Дневник ЧАЭ 2009. 26 июля.
26 июля 2009 г.
Надо сказать, что езда верхом на вездеходе имела и
дополнительную неприятность - беспрестанно курящего
Начальника. Он это делал каждые три минуты, кажется, половину
времени поездки он провел с сигаретой в руке или зубах. Для того,
чтобы не вдыхать это, приходилось поворачиваться лицом вперёд,
подставляя его под ветер. После Рыбной никак не показывалась
Эйлюкеу. Мы всё ехали по тундре, пересекая время от времени
речки.
Я то держался за одну, то за другую скобу, и если первая, с острыми
краями, при тряске и рывках резала пальцы, сквозь перчатки, то у
второй можно было отбить пальцы, потому как снизу постоянно
открывали дверь вездехода. Наконец Появилась река Эйлюкеу, в
тумане можно предположить место горы Тунытлен, на море горели
огни большого судна. Сделали небольшую остановку у Эйлюкеу,
вышли три человека с собакой, но после разговоров с нами не сели,
а остались. Начали подбираться к Эквену, но посреди мелкого, но
широкого ручья, вездеход заглох. Оказалось кончилось горючее и
надо соединяться с другим баком. Мы не стали дожидаться этого и
пошли пешком. Я предложил Начальнику отпустить Колю и меня
пешком в Наукан и Нунак, чтоб мы немного поспали на Дежнёве,
отдохнули, дождались утра и пошли пешком в эти места, а потом - в
Уэлен своим ходом. Но Начальник не одобрил такую авантюру,
сказал, а вдруг мы сразу отправимся в Чегитун, да и вообще будем
целый день отсыпаться потом.
Раскоп жилища был затоплен, все старые отвали заросли полынью.
Представить, что в 2002 году мы работали внутри, было трудно.
Долго не раздумывая, я пошёл к жилищам на берегу. Заметил там и
Петровну. Довольно быстро увидел жёлтую кость обломка мотыги
из клыка. Потом залез повыше и быстро нашёл «куклоиды» новой
формы! Это были две прямоугольные «коробочки» из перевязанных
волос и волосы отдельно, подобрал обломок древка лука, обломки
керамики (Коля потом их не взял) и заготовку наконечника гарпуна.
Уже пред встречей с Начальником (они все тоже сюда пришли и
даже подъехал вездеход) обнаружил сосуд из китового уса, без дна.
Начальник «куклоиды» оставил, а волосы приказал выбросить (но
потом согласился и на волосы - пригодятся для анализа). Эквен всё-
таки из очень мягкого грунта, всё сыплется, трудно даже подняться
чуть выше. Начальник меня одарил слегка побитым морёным
клыком, сказал, засунуть в сумку, чтоб не было видно. Мы уселись
на вездеход и отправились на м.Верблюжий.
Петровна перед мысом соскочила, чтоб проверить «свой огород»,
мне же предложила проверить мой, но спуск к моему «огороду»
был безнадёжно скрыт снежником. Я подошел к нашему балку, где
жил 1989, 2001, 2002. Зрелище ужасное. Разрушения: крыша
продрана, стол повален, стекол нет, труба упала, дверей тоже нет. А
ведь мы здесь жили, сюда стремились после работы, здесь было
уютно и тепло (если натопить печку). Конечно, когда мы всё
собирали, и заходили напоследок в голое помещение, то уже тогда
было грустно и печально. И, возможно, была бы необходимость
здесь жить сейчас, восстановить сносноё жильё не составило бы
труда, но всё равно смотреть обидно. Начальники в это время
скрылись за склоном, как выяснилось, собирали подъёмку у
поселения на м.Верблюжий (есть и такое).
Пришла Петровна, на огороде нашла колечко из клыка - видно
деталь упряжи и еще маленький кусочек морёнки. Отправились
дальше. По косе не поехали, видно водители побоялись не пройти
протоки. Начали подходить к Дежнёву. В какой-то момент вездеход
не повернул по колее, а прошёл прямо, пока в последний момент не
остановился у небольшого обрыва в лагуну. «Что он, заснул, что
ли?» - спросил Начальник, ему никто не ответил, и вскоре мы
выехали на изборождённое тракторными следами бесконечное
пространство между Дежнёвым и Уэленом. Эти шрамы и следы на
поверхности тундры видны на космическом снимке Гугла. Несмотря
на белую ночь, было серо - пасмурно и туманно, над Уэленом и
вовсе темно от мелкой мороси.
Понять где мы едем, было трудно. Там есть три речки, которые
местные водители так и называют: «первая, вторая, третья». Я всё
смотрел направо и пытался угадать, где же горячие ключи, от них уж
недалеко. Наконец, вроде они прошли и мы вышли к лагуне,
разрушенной звероферме, участкам кладбища. В Уэлен въехали
около 5 часов утра. Несмотря на такое время на улице встречались
люди. Кто-то ждал наших попутчиков, кто-то пришёл за посылками,
которые передавали с нашим вездеходом. Мы сонно покачивались
от одиннадцатичасового грохота в ушах и тряски. Взяли сумки со
спальными мешками и надувными матрасиками и пошли к
Соломахе. Разбудили их, нас повели в квартиру дочери Соломахи
Лены, которая как раз уехала в отпуск и нам встречалась в
Лаврентия, ждавшая борта на Анадырь со третьего июля.
Начальники задержались у Соломахи, а мы, попив чаю, легли спать,
причём я с Петровной на диване (естественно, каждый в своём
мешке), так как места на полу было мало, а ко мне Петровна
привыкла и я «не опасен», как она выразилась. Это уже часов в
семь-восемь утра мы легли спать. А начальники остались спать у
Соломахи.
Проснулись мы часа в два. Начальники никак не проявлялись.
Вадима, который вылез на улицу, поймал пограничник и приказал
передать Начальнику, чтоб тот явился с паспортами и
командировочными на заставу. Потом оказалось что они
обтрезвонили телефон Соломахи. Значит то, что мы в Лаврентия
пошли к «Александру Александровичу» не только не дало никаких
преференций, а наоборот, вызвало беспокойство у уэленских
пограничников. Ведь их могли проверить из Лаврентия (раз их
предупредили о нас), а они нас ещё не записали!
Кстати, когда мы с Петровной встали, то обнаружили записку на
кухне: «Пожалуйста, немедленно разбудите меня. Митя». Видно
Митя всерьёз поверил, что Начальники быстро двинутся в Чегитун и
у него не будет времени обследовать черепа уэленских собак. Вот
какой он неуёмный!
Вадим начал искать место мытья, даже готов был мыться в море. Я
ему посоветовал идти в котельную, ориентир - дымящаяся труба. Он
благополучно (и бесплатно) принял там душ.
Да, Начальник потом сказал, что Голубятников с него взял только
двадцать шесть тысяч, вместо стандартных сорока. Может остальное
платили другие пассажиры? Сомнительно, правда. Потом
мы позавтракали, побродили по Уэлену. Встретили руководителя
ансамбля Володю. Он приглашал нас на репетицию во вторник, а
закончил свою речь пламенным призывом: «Братья, помогите
опохмелиться».
Появились Начальники и пошли на заставу. Потом мы выгрузили
вещи из вездехода (он пойдёт за теми людьми, что на Эйликеу), и
достали позапрошлогодние вещи, причём нет уверенности, что всё
нашли, я не вижу своего мешка с вещами, и нет канистр (для
бензина).
Вернулись к Соломахе. Он радушно угощал нас борщом и снабжал
продуктами (мука, сахар, крупы), которые купил здесь заранее.
Живёт Соломаха со своей женой, Лидией Теютиной в просторном
помещении, которое, кажется, раньше было складом. Теютина -
дочь Эмкуль, первой женщины гравёра по кости. По мнению Игоря
Соломахи, Лидия Теютина- классик уэленских гравированных
клыков. По его словам, теперь она только рисует, а гравируют
художники-исполнители. В доме более десятка гравированных
клыков, Игорь собирается устраивать выставку в Москве. Есть и
резные вещи (тоже по рисункам Теютиной?). Уникальность этих
работ, опять-таки, по словам Соломахи, в том, что эти скульптурные
композиции (моржи на лежбище, моржи и напавший на них
медведь, волки и олени) сделаны их единого клыка, и это, вроде,
истинное мастерство, которое культивирует Соломаха среди
уэленских мастеров. Мол, монтаж работ с помощью креплений-
штырьков на подставках, вставление приставных рогов у оленей,
бивней у моржей, ножек у подставок, упрощает работу и делает её
дешёвой в глазах настоящих знатоков. Спорить с Игорем нет смысла
и мы молча соглашаемся.
На самом-то деле, эти «новшества», которые, якобы, были
отличительными особенностями ещё подлинных, старых канонов, на
самом деле свидетельствуют о полной безграмотности и
непонимания самых примитивных основ композиции. Точно так же,
как современные гравёры (в том числе и Теютина), «забивают» клык
рисунком, не оставляя никакого открытого пространства, эти резчики
буквально связывают фигуру с фигурой внутри клыка, приращивая
их к подставке, получая, не побоюсь этого сравнения, белые
блестящие экскременты размером с моржовый клык, вместо
скульптур малых форм.
Действительно, в Музее Востока есть несколько бивней слона,
которые мастера из юго-восточной Азии буквально изрезали,
«изъели» мелкими фигурками, превращающими бивни в ажурные
многослойные сооружения. Но там это выглядит гармонично,
нарочито прихотливо и поражает своей «многодельностью».
Чукотских косторезов всегда ценили совсем за другие достоинства.
В общем, пошли мы с Колей навестить Ивана Ивановича Сейгутегина.
По дороге встретили нашу старую знакомую девушку Ладу. В 2007
видели её на репетиции ансамбля «Уэлен» и летели вместе с ней и
её дочерью вертолетом в Лаврентия и самолётом в Анадырь. Она
тогда училась в …школе в Анадыре, получала среднее образование.
Она спросила о Мише (Полюбасе). Я, в свою очередь о Вике
Тулюкак. Увы, оказалось, что Виктория умерла, покончила жизнь
самоубийством, выпив таблетки. Осталась дочь на попечении её
матери.
Увы, застали Ивана Ивановича спящим перед включённым
телевизором. Не решились будить и самовольно выключать впустую
работающий ящик, ретировались.
В поисках «изделий» сунулись к «барыге» (см. ЧАЭ 2007 в Уэлене). У
того попахивает бражкой, он вынес в прихожую… такие же
композиции «из одного клыка», как у Соломахи, также как Соломаха
он заявил: «Такое есть только у меня!». Цены: 6-8 тыс. (у Соломахи
даже не решились спрашивать). Пошли к Яше Вуквутагину. Он
вываривал клыки и череп моржа. Кстати, мы эту голову привезли -
передали из Лаврентия для него. Вот тоже современные «модели»:
черепа моржей с барельефом «во лбу» и на челюсти и
гравированными клыками. Больше «туземный» сувенир, чем
искусство. Поговорили с Яшей, до нас с ним беседовал Митя о
собаках. Зашли в гараж, полюбовались нартами на различных
полозьях (одни оббиты пластиком, другие металлом, третьи костью
- из челюстей моржа). Принёс он нам свои вещицы. Клык, где одна
сторона - барельеф, другая - гравировка (показать, так как, если
поедет в отпуск, то за такой клык его на военный борт из Лаврентия
возьмут, если не получится улететь обычным). Моржа - брелок
купил Вадим (200 руб.). Ещё показал Яша обнажённую женскую
фигурку, которую ему заказывает молодёжь из Лаврентия
(вырождение народного искусства идёт полным ходом). Коля
сказал, что нас уже больше моржи интересуют. С интересом
подержали три(!) разных «гатти» - специальные тёсла-молотки для
сбива с клыков поверхностной эмали.
Следующий заход сделали к Андрею Сейгутегину (сыну Ивана
Ивановича). Полюбовались костяными пряжками на кожаных
ремешках (видимо, детали собачьих постромков). На продажу вещей
нет. Дальше - Маша Эргиро и её муж Вася. Вася повёл на рабочее
место в косторезку. Вадим за тысячу купил «Лучника», а Коля
облюбовал небольшого медведя за 250, завтра его отполируют, и
получим. Последний заход - к Грише Нутеку. И у него ничего нет, но
есть удивительная собака, чья шерсть свалялась чрезвычайно. На
морде - дреды, на боках колтуны с ладонь.
После этого Коля пошёл к Соломахе, я дома это печатаю и жду
футбола. Уже давно наступило 27 июля, но в Москве - то ещё 26,
день и футбол может быть.
Петровна отправила меня спать на пол, так как начальники - у
Соломахи, да и она, оказывается, отвыкла спать с кем-то, тесно ей.
Когда я включил телевизор в очередной раз, уже шла сороковая
минута футбола. Во втором тайме «Спартак» выиграл и я
удовлетворённо уснул.
Надо сказать, что езда верхом на вездеходе имела и
дополнительную неприятность - беспрестанно курящего
Начальника. Он это делал каждые три минуты, кажется, половину
времени поездки он провел с сигаретой в руке или зубах. Для того,
чтобы не вдыхать это, приходилось поворачиваться лицом вперёд,
подставляя его под ветер. После Рыбной никак не показывалась
Эйлюкеу. Мы всё ехали по тундре, пересекая время от времени
речки.
Я то держался за одну, то за другую скобу, и если первая, с острыми
краями, при тряске и рывках резала пальцы, сквозь перчатки, то у
второй можно было отбить пальцы, потому как снизу постоянно
открывали дверь вездехода. Наконец Появилась река Эйлюкеу, в
тумане можно предположить место горы Тунытлен, на море горели
огни большого судна. Сделали небольшую остановку у Эйлюкеу,
вышли три человека с собакой, но после разговоров с нами не сели,
а остались. Начали подбираться к Эквену, но посреди мелкого, но
широкого ручья, вездеход заглох. Оказалось кончилось горючее и
надо соединяться с другим баком. Мы не стали дожидаться этого и
пошли пешком. Я предложил Начальнику отпустить Колю и меня
пешком в Наукан и Нунак, чтоб мы немного поспали на Дежнёве,
отдохнули, дождались утра и пошли пешком в эти места, а потом - в
Уэлен своим ходом. Но Начальник не одобрил такую авантюру,
сказал, а вдруг мы сразу отправимся в Чегитун, да и вообще будем
целый день отсыпаться потом.
Раскоп жилища был затоплен, все старые отвали заросли полынью.
Представить, что в 2002 году мы работали внутри, было трудно.
Долго не раздумывая, я пошёл к жилищам на берегу. Заметил там и
Петровну. Довольно быстро увидел жёлтую кость обломка мотыги
из клыка. Потом залез повыше и быстро нашёл «куклоиды» новой
формы! Это были две прямоугольные «коробочки» из перевязанных
волос и волосы отдельно, подобрал обломок древка лука, обломки
керамики (Коля потом их не взял) и заготовку наконечника гарпуна.
Уже пред встречей с Начальником (они все тоже сюда пришли и
даже подъехал вездеход) обнаружил сосуд из китового уса, без дна.
Начальник «куклоиды» оставил, а волосы приказал выбросить (но
потом согласился и на волосы - пригодятся для анализа). Эквен всё-
таки из очень мягкого грунта, всё сыплется, трудно даже подняться
чуть выше. Начальник меня одарил слегка побитым морёным
клыком, сказал, засунуть в сумку, чтоб не было видно. Мы уселись
на вездеход и отправились на м.Верблюжий.
Петровна перед мысом соскочила, чтоб проверить «свой огород»,
мне же предложила проверить мой, но спуск к моему «огороду»
был безнадёжно скрыт снежником. Я подошел к нашему балку, где
жил 1989, 2001, 2002. Зрелище ужасное. Разрушения: крыша
продрана, стол повален, стекол нет, труба упала, дверей тоже нет. А
ведь мы здесь жили, сюда стремились после работы, здесь было
уютно и тепло (если натопить печку). Конечно, когда мы всё
собирали, и заходили напоследок в голое помещение, то уже тогда
было грустно и печально. И, возможно, была бы необходимость
здесь жить сейчас, восстановить сносноё жильё не составило бы
труда, но всё равно смотреть обидно. Начальники в это время
скрылись за склоном, как выяснилось, собирали подъёмку у
поселения на м.Верблюжий (есть и такое).
Пришла Петровна, на огороде нашла колечко из клыка - видно
деталь упряжи и еще маленький кусочек морёнки. Отправились
дальше. По косе не поехали, видно водители побоялись не пройти
протоки. Начали подходить к Дежнёву. В какой-то момент вездеход
не повернул по колее, а прошёл прямо, пока в последний момент не
остановился у небольшого обрыва в лагуну. «Что он, заснул, что
ли?» - спросил Начальник, ему никто не ответил, и вскоре мы
выехали на изборождённое тракторными следами бесконечное
пространство между Дежнёвым и Уэленом. Эти шрамы и следы на
поверхности тундры видны на космическом снимке Гугла. Несмотря
на белую ночь, было серо - пасмурно и туманно, над Уэленом и
вовсе темно от мелкой мороси.
Понять где мы едем, было трудно. Там есть три речки, которые
местные водители так и называют: «первая, вторая, третья». Я всё
смотрел направо и пытался угадать, где же горячие ключи, от них уж
недалеко. Наконец, вроде они прошли и мы вышли к лагуне,
разрушенной звероферме, участкам кладбища. В Уэлен въехали
около 5 часов утра. Несмотря на такое время на улице встречались
люди. Кто-то ждал наших попутчиков, кто-то пришёл за посылками,
которые передавали с нашим вездеходом. Мы сонно покачивались
от одиннадцатичасового грохота в ушах и тряски. Взяли сумки со
спальными мешками и надувными матрасиками и пошли к
Соломахе. Разбудили их, нас повели в квартиру дочери Соломахи
Лены, которая как раз уехала в отпуск и нам встречалась в
Лаврентия, ждавшая борта на Анадырь со третьего июля.
Начальники задержались у Соломахи, а мы, попив чаю, легли спать,
причём я с Петровной на диване (естественно, каждый в своём
мешке), так как места на полу было мало, а ко мне Петровна
привыкла и я «не опасен», как она выразилась. Это уже часов в
семь-восемь утра мы легли спать. А начальники остались спать у
Соломахи.
Проснулись мы часа в два. Начальники никак не проявлялись.
Вадима, который вылез на улицу, поймал пограничник и приказал
передать Начальнику, чтоб тот явился с паспортами и
командировочными на заставу. Потом оказалось что они
обтрезвонили телефон Соломахи. Значит то, что мы в Лаврентия
пошли к «Александру Александровичу» не только не дало никаких
преференций, а наоборот, вызвало беспокойство у уэленских
пограничников. Ведь их могли проверить из Лаврентия (раз их
предупредили о нас), а они нас ещё не записали!
Кстати, когда мы с Петровной встали, то обнаружили записку на
кухне: «Пожалуйста, немедленно разбудите меня. Митя». Видно
Митя всерьёз поверил, что Начальники быстро двинутся в Чегитун и
у него не будет времени обследовать черепа уэленских собак. Вот
какой он неуёмный!
Вадим начал искать место мытья, даже готов был мыться в море. Я
ему посоветовал идти в котельную, ориентир - дымящаяся труба. Он
благополучно (и бесплатно) принял там душ.
Да, Начальник потом сказал, что Голубятников с него взял только
двадцать шесть тысяч, вместо стандартных сорока. Может остальное
платили другие пассажиры? Сомнительно, правда. Потом
мы позавтракали, побродили по Уэлену. Встретили руководителя
ансамбля Володю. Он приглашал нас на репетицию во вторник, а
закончил свою речь пламенным призывом: «Братья, помогите
опохмелиться».
Появились Начальники и пошли на заставу. Потом мы выгрузили
вещи из вездехода (он пойдёт за теми людьми, что на Эйликеу), и
достали позапрошлогодние вещи, причём нет уверенности, что всё
нашли, я не вижу своего мешка с вещами, и нет канистр (для
бензина).
Вернулись к Соломахе. Он радушно угощал нас борщом и снабжал
продуктами (мука, сахар, крупы), которые купил здесь заранее.
Живёт Соломаха со своей женой, Лидией Теютиной в просторном
помещении, которое, кажется, раньше было складом. Теютина -
дочь Эмкуль, первой женщины гравёра по кости. По мнению Игоря
Соломахи, Лидия Теютина- классик уэленских гравированных
клыков. По его словам, теперь она только рисует, а гравируют
художники-исполнители. В доме более десятка гравированных
клыков, Игорь собирается устраивать выставку в Москве. Есть и
резные вещи (тоже по рисункам Теютиной?). Уникальность этих
работ, опять-таки, по словам Соломахи, в том, что эти скульптурные
композиции (моржи на лежбище, моржи и напавший на них
медведь, волки и олени) сделаны их единого клыка, и это, вроде,
истинное мастерство, которое культивирует Соломаха среди
уэленских мастеров. Мол, монтаж работ с помощью креплений-
штырьков на подставках, вставление приставных рогов у оленей,
бивней у моржей, ножек у подставок, упрощает работу и делает её
дешёвой в глазах настоящих знатоков. Спорить с Игорем нет смысла
и мы молча соглашаемся.
На самом-то деле, эти «новшества», которые, якобы, были
отличительными особенностями ещё подлинных, старых канонов, на
самом деле свидетельствуют о полной безграмотности и
непонимания самых примитивных основ композиции. Точно так же,
как современные гравёры (в том числе и Теютина), «забивают» клык
рисунком, не оставляя никакого открытого пространства, эти резчики
буквально связывают фигуру с фигурой внутри клыка, приращивая
их к подставке, получая, не побоюсь этого сравнения, белые
блестящие экскременты размером с моржовый клык, вместо
скульптур малых форм.
Действительно, в Музее Востока есть несколько бивней слона,
которые мастера из юго-восточной Азии буквально изрезали,
«изъели» мелкими фигурками, превращающими бивни в ажурные
многослойные сооружения. Но там это выглядит гармонично,
нарочито прихотливо и поражает своей «многодельностью».
Чукотских косторезов всегда ценили совсем за другие достоинства.
В общем, пошли мы с Колей навестить Ивана Ивановича Сейгутегина.
По дороге встретили нашу старую знакомую девушку Ладу. В 2007
видели её на репетиции ансамбля «Уэлен» и летели вместе с ней и
её дочерью вертолетом в Лаврентия и самолётом в Анадырь. Она
тогда училась в …школе в Анадыре, получала среднее образование.
Она спросила о Мише (Полюбасе). Я, в свою очередь о Вике
Тулюкак. Увы, оказалось, что Виктория умерла, покончила жизнь
самоубийством, выпив таблетки. Осталась дочь на попечении её
матери.
Увы, застали Ивана Ивановича спящим перед включённым
телевизором. Не решились будить и самовольно выключать впустую
работающий ящик, ретировались.
В поисках «изделий» сунулись к «барыге» (см. ЧАЭ 2007 в Уэлене). У
того попахивает бражкой, он вынес в прихожую… такие же
композиции «из одного клыка», как у Соломахи, также как Соломаха
он заявил: «Такое есть только у меня!». Цены: 6-8 тыс. (у Соломахи
даже не решились спрашивать). Пошли к Яше Вуквутагину. Он
вываривал клыки и череп моржа. Кстати, мы эту голову привезли -
передали из Лаврентия для него. Вот тоже современные «модели»:
черепа моржей с барельефом «во лбу» и на челюсти и
гравированными клыками. Больше «туземный» сувенир, чем
искусство. Поговорили с Яшей, до нас с ним беседовал Митя о
собаках. Зашли в гараж, полюбовались нартами на различных
полозьях (одни оббиты пластиком, другие металлом, третьи костью
- из челюстей моржа). Принёс он нам свои вещицы. Клык, где одна
сторона - барельеф, другая - гравировка (показать, так как, если
поедет в отпуск, то за такой клык его на военный борт из Лаврентия
возьмут, если не получится улететь обычным). Моржа - брелок
купил Вадим (200 руб.). Ещё показал Яша обнажённую женскую
фигурку, которую ему заказывает молодёжь из Лаврентия
(вырождение народного искусства идёт полным ходом). Коля
сказал, что нас уже больше моржи интересуют. С интересом
подержали три(!) разных «гатти» - специальные тёсла-молотки для
сбива с клыков поверхностной эмали.
Следующий заход сделали к Андрею Сейгутегину (сыну Ивана
Ивановича). Полюбовались костяными пряжками на кожаных
ремешках (видимо, детали собачьих постромков). На продажу вещей
нет. Дальше - Маша Эргиро и её муж Вася. Вася повёл на рабочее
место в косторезку. Вадим за тысячу купил «Лучника», а Коля
облюбовал небольшого медведя за 250, завтра его отполируют, и
получим. Последний заход - к Грише Нутеку. И у него ничего нет, но
есть удивительная собака, чья шерсть свалялась чрезвычайно. На
морде - дреды, на боках колтуны с ладонь.
После этого Коля пошёл к Соломахе, я дома это печатаю и жду
футбола. Уже давно наступило 27 июля, но в Москве - то ещё 26,
день и футбол может быть.
Петровна отправила меня спать на пол, так как начальники - у
Соломахи, да и она, оказывается, отвыкла спать с кем-то, тесно ей.
Когда я включил телевизор в очередной раз, уже шла сороковая
минута футбола. Во втором тайме «Спартак» выиграл и я
удовлетворённо уснул.