Никто не хотел убивать
Многим отличалась Украина в XVI-XVII столетиях от других европейских стран. Но одним из самых удивительных отличий было то, что профессия заплечных дел мастера пользовалась на украинских землях самой дурной славой, к палачам относились с глубочайшим презрением. Иногда дело доходило до того, что судьи не могли вынести смертный приговор самым отпетым преступникам - некому было приводить его в исполнение.
Факт этот многим был тогда непонятен. Ведь во времена позднего средневековья Украина постоянно была терзаема кровопролитными войнами и смерть здесь была делом весьма привычным. К тому же каждый местный житель владел оружием и наверняка имел на совести не одну загубленную душу поляка, татарина, турка, а то и просто лихого человека, позарившегося на чужое добро. Несмотря на это, охотников на должность палача среди украинцев не находилось. И хотя Литовский Статут предписывал городским властям держать «ката» для карания преступников, место палача практически всегда оставалось вакантным.
Ну, а если суду случалось все-таки приговорить преступника к смертной казни, его, как правило, отправляли в вышестоящий суд, где поиски палача возлагали на истца - лицо заинтересованное - или на городской магистрат. Последний посылал депутатов в другой город, где был, по слухам, палач, с нижайшей просьбой одолжить того на время.
В городе Черткове в 1703 году обокрали костел. Преступника поймали и приговорили к отсечению обеих рук и головы. Но когда стали искать палача, его, по обыкновению, не оказалось. Кинулись по соседним городам - тоже нет. Лишь после долгих поисков удалось узнать, что в Каменце имеется заплечный мастер, но каменецкий магистрат бережет его, как зеницу ока, и ни за что не намерен отпускать в командировку, боясь, что его переманят и не выпустят обратно.
Положение было безвыходным, и чертковцы прибегли к крайним мерам. Они предложили каменецкому магистрату заложников: самые почетные и уважаемые лица в городе - бургомистр Александр Злотницкий и лавник Антонии обязывались ехать в Каменец и сидеть там, пока приговор приведут в исполнение. Это подействовало, и каменецкий магистрат под расписку дал своего палача.
Всеобщее презрение и нелюбовь палачу с лихвой компенсировали деньги, которые ему платили за его кровавый труд. Кроме высокого жалованья, палач получал и «разовые» от истцов, заинтересованных в качественном исполнении приговора. За пытки также полагалась дополнительная плата. Закон не определял точно размеры жалованья, и палач, пользуясь своим положением, мог заломить любую сумму, так что его услугами могли пользоваться только очень богатые люди.
Но жилось палачам все-таки нелегко. Неуважительное отношение к их профессии распространялось даже на область гражданских и религиозных прав. Палачей редко называли по имени. Даже в официальных бумагах они именовались не иначе как «каты», «мистры», «оправцы».
В те времена закон был слабее обычая. По закону палачи прав христианина не лишались. Но обычай велел отлучать их от церкви, и поэтому сельские и городские священники не давали им возможности молиться, не допуская в храмы, лишали таинств. Впоследствии высшее духовенство и правительство стали бороться с этим.
В самом начале XVIII столетия, например, полтавский поп Лука Семенович получил строжайший выговор за то, что самовольно отлучил от церкви палача Федора. В выговоре значилось, что «кат», как исполнитель не своей, а чужой воли, «не может быть от церкви отлучен, но яко правдивый христианин и правды исполнитель... с иными правоверными да сообщается. А что простые люди с глупства своего гнушаются, вам, иереям, разум имущим, непотреба их невежеству последовати, но противно и самим разумети, и прочих учити».
Ту же мысль содержали и некоторые тогдашние правительственные указы: «А понеже, пролитие крови и мучение человеческого тела не от палачевой злобы и безголовья, но от показанного правосудия и справедливости происходит, того ради, яко за то свое знание он перед богом немерзок и яко грешником признан быть не должен, наипаче слугою справедливости не неприлично называтись может, так за тож всякому человеку его во омерзении не надлежит иметь, и священный чин сообщения с верными, входа церковного и причастия божественных тайн возбранять ему не должен».
Однако народ эти наставления так и не воспринял, обычай по-прежнему брал верх над законом. А в украинском языке слово «кат» так и осталось чуть ли не синонимом слова «черт», бывшего в то время самым страшным ругательством.