Один курс и вся жизнь
Светлая память моей преподавательнице, наставнице по жизни - Людмиле Игоревне Рахмановой. В октябре 2021 исполнилось 90 лет со дня её рождения.
Людмила Игоревна Рахманова, кафедра стилистики журфака МГУ, 1972 год
Училась я у неё всего один курс, а дружили мы потом всю жизнь, особенно часто бывала у неё в 90-х годах. Трудное, незабываемое время, когда мы хотели перемен, но не до конца сознавали, что творилось в обществе. Была возможность обсудить с ней некоторые нюансы, поделиться наблюдениями. Она писала тогда учебник по русскому языку, я писала дневники, постигая жизнь в глухой российской деревне.
Вихрем беспощадным за тридцать лет снесло целое поколение интеллигентных, грамотных людей, о которых уже не будут знать будущие, за ненадобностью культуры предков. Но пока я жива - знаю, помню, пишу.
***
Семидесятые годы
Попав из провинции в главный вуз СССР, я была очарована особой атмосферой в стенах университета. Между студентами и преподавателями не было социальной дистанции, в отношениях старших к младшим априори было уважение к личности. Никто никого не «ставил на место», не муштровал, не одёргивал. Большинство преподавателей обращалось к студентам на «вы», считая их коллегами, и одно это дисциплинировало нас.
You can watch this video on www.livejournal.com
Таким педагогом была и Людмила Игоревна Рахманова. В каждом из нас она видела будущего великого писателя и журналиста. Тем не менее, помнила о своём долге учить нас современному русскому языку во всём его разнообразии. Даже спустя годы она считала нужным поправить меня, если я неправильно ставила ударение или использовала просторечную форму слова неоправданно. И никаких обид! Я, конечно, великий писатель, но Людмила Игоревна лучше меня знает русский язык, потому что работает с ним ежедневно, не делая никаких скидок и поблажек, прежде всего себе самой.
По совету Людмилы Игоревны я записалась в Историческую библиотеку в Старосадском переулке, она и сейчас одна из лучших в Москве. Там можно было найти всё по моей курсовой работе, по профильным дисциплинам, а для кратких перерывов в серьёзном чтении брала старый журнал «Чудак», где были напечатаны «Необыкновенные истории из жизни города Колоколамска». В библиотеке был и буфет, так что приходила сюда почти на весь день.
С Москвой я знакомилась тоже по подсказкам Л.И. Например, открыла для себя чудесное место - Коломенский парк с музеем и заповедником, где было красиво в любое время года. Попасть туда было легко: есть метро «Коломенская». Начала ездить на экскурсии по Подмосковью: на факультете был профсоюз, который нанимал автобусы с гидами, для студентов и преподавателей бесплатно. Заранее вешали объявления на журфаке, в какой день, где и во сколько сбор. Съездили с преподавателями в Мелихово, посмотрели, как жил великий писатель Чехов.
В квартире Людмилы Игоревны книжные шкафы и полки занимали все стены, и в коридоре до самой входной двери. Книг было больше, чем одежды. Иногда я просила какую-нибудь книгу, нужную для работы над курсовой, мне давали сразу, ни в чём не отказывая. И позже, когда никаких курсовых и дипломных не светило, но у меня была потребность в хорошем чтении, Л.И. давала некоторые исторические романы, на свой выбор. Она чувствовала, как это нужно было в девяностых годах, чтобы оставаться интеллигентом даже в глухой деревне. Поскольку я была «своим» человеком и обращалась с книгами аккуратно, то мне давали безоговорочно.
***
Муж Лев Алексеевич Шилов тоже был филолог, работал в архиве Союза писателей, Государственном литературном музее. А ещё они оба были путешественниками и прекрасными рассказчиками. В семидесятых Лев Алексеевич уже снимал слайды, а я впервые у них дома узнала, что это такое: мне показали большую серию из путешествий по Крыму: Старый Крым, Коктебель, дом-музей Максимилиана Волошина. Белый экран вешали на один из шкафов, тушили верхний свет, и просматривали слайды через проектор.
Лев Алексеевич занимался поиском и восстановлением редких записей с голосами русских писателей. Он создал отдел звуковых архивов в Литературном музее. А у меня ещё до МГУ были пластинки «Говорят писатели», которые он составлял, но я об этом не знала, пока однажды не всмотрелась в выходные данные на грампластинках: там мелким шрифтом было написано «составитель Л.Шилов».
В январе 1973 я попала на выступление Льва Алексеевича Шилова у нас на факультете. Такие встречи он устраивал не только в Москве, но и в поездках по стране. Выступление состояло из чтения стихов или прозы тех писателей, которым был посвящён концерт, рассказов о поиске записей их голосов, демонстрации на экране слайдов и фото, и наконец, самих записей. Это был жанр, созданный самим Шиловым, он был и сценаристом, и режиссёром, и великолепным исполнителем. Конечно, я не случайно попала на выступление, у нас заранее повесили афишу. Но вход был платным, а у меня не было денег на билет. Постояла у дверей Коммунистической аудитории, а когда увидела идущего Льва Алексеевича, зашла вслед за ним, будто его и дожидалась. Так что контролёры и внимания не обратили на меня. А он был рад, что я присутствовала в первом ряду, и даже фотографировала.
Лев Шилов рассказывает о восстановлении записи Блока, январь 1973
- Долгое время считалось, что запись голоса Блока утеряна. Мне и ещё одному корреспонденту «Кругозора» посчастливилось найти эту запись. Когда мы взяли в руки коробочку с валиком фонографа, мы увидели, что вата, в которую он упакован, стала коричневой от пыли: ведь валик пролежал в неподвижности более полувека. Запись восстановили в лаборатории, насколько возможно, и сейчас вы услышите, как Блок читает своё стихотворение «О доблести, о подвигах, о славе».
Никогда в нашей Комаудитории не было такой тишины, как в момент звучания стихов Блока в авторском исполнении. Этот вечер, посвящённый поэту, был 25 января 1973 года на факультете журналистики на Моховой.
Лев Шилов читает Блока, скрин из ролика ниже
Я видела и слышала Льва Алексеевича вживую, а сейчас записи его рассказов, более ранние и более поздние, можно найти в ютубе.
Click to view*
Позже Лев Алексеевич жил в Переделкине и заведовал музеем Корнея Чуковского, уже будучи пенсионером. Он написал несколько книг о своей работе звукоархивиста. В последние годы занимался и оцифровкой записей, возлагая надежды на новые технологии, позволяющие улучшить звук со старых валиков.
***
Путешественником стал и их сын Алёша, начавший с парусного спорта, потом увлёкшийся байдарочными сплавами, и наконец, изучивший почти всю Карелию и русский Север с их реками. В результате северных походов Алексей, химик по образованию, неожиданно стал писать книги по топонимике русского Севера и этимологии карельской лексики. И Алексей Львович Шилов, доктор химических наук, был замечательным писателем, читать его книги - одно удовольствие: здесь и редкие находки, записанные из первых уст, и неожиданные версии в толковании и происхождении северных топонимов. Он подарил мне свою первую книгу «По Суне плыли наши челны», а я в ответ - один из каталогов фотовыставок с моим участием.
А познакомились мы с Алёшей в стройотряде, будучи ещё студентами, он тоже учился в МГУ, только на химфаке. Трудно было не влюбиться в него: красивый, умный, воспитанный, эрудит и спортсмен, прекрасный рассказчик, весь в родителей. При этом, как и они, был скромен по жизни и прост в общении.
Алексей Львович Шилов в общежитии МГУ, 1971 год
***
Да, в этой семье все писали книги! Они не могли не писать, потому что жили интересно, видели многое, умели думать и анализировать, спешили поделиться своими знаниями и мудростью. При этом жили очень скромно, особых наград и гонораров не получали. Я нашла в интернете и сведения о предках Льва Алексеевича Шилова: дед-хирург писал книги по медицине, мама-педагог писала о семейном воспитании. А вот упоминание о том, что его бабушкой была писательница Лидия Сейфуллина - неверно. У Лидии Николаевны Сейфуллиной не было своих детей, а бабушкой Льва Алексеевича была Зоя Николаевна Сейфуллина, сестра Лидии. Но несомненно, что юный Лёвушка общался с писательницей, когда жил у неё на даче под Москвой.
Позже Л.И. привозила из путешествий открытки, посвящённые известным местам, клеила их в альбомы и там же описывала свои впечатления от походов. В те времена это были своеобразные рукописные блоги. Сейчас всё стало проще, можно публиковать свои фоторепортажи сразу, до возвращения домой.
Опять же с подачи Людмилы Игоревны я открыла для себя город Ленинград, собравшись съездить туда в период белых ночей. Узнав об этом, Л.И. дала мне адрес своей подруги-блокадницы, у которой можно было переночевать, и таким образом моя поездка продлилась до двух дней. Трудно поверить сейчас, но явившись к блокаднице без предупреждения, я была очень приветливо встречена и устроена на ночёвку, хотя она сама жила стеснённо - в одной комнатушке в коммуналке. Оказывается, Л.И. накануне позвонила ей и предупредила о моём визите. Сама она в это же время поехала в Выборг.
Пришло время открывать границы, и Людмила Игоревна засобиралась в Париж, у неё там жил дядя, родившийся во Франции в семье эмигрантов. Чтобы навестить дядю, она сначала стала ездить к репетитору изучать французский язык. Думаю, что разговорный французский дался ей сравнительно легко, как филологу с таким кругозором. Кстати, отец Людмилы Игоревны - Игорь Владимирович Рахманов - крупный лингвист, автор методики обучения иностранным языкам, ряда книг и пособий.
В результате поездок в Париж появились новые альбомы с повествованием о другой жизни, которые я с удовольствием читала, бывая в Москве. Дядя был в прошлом артистом балета, жил с семьёй в особняке с садом. Людмила Игоревна не сидела у них просто гостьей, а взялась за ножовку и спиливала сухие ветки с яблонь. Она рассказывала мне, что после таких работ у неё болели руки, но тёте с дядей она не признавалась, они были уже старенькими и не могли ухаживать за садом.
Когда дядя умер, его вдова продолжала приглашать русскую племянницу на лето. Вскоре и её не стало, а к французским двоюродным братьям русская сестра уже не ездила. Бывает так нередко: со старшими родственниками сходишься быстрее, чем с ровесниками. Наверно, потому, что старшие ещё помнят свои корни и родство.
***
Сейчас с особым удовольствием вспоминаю не «другую» жизнь, а нашу, советскую, в которой люди были умными, добрыми, честными, совестливыми… Уходят великие, их никто не заменит.