Как важно быть серьезным...
специально для
OdnovrEmennO
Сегодняшняя прогулка начинается на набережной реки Кеннет (анг. Kennet), которая является притоком Темзы (анг. Thames) и неспешно несет свои воды через славный бекширский городок Рединг (анг. Reading). И нас тут уже ждут, вот этот славный, не лишенный старомодной элегантности джентльмен:
Вот уже и занавес театрально раздвинут:
Речушка не слишком большая и неспешный ее бег в купе с окружающим зеленым буйством могли бы усыплять и умиротворять:
Этому мешает лишь одно - монументальное напоминание о еще недавнем, весьма своеобразном соседстве:
Это тюрьма... По крайне мере она была в некотором роде ею еще до конца прошлого года: здесь отбывали предварительно заключение и тюремные сроки молодые правонарушители. Что же мы здесь интересного можем увидеть? Лишь грустный след, что пенитенциарная система оставила на жизни одного талантливого человека. Казалось бы, что для истории один человек? Песчинка в бесконечной пустыне других столь похожих и столь отличных судеб. Но иногда изъяв одну песчинку из наметенной ветрами предопределенности дюны цивилизации, можно изменить траекторию ее развития. Ведь этой песчинкой был никто иной, как философ, писатель и поэт Оскар Уайльд, который безусловно является одним из основополагающих столпов британского искусства своего времени:
История осуждения Уайльда в некотором роде парадоксальна. Он, конечно, был тот еще enfant terrible своей эпохи, эпатируя порой общество даже ради самого эпатажа. С другой стороны, он и по сей день один из самых известных драматургов Великобритании, и множество расхожих афоризмов, знакомых всем и каждому, имеют своими забытыми в основном публикой корнями его остроумные сочинения. Свое остроумие Уайльд продемонстрировал и на судебном процессе, где зал просто взрывался порой от хохота от его ответов и комментариев, вот только судейская братия вероятна лишена была чувства юмора и тогда, ведь начавшись как процесс о клевете, затеянный писателем против маркиза Куинсберри, закончился он осуждением самого денди на два года каторжных работ за непристойное поведение (гомосексуальные связи). А дело было все в том, что самой большой любовью в жизни Уайльда был лорд Альфред Дуглас, сын этого самого маркиза, полагавшего, что с пути истинного его отпрыска сбил именно его старший сотоварищ по творимым непристойностям (Уайльд был старше Дугласа на 16 лет). Кстати, как и положено человеку с положением, Уйальд был женат, хотя и не уделял своей супруги и детям много внимания, особенно в период отношений с Дугласом. Хотя для Лондона тех лет это не было чем-то из ряда вон выходящим, настроения тогда в обществе царили самые что ни на есть декадентские и представители богемы будто соревновались друг с другом в открытой демонстрации своих пороков и страстей, начиная от связей с малолетними и заканчивая однополым сожительством. На этом фоне злоупотребление алкоголем и наркотическими препаратами казалось уже и вовсе детскими шалостями. Кстати, Уайльд на процессе обвинение в содомии отвергал, классифицируя свои отношения с Дугласом как самые возвышенные и нежные из возможных. Увы, испытания на прочность их союз не прошел - Дуглас так и не навестил Уайльда в тюрьме ни разу. Это разочарование далось принять Уайльду тяжело, правда, как и у всех творческих людей, переживание легло в основу очередной творческой работы - еще отбывая назначенный ему срок Уайльд напишет свою горькую исповедь «Epistola: In Carcere et Vinculis» (лат. «Послание: в тюрьме и оковах») в форме письма Дугласу. Кстати, позже, один из немногих не отвернувшихся от Уайльда во время его травли друзей Роберт Росс переименует эту его работу в «De Profundis» (лат. «Из глубины»), по первой строфе 129-го псалма Псалтыря, покаянной молитвы, известной как «Песнь восхождения»…
Интересно, что изначально Уайльд отбывал свое заключение в лондонских тюрьмах Пентонвилль (анг. Pentonville) и Уандсворт (анг. Wandsworth) - тюрьмах для рецидивистов и осужденных за особо тяжкие преступления, и лишь 20 ноября 1895 года он был переведен в тюрьму Рединга, где провел остававшиеся ему до конца срока полтора года. Вот так редингская тюрьма выглядела в 1844 году сразу после возведения, думаю, примерно такой ее увидел и узнал Оскар Уайльд:
позаимствовано у британской wiki
А вот так она выглядит сегодня:
Пребывание в тюрьме Уайльда сломило психологически. Осужден был лондонский денди, успешный драматург в зените славы, чья пьеса «Как важно быть серьезным» все еще шла на лондонских сценах и во время процесса. За время же заключения он потерял практически все - его единственный по-настоящему близкий человек в семье - мать - умерла, жена - эмигрировала вместе с сыновьями, поменяв фамилию, а вчерашние друзья от него отвернулись. Вместо скоротечной славы наступил период нищеты и забвения. Даже отбыв свой срок, он так и не оправился от случившегося:
Нет, эти строфы не принадлежат Уайльду, но были посвящены ему ирландским поэтом Полом Малдуном и, возможно, не далеки от истины...
С помощью оставшихся ему верными немногочисленных друзей, после своего освобождения Уайльд эмигрировал и взял себе имя Себастьян Мельмот (Sebastian Melmoth), позаимствованное им из готического романа «Мельмот Скиталец», принадлежавшего, кстати, перу его двоюродного деда - знаменитого английского писателя XVIII века Чарльза Метьюрина. Уже во Франции, в 1898 году он напишет свое последнее произведение - печально знаменитую поэму «Баллада Редингской тюрьмы», подписанную им псевдонимом С.3.3. - по своему тюремному номеру (камера № 3, 3 этаж, блок C):
Последний катрен баллады и стал надгробной эпитафией поэта:
And alien tears will fill for him,
Pity's long-broken urn,
For his mourners will be outcast men,
And outcasts always mourn.
Уайльд уже не вернется в Англию - 30 ноября 1900 года он скончался в изгнании и был похоронен на парижском кладбище Баньо, откуда позже его могила была перенесена на Пер-Лашез, где над его надгробием парит окрыленный сфинкс. Скоро забытый отчизной пророк таки остался в истории мировой литературы, любим и почитаем многими, несмотря на все свои мирские прегрешения. Редингская тюрьма, увы, тоже. Город решил сохранить ее как туристическую аттракцию, хотя ни обследование прилегающей территории, ни поиск в сети так и не подтвердил мне возможности посетить ее внутренние помещения, в частности, ту самую камеру № 3 на 3-ем этаже в блоке C. Так она и взирает молчаливо на редких пешеходов в этой северо-восточной части старого Рединга, сегодня ставшей скорее зоной индустриального отчуждения. И это пожалуй первое кирпичное здание, от которого мне повеяло таким холодом и равнодушием к судьбам тех, кто имел несчастье оказаться по ту сторону этой стены, безжалостно разделяющей жизни на до и после:
