Есть только миг: Караундж
Отредактировано по просьбе модератора 18 сентября.
Армения необычная. К сентябрю вся зелень сгорает под немилосердным солнцем, и страна окрашивается в сепию. Мы едем уже несколько часов, то поднимаясь повыше, то скатываясь вниз. Километры за километрами - охристые горы, покрытые высохшей травой. Наши местные друзья не обращают внимания, а я все прошу остановить, дать сфотографировать этот необычный оттенок. Даже пыль у дороги такая же. Иногда горы сходятся, нависают над нами, дорога огибает скалистые склоны, а иногда расходятся, и где-то между ними мелькает озеро с яркой бирюзовой водой. На берегу озера кладбище, маленькая церковь чуть выше. До ближайшего жилья - километры и километры. Мы минуем этот заповедник одиночества: нас ждет Караундж.
Привал. Перекусываем и наблюдаем за тем, как двое мужчин пытаются перекинуть спеленутую овечку из машины в машину. Животное возмущенно блеет, армяне непонятно ругаются. Я усмехаюсь про себя: мне животноводство мерещится приземленным. Странно, что по дороге мы почти не видели пасущихся овец. Овечку успешно перекидывают и увозят. Нам тоже пора.
Пару раз спутав повороты и полюбовавшись на памятники современного искусства, затерянные в горах, мы добираемся до Караунджа, "армянского стоунхенджа". Неолитическому строению по разным оценкам от 5 до 7,5 тысяч лет. Вокруг круга из основных камней разбросаны тысячи мелких осколков. Возле сувенирной лавки воткнута табличка, запрещающая мусорить и трогать камни руками. Мусора и вправду нет, да и никто ничего не трогает: туристы садятся в тени камней, прячась от жаркого солнца. Интересно, можно ли запретить животным мусорить? Пока Нарэ рассказывает историю и назначение камней, огромное стадо овец окружает машины, лавку, сами камни.
Жарко. Перед глазами плывет, я сажусь на семитысячелетний камень и смотрю на склон. Море охристой травы убегает к самому горизонту и дальше. Овцы блеют. Мне смешно, я смотрю на траву, слушаю блеянье и думаю. Заносчивая горожанка я еще не родилась, а тот пастух выгонял затемно овец пастись. Мой заносчивый родной город еще не построился, а пращур этого пастуха так же выгонял овец. Моей заносчивой Родины еще не придумали, да что там, Рим не построили, а люди в Армении жили, строили загадочные круги из камней, наверняка пасли овец, прятались от солнца в тени и смотрели на эту выжженную траву. И думали о вечности. Той непознаваемой вечности, дохнувшей на меня сейчас.
Армения необычная. К сентябрю вся зелень сгорает под немилосердным солнцем, и страна окрашивается в сепию. Мы едем уже несколько часов, то поднимаясь повыше, то скатываясь вниз. Километры за километрами - охристые горы, покрытые высохшей травой. Наши местные друзья не обращают внимания, а я все прошу остановить, дать сфотографировать этот необычный оттенок. Даже пыль у дороги такая же. Иногда горы сходятся, нависают над нами, дорога огибает скалистые склоны, а иногда расходятся, и где-то между ними мелькает озеро с яркой бирюзовой водой. На берегу озера кладбище, маленькая церковь чуть выше. До ближайшего жилья - километры и километры. Мы минуем этот заповедник одиночества: нас ждет Караундж.
Привал. Перекусываем и наблюдаем за тем, как двое мужчин пытаются перекинуть спеленутую овечку из машины в машину. Животное возмущенно блеет, армяне непонятно ругаются. Я усмехаюсь про себя: мне животноводство мерещится приземленным. Странно, что по дороге мы почти не видели пасущихся овец. Овечку успешно перекидывают и увозят. Нам тоже пора.
Пару раз спутав повороты и полюбовавшись на памятники современного искусства, затерянные в горах, мы добираемся до Караунджа, "армянского стоунхенджа". Неолитическому строению по разным оценкам от 5 до 7,5 тысяч лет. Вокруг круга из основных камней разбросаны тысячи мелких осколков. Возле сувенирной лавки воткнута табличка, запрещающая мусорить и трогать камни руками. Мусора и вправду нет, да и никто ничего не трогает: туристы садятся в тени камней, прячась от жаркого солнца. Интересно, можно ли запретить животным мусорить? Пока Нарэ рассказывает историю и назначение камней, огромное стадо овец окружает машины, лавку, сами камни.
Жарко. Перед глазами плывет, я сажусь на семитысячелетний камень и смотрю на склон. Море охристой травы убегает к самому горизонту и дальше. Овцы блеют. Мне смешно, я смотрю на траву, слушаю блеянье и думаю. Заносчивая горожанка я еще не родилась, а тот пастух выгонял затемно овец пастись. Мой заносчивый родной город еще не построился, а пращур этого пастуха так же выгонял овец. Моей заносчивой Родины еще не придумали, да что там, Рим не построили, а люди в Армении жили, строили загадочные круги из камней, наверняка пасли овец, прятались от солнца в тени и смотрели на эту выжженную траву. И думали о вечности. Той непознаваемой вечности, дохнувшей на меня сейчас.