точка сброса
Место действия: холл-коридор благотворительной организации.
Человеческая среда: клиенты в основном преклонного возраста и не многим моложе их сотрудники (большей частью - женщины).
Сюжет: периодически, то по два раза на неделе, то раз в месяц, кто-то (в рамках мероприятий по очищению жизненного пространства) вываливает на стол "на поток и разграбление" по две-три дюжины книг. В основном - переводная художественная литература, некогда составлявшая предмет досуга и гордости советского интеллигента с повышенными запросами к себе. Сохранность практически безупречная либо - стыдятся выносить изношенные вещи.
Прозы в несколько раз больше чем поэзии, изредка попадаются какие-нибудь мемуары, исторические (популярного характера) работы, словари. Почти все в твёрдом переплёте.
В последний раз основу выброса составили романы Джеймса Олдриджа и Герберта Уэлса, изданные полвека назад. В добавок идут по несколько книг английской, французской, немецкой, испанской классики. Бывает даже экзотика в виде японцев (тоскливый К.Оэ, изданный в брежневские годы) или каких-то африканцев.
Книги лежат уже вторую неделю - разбирают вяло. Горка постоянно тасуется, но неизменно на верху лежит светло-серый томик прозы Леонида Леонова (повести, рассказы, выступления) чуть ли не сталинских времён. Листают, однако не зарятся (я тоже не соблазнился).
Сам в разное время прихватил там отличный сборник стихотворений Баратынского (аж 1945 года издания), академический том русской поэзии XVIII века (в шикарном переплёте) и шутки ради - набитый схемами и выкладками "Код" Чарльза Петцольда.
Человеческая среда: клиенты в основном преклонного возраста и не многим моложе их сотрудники (большей частью - женщины).
Сюжет: периодически, то по два раза на неделе, то раз в месяц, кто-то (в рамках мероприятий по очищению жизненного пространства) вываливает на стол "на поток и разграбление" по две-три дюжины книг. В основном - переводная художественная литература, некогда составлявшая предмет досуга и гордости советского интеллигента с повышенными запросами к себе. Сохранность практически безупречная либо - стыдятся выносить изношенные вещи.
Прозы в несколько раз больше чем поэзии, изредка попадаются какие-нибудь мемуары, исторические (популярного характера) работы, словари. Почти все в твёрдом переплёте.
В последний раз основу выброса составили романы Джеймса Олдриджа и Герберта Уэлса, изданные полвека назад. В добавок идут по несколько книг английской, французской, немецкой, испанской классики. Бывает даже экзотика в виде японцев (тоскливый К.Оэ, изданный в брежневские годы) или каких-то африканцев.
Книги лежат уже вторую неделю - разбирают вяло. Горка постоянно тасуется, но неизменно на верху лежит светло-серый томик прозы Леонида Леонова (повести, рассказы, выступления) чуть ли не сталинских времён. Листают, однако не зарятся (я тоже не соблазнился).
Сам в разное время прихватил там отличный сборник стихотворений Баратынского (аж 1945 года издания), академический том русской поэзии XVIII века (в шикарном переплёте) и шутки ради - набитый схемами и выкладками "Код" Чарльза Петцольда.