Мои университеты
Они заводят домой и с гордостью говорят: смотри, вот эту полочку я сделал в прошлом году своими руками, а вот - потолок, смотри как клево отделан, и паркет, а вот… чччерт, лампочка в этой вставке перегорела, надо заменить.
Они обсуждают тарифы различных операторов по получасу и по часу - собственные подвиги при встречах с ГАИшниками, продолжительно смеются над содержанием пивных крышечек, травят наперебой анекдоты из полузабытого детства, и распевают «с рождения … пай-мальчиком был» и «на кладбищи ветер свище, сракаградусный мороз, старый … снял штанищи…», вставляя имена друг друга и искренне обижаясь на особенно удачные вставки.
Они разговаривают так, что их невозможно перебить.
Они - говорят, и говорят, и говорят, как будто за последние несколько лет им позарез не хватало слушателя, на которого можно было бы все это вывалить.
Моя дворовая шобла.
- Ага - а Макс тогда приехал, и мы тогда с Мишаней и максовским этим, - Гусаром?
- Ленчиком, да.
- … ужрались и пошли в парк, и Макс такой говорит: «давайте кому-нибудь пизды дадим», а мы смотрим такие - «во-бля! Макс!»
- Да ну, не может быть. Не помню, - это не отрицание, отнюдь, это - поддержание легенды в живом состоянии.
- Ага, еще и не помнит! - ну я ж говорю, отрицать очень полезно.
- Да, а потом ты еще лез на второй этаж по водосточной трубе, помнишь?
- Да не по водосточной трубе я лез, а по проволочке…
- Нет, по водосточной трубе!
- Да нет, по проволочке, у меня такая была натянута…
- Ну да, Динка тогда тебя пьянющего на порог не пускала, - Дина смеется, - и ты через окно решил…
- Не-е-е-е! Тогда ж Мишаня был в одном ботинке, Дина ему не отдавала, говорит - все, хватит пить! Так он и попрыгал на одной ноге, а я смотрю - и полез! За ботинком. А вы там, главное, отошли на два метра, - Мишка отходит и начинает танцевать что-то про маленьких лебедей, - мы тебя ловим, мы тебя ловим!
Мишаню в детстве уговаривали всей семьей покушать. Во двор выходили бабушка, дедушка, мама, раскладывали на скамеечках вдоль песочницы хлебушек и огурчики, говорили: «Мишенька, ну покушай!» Мишенька в маленьких очочках (жертва мамы-офтальмолога) не кушал. Максик - тот кушал. И хлебушек, и огурчики. Если предлагали, и предлагали подать пример. Максик любил и покушать, и пример попреподавать, и любит до сих пор, только последние лет 20 эти два занятия, увы, малосовместимы.
В отрочестве Мишаня был единственным во дворе, который по-настоящему боялся нашего Бемби, карликового пуделя. Бемби был обучен команде «фас!» (моя школа, каюсь). При получении команды «фас!» Бемби находил глазами указанную цель, затем срывался с места и кубарем к ней летел, размахивая ушами, а при долетании останавливался и как-бы говорил, застенчиво поводя хвостиком: «ну чего - шутка удалась, да?» Исключением были только те из кошек, которые почему-то Бемби боялись и этих шуток не понимали; таких кошек было очень мало. Так вот, Мишаня этих шуток тоже не понимал и начинал от Бемби убегать, взаправду, Бемби в полете начинал тогда лаять, взаправду, и тогда Мишаня начинал убегать уж совсем взаправду и обычно залазил на самый верх горки, куда Бемби, в жизни никого не укусивший, залезть никак не мог. В итоге все жутко веселились, включая Бемби и не включая Мишаню.
Затем Мишаня поступил в Гуманитарный Лицей. Гуманитарный Лицей, как известный рассадник белорусского национализма, был самым изящнейшим образом закрыт. Очень просто: заведению отказывают в имеющихся площадях по таким-то основаниям, и при этом не выделяют каких-либо еще площадей без каких-либо на то оснований. Мишаня все лето простоял в пикетах, его фотографии с плакатиками в руках даже попали в оппозиционные газеты - которые, впрочем, также вскорости были закрыты, уж не знаю, насколько изящно.
Состоявшись как пропиаренный борец на ниве белорусского национализма, Мишаня той же осенью уехал на историческую родину, то есть в Израиль. Через несколько лет оттуда стал приезжать детина под 2 метра ростом и под 100 кг весом, люто ненавидящий арабов (с этих пор я знаю, что «русские» израильтяне - самые неполиткорректные к арабам), и вообще - десантник израильской армии до мозга костей. Счет парашютных прыжков, ночных перестрелок и надежд на замоченных в перестрелках арабов прилагается. В десантуре Мишане, как самому здоровому, было доверено таскать станковый пулемет. Эти фотки мы просматривали, равно как и типа секретные кадры 120-километрового суточного марш-броска. С тех пор, плюс с момента прочитывания мемуаров Голды Меир, очень сильно уважаю израильскую армию. Еще я знаю, что при укомплектовании израильской армии свято блюдется дискриминация по национальному признаку - в частности, в спецназе нет ни одной «русской» вакансии, а в десантуре - ровно три на сотню. Опасаются, не иначе.
В воскресение вечером Мишане была отправлена СМСка, «а мы тут с Максом сейчас гулять будем». Говорят, Мишаня сдает экзамены за первый курс в Иерусалимском универе и СМСке раззавидовался. Приятно, ё.
Второй Мишаня женат на сестре первого, Дине. А Гром работает барменом. Как-то Гром брал дининого Мишаню подрабатывать официантом. Поэтому мне известно, насколько и каким образом официант с барменом обсчитывают в зюзю упившихся клиентов; в среде барменов и официантов это считается обыденным подвигом. Вообще-то и Гром, и Мишаня - автослесари: Мишаня - по профессии, а Гром - от Бога. Еще мне понаслышке известно, каково это - стоять на валютной точке, когда нет работы, каково это - получать сапогом по морде от ментов, и каково это - когда Платон, первый хулиган и заводила местной песочницы, становится наркоманом, какими путями наркоманы выклянчивают деньги у каждого встречного и почему это приводит к неравноценному обмену квартир и съезду с района непонятно куда.
Гром опасается, что уже вот как несколько лет они с Мишаней и Диной не в лучших отношениях.
Не отказал себе в удовольствии, выслушал эту историю в обоих вариантах.
Гром: «ну я ж понимаю - Мише интересно с Диной, а я-то им зачем? Ну, я их и высадил. И недалеко высадил, не в Курасовщине же какой-то…»
Мишка с Диной: «Ну он говорит - а вы дальше куда? Ну мы и поняли, что он нас высаживает…» - «А потом он приходит в своей жутко вонючей, страшной куртке из гаража, рассаживается как у себя - а у нас ремонт, так что, у нас - туалет что ли на весь двор, чтобы так к нам приходить»
«Не в лучших отношениях», это - в лицо друг на друга «с рождения Миша пай-мальчиком был» и «Громик в деревне нашел пулемет» при совместном распитии спиртных напитков, неделя за неделей.
«Вы когда росли, вы были как зверята в зоопарке, все играли со всеми, а когда выросли - …»
А ничего.
Они обсуждают тарифы различных операторов по получасу и по часу - собственные подвиги при встречах с ГАИшниками, продолжительно смеются над содержанием пивных крышечек, травят наперебой анекдоты из полузабытого детства, и распевают «с рождения … пай-мальчиком был» и «на кладбищи ветер свище, сракаградусный мороз, старый … снял штанищи…», вставляя имена друг друга и искренне обижаясь на особенно удачные вставки.
Они разговаривают так, что их невозможно перебить.
Они - говорят, и говорят, и говорят, как будто за последние несколько лет им позарез не хватало слушателя, на которого можно было бы все это вывалить.
Моя дворовая шобла.
- Ага - а Макс тогда приехал, и мы тогда с Мишаней и максовским этим, - Гусаром?
- Ленчиком, да.
- … ужрались и пошли в парк, и Макс такой говорит: «давайте кому-нибудь пизды дадим», а мы смотрим такие - «во-бля! Макс!»
- Да ну, не может быть. Не помню, - это не отрицание, отнюдь, это - поддержание легенды в живом состоянии.
- Ага, еще и не помнит! - ну я ж говорю, отрицать очень полезно.
- Да, а потом ты еще лез на второй этаж по водосточной трубе, помнишь?
- Да не по водосточной трубе я лез, а по проволочке…
- Нет, по водосточной трубе!
- Да нет, по проволочке, у меня такая была натянута…
- Ну да, Динка тогда тебя пьянющего на порог не пускала, - Дина смеется, - и ты через окно решил…
- Не-е-е-е! Тогда ж Мишаня был в одном ботинке, Дина ему не отдавала, говорит - все, хватит пить! Так он и попрыгал на одной ноге, а я смотрю - и полез! За ботинком. А вы там, главное, отошли на два метра, - Мишка отходит и начинает танцевать что-то про маленьких лебедей, - мы тебя ловим, мы тебя ловим!
Мишаню в детстве уговаривали всей семьей покушать. Во двор выходили бабушка, дедушка, мама, раскладывали на скамеечках вдоль песочницы хлебушек и огурчики, говорили: «Мишенька, ну покушай!» Мишенька в маленьких очочках (жертва мамы-офтальмолога) не кушал. Максик - тот кушал. И хлебушек, и огурчики. Если предлагали, и предлагали подать пример. Максик любил и покушать, и пример попреподавать, и любит до сих пор, только последние лет 20 эти два занятия, увы, малосовместимы.
В отрочестве Мишаня был единственным во дворе, который по-настоящему боялся нашего Бемби, карликового пуделя. Бемби был обучен команде «фас!» (моя школа, каюсь). При получении команды «фас!» Бемби находил глазами указанную цель, затем срывался с места и кубарем к ней летел, размахивая ушами, а при долетании останавливался и как-бы говорил, застенчиво поводя хвостиком: «ну чего - шутка удалась, да?» Исключением были только те из кошек, которые почему-то Бемби боялись и этих шуток не понимали; таких кошек было очень мало. Так вот, Мишаня этих шуток тоже не понимал и начинал от Бемби убегать, взаправду, Бемби в полете начинал тогда лаять, взаправду, и тогда Мишаня начинал убегать уж совсем взаправду и обычно залазил на самый верх горки, куда Бемби, в жизни никого не укусивший, залезть никак не мог. В итоге все жутко веселились, включая Бемби и не включая Мишаню.
Затем Мишаня поступил в Гуманитарный Лицей. Гуманитарный Лицей, как известный рассадник белорусского национализма, был самым изящнейшим образом закрыт. Очень просто: заведению отказывают в имеющихся площадях по таким-то основаниям, и при этом не выделяют каких-либо еще площадей без каких-либо на то оснований. Мишаня все лето простоял в пикетах, его фотографии с плакатиками в руках даже попали в оппозиционные газеты - которые, впрочем, также вскорости были закрыты, уж не знаю, насколько изящно.
Состоявшись как пропиаренный борец на ниве белорусского национализма, Мишаня той же осенью уехал на историческую родину, то есть в Израиль. Через несколько лет оттуда стал приезжать детина под 2 метра ростом и под 100 кг весом, люто ненавидящий арабов (с этих пор я знаю, что «русские» израильтяне - самые неполиткорректные к арабам), и вообще - десантник израильской армии до мозга костей. Счет парашютных прыжков, ночных перестрелок и надежд на замоченных в перестрелках арабов прилагается. В десантуре Мишане, как самому здоровому, было доверено таскать станковый пулемет. Эти фотки мы просматривали, равно как и типа секретные кадры 120-километрового суточного марш-броска. С тех пор, плюс с момента прочитывания мемуаров Голды Меир, очень сильно уважаю израильскую армию. Еще я знаю, что при укомплектовании израильской армии свято блюдется дискриминация по национальному признаку - в частности, в спецназе нет ни одной «русской» вакансии, а в десантуре - ровно три на сотню. Опасаются, не иначе.
В воскресение вечером Мишане была отправлена СМСка, «а мы тут с Максом сейчас гулять будем». Говорят, Мишаня сдает экзамены за первый курс в Иерусалимском универе и СМСке раззавидовался. Приятно, ё.
Второй Мишаня женат на сестре первого, Дине. А Гром работает барменом. Как-то Гром брал дининого Мишаню подрабатывать официантом. Поэтому мне известно, насколько и каким образом официант с барменом обсчитывают в зюзю упившихся клиентов; в среде барменов и официантов это считается обыденным подвигом. Вообще-то и Гром, и Мишаня - автослесари: Мишаня - по профессии, а Гром - от Бога. Еще мне понаслышке известно, каково это - стоять на валютной точке, когда нет работы, каково это - получать сапогом по морде от ментов, и каково это - когда Платон, первый хулиган и заводила местной песочницы, становится наркоманом, какими путями наркоманы выклянчивают деньги у каждого встречного и почему это приводит к неравноценному обмену квартир и съезду с района непонятно куда.
Гром опасается, что уже вот как несколько лет они с Мишаней и Диной не в лучших отношениях.
Не отказал себе в удовольствии, выслушал эту историю в обоих вариантах.
Гром: «ну я ж понимаю - Мише интересно с Диной, а я-то им зачем? Ну, я их и высадил. И недалеко высадил, не в Курасовщине же какой-то…»
Мишка с Диной: «Ну он говорит - а вы дальше куда? Ну мы и поняли, что он нас высаживает…» - «А потом он приходит в своей жутко вонючей, страшной куртке из гаража, рассаживается как у себя - а у нас ремонт, так что, у нас - туалет что ли на весь двор, чтобы так к нам приходить»
«Не в лучших отношениях», это - в лицо друг на друга «с рождения Миша пай-мальчиком был» и «Громик в деревне нашел пулемет» при совместном распитии спиртных напитков, неделя за неделей.
«Вы когда росли, вы были как зверята в зоопарке, все играли со всеми, а когда выросли - …»
А ничего.