реинкарнационный карнавал
.
Если чудеса случаются, то именно в такие дни - нельзя упускать шанс. Пусть это будет 2003 год по грегорианскому календарю или CCXII - по республиканскому. Пусть встретятся все, кто ушел раньше и позже, в неком парижском кафе, которое с третьими петухами исчезает… Надо дать возможность людям что-то досказать или повторить… познакомиться - тем, кто не успел это сделать… Потому что здесь собираются… как бы их назвать? Реинкарнаты. В кого может воплотиться Ривароль двести лет спустя?.. А Дантон?.. А Роланы?.. Что-то они помнят из своей прошлой жизни, что-то - твердо знают, а о чем-то напрочь забыли…
Эксперимент несколько рискованный, но нам же рисковать не впервой.
Только поставим запрет на тему гильотины, Сансона и им подобное, а также не будем сводить счеты эбертистов с жирондистами в форме «а ты кто такой?!»
Сегодня могут встретиться два Робеспьера, два Дантона, две Манон, Луи XVI и Роза-Клер Лакомб,
и ничего странного и противоестественного в том не будет!
Общий набросок. Франция, 1980-е. Женщина лет 40, работает анестезиологом в парижской больнице, ездит на работу из своего дома на машине, из пригорода. По внешности маленькая, худенькая, не красавица, но запоминающаяся (типа Анни Жирардо). Не особо разговорчивая. С начальством часто конфликтует, ненавидит непрофессионализм. С больными не сюсюкает, говорит правду, но всегда находит верный тон.
.
вопрос: Что представляет собой семья?
ответ: Муж, сын и собака.
.
Кроме собаки, зацепиться покуда не за что. 80-е... А лет 20 назад ваша Анни увлекалась «левыми» идеями?
Ее зовут Франсуаза. Было дело. Она даже была в компартии.
.
Из-за чего она конфликтует с начальством?
В основном из-за бюрократии и непрофессионализма. Если ей кажется, что допускают халатность, беспорядок. Или когда отказывают больным, там со всякими страховками, соц.льготами, короче, она готова где-то поступаться буквой, чтоб помочь человеку.
.
Какие отношения в семье?
Она скорей вся в работе. Отношения нормальные. Уважительные. Дружеские.
.
Без особо пылких чувств? А сын - студент? Пофигист, как большинство сверстников, и Франсуаза пытается ему доказать, что в жизни есть смысл?
Типа того. В общем, она не совсем идеалистка, но верит в будущее.
.
Любимый вид отдыха - на природе? в большой компании или узком семейном кругу?
Да. С семьей и несколькими друзьями.
.
Театры, увеселения?
Не часто, времени нет.
.
Может, не только времени, но и желания?
Может!
.
Любовник есть (или был)?
Был один.
.
Если ей пришлют практикантов? Ей нравится учить, помогать, а также контролировать?
Наверно.
.
А какие-нибудь привычки? И как она одевается?
Главное, чтоб удобно было. Какая разница, сверху все равно белый халат.
.
Стрижка короткая, отсутствие украшений, минимум косметики?
Точно.
.
А в еде какие предпочтения?
Неприхотлива. Сыр, овощи, молоко и т.п.
.
В домашнем хозяйстве - анархия? Если все поглощает работа?
Да нет, скорей. Все отлажено, все хозяйство. Вещи на своих местах, счета в порядке.
.
Кроме практики, интересуется проблемами современной медицины? Участвует в симпозиумах, пишет статьи?
Участвует, пишет!
*
отгадка
Л. Я даю не вывод, а догадку: Робеспьер?
.
ОЧЕВИДЕЦ. Он самый. Говорю же, ничего я не обосновывал, первая ассоциация.
.
АННА. По-вашему, Робеспьер может «поступаться буквой» ради помощи?
.
ОЧЕВИДЕЦ. Почему нет, я не считаю что он такой уж догматик. И потом, другой век
.
ИГОРЬ. Приятно слышать. Почему скромное место отведено любви?
.
ОЧЕВИДЕЦ. Любовь разная бывает. Глубокие реки редко бурные.
.
Л. А как и почему Франсуаза выбрала медицину?
.
ОЧЕВИДЕЦ. Ну, из гуманности, желания быть полезным людям.
.
РЕЗОНЕР. А есть какая-нибудь маленькая навязчивая идея, странность?.. Я хочу добавить «психоаналитический» штрих: предпочтение голубого цвета и периодическая невралгия (зубная боль). Это не издевка, а примерно то же, что беспокойство в весеннее полнолуние у профессора Ивана Николаевича Понырева. И о внешности: Франсуаза-Робеспьер мягче и тоньше Анни Жирардо; у нее светлые волосы и серые глаза, высокий лоб, нечастая, но обаятельная улыбка.
По лестнице поднимается пара в маскарадных костюмах: невысокий коренастый мужчина, не лишенный привлекательности, несмотря на возраст. Его костюм должен представлять античную статую Зевса. Рядом с ним молодая и очень красивая девушка в ярком испанском платье.
За ними, на некотором расстоянии, следует молодой человек в темном плаще и черной полумаске. Этот гость статен и хорош собой, многие присутствующие на балу женщины оборачиваются, когда он проходит мимо. Из динамиков звучит нежное парижское танго.
«ИСПАНКА» (своему спутнику)
Гонзаго! Пригласи меня на танец!
КОМАНДОР
Но, Анна, мы же только что пришли,
Позволь сначала отыскать знакомых!
Отходит по направлению к барной стойке. Тем временем незнакомец в плаще приближается к Анне и отвешивает галантный поклон.
ДОН ГУАН
Позвольте мне Вас пригласить, мадам?
АННА бледнеет, но подает руку. Между тем танго сменяется аргентинским.
ДОН ГУАН
Вы побледнели?
АННА
На какой-то миг,
мне показалось, что я Вас узнала!
ДОН ГУАН
Так кто же я? Лишь имя назовите,
И маска, и я сам - у ваших ног!
АННА
Ах, нет! Мы не знакомы, видит Бог!
Возможно, я Вас видела во сне,
Но наяву не знаю Вас, простите!
ДОН ГУАН
Просить у Вас прощенья в пору мне!
Я словно ждал всю жизнь! Благословите!
(Делает попытку ее поцеловать)
АННА
Вы забываетесь! Здесь мой супруг!
ДОН ГУАН
Тот тучный римлянин, весь выпачканный мелом?
Вы столь несхожи! Я уж, грешным делом,
Решил, что это Ваш семейный друг!
Но будьте столь добры - не осудить
Чувствительной души порыв минутный!
Целует Анне руку и провожает ее за свободный столик. Командор у стойки бара слишком увлечен беседой с мрачным господином в алом мундире. Дон Гуан садится за столик напротив Анны.
АННА
Теперь я вас узнала, Вы - актер,
Герой таблоидов и глянцевых журналов!
И, как я помню, у моих сестер
Сердец, Гуан, разбили вы немало!
Вас проклинает каждая звезда,
И мне вы говорите о порывах?
ДОН ГУАН
Сударыня! Никто и никогда
Еще не называл Гуана лживым!
Неискренность нужна одним глупцам,
Ничтожествам и гнусным интриганам.
АННА
Еще распутникам!
ДОН ГУАН
Вы верите словам,
Но только чувства лишены обмана!
Сударыня, распутство - смертный грех,
Не стоит смешивать его с свободой!
АННА
По-Вашему, свобода, как орех -
Сердечко съел и бросил беззаботно?
ДОН ГУАН
Свобода - значит равенство, мадам!
И тот, кто только о себе печется
Другого губит и страдает сам!
И мне случалось пить из тех колодцев!..
Вот Вы, скажите, разве Ваш супруг
Не счастлив, вам свободу предоставив?
АННА
Вы шутите? Гонзаго? Милый друг,
Да он меня как Цербер охраняет!
Он только здесь меня и отпускает
Из своих мощных командорских рук!
Для танцев слишком он тяжеловат,
Ему бы в бар, и чтоб никто не видел!
ДОН ГУАН
И Вы покорны? Знайте, во сто крат
Супруга Вашего Гуан возненавидел!
АННА
Мы, женщины, должны быть в подчиненье!
ДОН ГУАН
Не потому ль, что кажетесь слабей?
Ужель мужчин тщеславных заблужденье
Вас заставляет стать рабой страстей?
АННА
Порядок, установленный судьбой!
ДОН ГУАН
И кто ж благословил такой порядок?
Я что-то не встречал закон такой,
Чтоб женщин жизнь земную - делать адом!
Кто б выкупил Вас в собственность свою,
Когда бы Вы себя не продавали?!
Поверьте, Анна, что я Вас люблю,
Но подчинить во всем - посмел б едва ли!
Оставьте мужа! Он не стоит Вас!
Бездарный архитектор создал клетку,
Вы - птичкой легкой выпорхнув сейчас -
Ему урок дадите на заметку!
Поверьте, Анна, лучше предпочесть,
Короне Генриха пути Аттилы-гунна,
Любовь не променявшего на «честь»
Постыдную - слыть праведным и мудрым!
АННА
Но разве страсть, возникшая лишь здесь
Законна, так нахлынув неотступно?
ДОН ГУАН
Когда в сердцах двоих согласье есть,
Ну, разве может быть любовь преступна?!
Вообразите - мы живем не раз
И в жизни прошлой, нами позабытой,
Возможно, та же страсть связала нас,
Но как цветок - была зимой убита!
ДОН ГУАН снимает маску. АННА смотрит в его голубые глаза, улыбается и, не оглядываясь, уходит с Гуаном из зала.
*
отгадка
Первые же догадки, сделанные ELEONORE (по голубым глазам и знакомым размышлениям об Аттиле) и НАТАЛИ Красной Розой, оказались верны: Дон Гуан - это Сен-Жюст.
.
ОКСАНА и АЛЕКСЕЙ. У нас тоже возник спор. Для меня вполне приемлема такая ипостась Сен-Жюста, учитывая «Органта». А товарищ Алексей считает, что такая маска очень искажает образ. Дело в том, что я склоняюсь к мысли, что добрая половина последовательных революционеров двумя-тремя десятилетиями позже оказалась бы в компании бунтующих романтиков, с Мюссе и кое с кем из его героев.
.
Э.П. А вот кто такие Анна и Командор?.. Сделаю предположения. Вариант прямого воспроизведения «прошлой» ситуации: Анна - Тереза Жели, Командор - ее отец или муж, г-н Торен. По второму варианту, Анна и Командор - абстрактные персонажи, не имеющие отношения к прошлой жизни Сен-Жюста.
.
МИШЛЕТИСТКА созналась, что имела в виду второй вариант.
Профессор Ги Мартен очутился в Париже перед самым Рождеством. Его доклад на симпозиуме вызвал интерес коллег, разделяющих его точку зрения, и, что особенно приятно, ярость в стане научной оппозиции. В приподнятом воинственном настроении он отправился в «Journal de Bio», где имел беседу с главным редактором, настаивая на расширении тематики журнала, а после заглянул в огромный книжный магазин в Пасси.
Приближалось время отъезда. Мартен набрал номер справочного.
- Скажите, рейс А-618 вылетает без опоздания?
Ответ он получил быстрый, но, увы, неутешительный. Аэропорт Марселя закрыт, обледенела взлетная полоса, нулевая видимость. Компания «Эйр Франс» приносит извинения своим пассажирам. Для них готовы комнаты отдыха, видеозалы и…
- Проклятье, - вскипел профессор, отключив телефон. Но, впрочем, вежливые служащие авиакомпании не отвечают за капризы погоды.
Отчего-то ему не хотелось ехать сейчас в аэропорт, менять билет до Нанта и добираться домой автобусом, как не хотелось возвращаться в гостиницу. Его сковала какая-то тяжелая усталость. Почти машинально вошел он в кафе, привлекшее его, может быть, своей немноголюдностью. Сняв пальто и шарф, Мартен устроился в глубине зала, заказал кофе и круассан и принялся изучать брошюру, которую ему накануне всучил посиневший от холода юнец, противник клонирования, абортов, ядерных станций и вообще любого вмешательства в божий промысел.
Кафе и впрямь было почти пусто. У окна пожилая дама с накладной прической курила, погруженная в свои мысли. Юный бармен больше внимания уделял подружке, такой же молоденькой девушке; обосновавшись за дальним столиком, они хихикали, перешептываясь, и время от времени целовались. Наискосок от Мартена сидела еще одна девушка. Сидела до того тихо и пугающе неподвижно, что он не сразу ее заметил. Она подобрала под себя одну ногу и опиралась локтями на стол, рассеянно выгребая из надорванного пакетика чипсы. Глаза были устремлены в книгу, лежавшую перед ней; иногда она что-нибудь отчеркивала быстрым, решительным движением.
На ней была черная водолазка и мешковатый джинсовый сарафан. Короткие темно-каштановые волосы падали на щеки. Из-за бледности и серьезного, замкнутого вида она казалась старше. Мартен разглядывал ее невольно, затрудняясь сказать, какие чувства она вызывает. То ли притягивает, то ли отталкивает. Почувствовав его взгляд, она тоже подняла глаза. Серые, умные, глубоко посаженные глаза, смотревшие пристально и холодно.
- Оригинально вы встречаете Рождество, - пошутил Мартен.
Девушка пожала плечами.
- Я через несколько дней защищаю диссертацию.
Низкий довольно-таки голос, чуть хрипловатый, как у людей, которые часто подолгу молчат.
- А по какой дисциплине, позвольте полюбопытствовать? - зачем-то Мартен поддерживал едва тлеющий разговор.
- По философии.
Видимо, Мартен не скрыл разочарования, потому что девушка еще больше насупилась.
- Я подумал было, что мы коллеги, - заметил профессор.
- Коллеги?..
В тоне ее прозвучало не то удивление, не то возмущение. Будто она оскорбилась таким предположением. Мартен этого не заметил.
- Я полагал, вы занимаетесь наукой… серьезными современными исследованиями, физикой, генетикой, медициной, наконец.
Мартен отличался прямолинейностью, доходящей до бестактности, но не считал это недостатком. Напротив, гордился тем, что никогда не льстит. Собеседница окинула его взглядом, в котором он не понял затаенного презрения и насмешки, но ответила в своей прежней манере:
- Я бы никогда не смогла прикоснуться скальпелем к живому существу.
- Какие у вас представления! - воскликнул Мартен, разводя руками. - Совершенно не…
Он немного смутился.
- Видите, я знаю, о чем говорю, я посвятил биологии три десятка лет, и, поверьте, скальпель - это давно не инструмент и не метод. - Он достал из кармана визитку и положил на стол. - Ги Мартен. А вас как зовут? Как-то легче разговаривать, зная имя…
- Миррей, - ответила девушка раньше, чем он закончил фразу.
- Просто Миррей?
- Миррей, - повторила она.
- Ну, отлично, - согласился Мартен, не связанный тонкостями этикета. Он взял свой портфель. - Вы разрешите?
Миррей неопределенно мотнула головой.
Профессор Мартен пересел за ее столик, напротив.
- Я не хотел вас обидеть, но философия, по-моему, не наука. В ней нет четких категорий и терминов, нет гипотетико-дедуктивного метода и нет факта. И потому не может быть открытий… Если угодно, это - интеллектуальная игра или игра воображения сродни поэзии…
Миррей вынула сигарету, прикурила и откинулась на спинку стула. Ее спокойствие было неожиданным для Мартена.
- Вы согласны? - спросил он.
- Нет. Но, допустим, большинство людей рассуждает, как вы.
- Странно, - пробормотал Мартен, помолчав. - Мне кажется, что я вас уже встречал… не знаю, где и когда…
Девушка усмехнулась. Должно быть, сочла это слишком банальным приемом. Но у Мартена и мысли не мелькало о приключении. Он любил женщин и нравился им, энергичный и крепкий в свои пятьдесят лет, с атлетической фигурой, а резкие морщины на смуглом лице придавали ему особую мужественность. Но эта странная девица с ее дешевыми сигаретами и философией интересовала его совершенно иначе… Как - этого он не понимал, он, с его точным и проницательным мышлением.
- Психологи называют такие явления дежа вю, - продолжал Мартен. - Но я объясняю это совершенно иначе.
Миррей, казалось, готова была слушать, хотя без активного интереса.
- Суть моей теории, - начал Мартен, - в том, что любая информация поддается разложению на кванты, как и энергия. Природа того и другого еще не выяснена, однако многочисленные опыты показывают, что эти кванты… - Мартен по привычке раскрыл блокнот и зарисовывал схему. - …акцептируются, распределяются, проще говоря. Не только между клетками живых систем, но и между молекулярными структурами, их составляющими…
Он никак не мог определить, что скрывается за безучастием Миррей - непонимание или робость, когда она спросила:
- И что же?
- Но это же очевидно! - в досаде повысил голос профессор. - Если вновь возникает комбинация тех же структур, то восстанавливается и информационное сообщение!.. Я плохо выразил свою мысль…
- Отчего же, - возразила Миррей, - Все очевидно.
Она положила сигарету, аккуратно вырвала страничку из своей тетради и быстро испещрила ее значками.
- Клетки - ваши структуры, каракули - биты информации… Теперь мы разложим наш объект на составляющие… - она медленными движениями разорвала листок, сложила обрывки и разорвала еще раз, и еще… - Теперь, если сложить эти клочки в первоначальном порядке, мы прочитаем то же сообщение.
Мартен наблюдал за ней в изумлении.
- Жаль, что вы ушли в философию, - заметил он с искренним уважением. - Вы схватываете мысль на лету. А что до скальпеля - это, знаете, уровень прошлого века. Основной метод, который сейчас практикуется в естественных науках, это мысленный эксперимент и системное моделирование…
- К этому вас вынуждает общественное мнение. - От ее взгляда в упор Мартену сделалось буквально не по себе. - Общественное мнение, международный контроль, приоритет гуманности. А если бы вам предоставили свободу, вы бы не пожалели для эксперимента «живых систем», от лягушек до человека, лишь бы доказать свою правоту.
Не будь это сказано так спокойно... Несколько секунд профессор и Миррей изучали друг друга, охваченные тяжелой холодной ненавистью. Мартен первым стряхнул наваждение.
- Хочу напомнить вам, что - да, без реального эксперимента редко удается поставить точку в исследованиях. Но они того стоят… Но эти решительные опыты исследователи, истинно преданные науке, чаще всего проводили на самих себе, - сказал он с достоинством.
Словно опомнилась и Миррей.
- Извините, - сухо произнесла она. - Я не имела в виду вас лично… К тому же… Это явление, которые называют дежа вю… а вы уместили в физическую теорию… оно уже получило объяснение… не менее - а, может, более - заслуживающее внимания…
- Вот как? - Мартен, несколько уязвленный, но заинтересованный, приподнял брови.
- Это теория пифагорейцев. Метемпсихоз.
- Ну, во всяком случае, мы сходимся в том, что явление существует, - примирительно заключил Мартен. Он кивнул на книгу. - Вы пишете о пифагорейцах?
- Это Хайдаггер, - ответила Миррей. - У него тоже есть рассуждение о Бытии как о Доме…
- Любопытно, - покашливая, прфессор достал записную книжку в кожаном переплете и щелкнул кнопкой своего «паркера». - Окажите любезность, Миррей. У меня дочь, немного младше вас, она сейчас учится в колледже, и ее тоже интересует философия…
- При вашем влиянии - это ненадолго, - промямлила Миррей, снова впадая в отрешенное состояние.
- Конечно, я бы хотел видеть ее продолжательницей моих трудов, но не навязываю ей свой выбор… Что бы вы порекомендовали для нее из новой литературы?
У Миррей явно не было охоты продолжать разговор. Нахмурив брови, она задумалась, потом стала перечислять ему издания последних лет. «Но ведь это было! - едва не воскликнул вслух профессор. - Вот так же я записывал, и этот голос…» В тот же миг что-то холодное и острое ужалило в его шею, над артерией. Он вздрогнул и выпрямился.
Миррей потушила сигарету и листала свою тетрадь. Похоже, она ничего не заметила.
- Можно почитать работы Деррида, но он сложен, и у него другая проблематика…
- Спасибо, - сказал Мартен. Его охватило непреодолимое желание уйти, немедленно, куда угодно. С трудом он сдержал себя. - С вами интересно беседовать, и… Но все-таки - мой вам добрый совет, не отказывайте себе в простых жизненных радостях. Это я говорю как врач. Надо встречаться со сверстниками, слушать музыку, танцевать… Особенно в праздник… Ну, я вам желаю успешной защиты! До свидания.
Мартен подал руку. Миррей, поколебавшись, протянула свою.
- Прощайте, - словно была уверена, что они больше никогда не встретятся.
Мартен и сам был в этом убежден. Он подозвал бармена, все еще воркующего со своей подругой, расплатился, взял портфель и надел пальто. Миррей, не дожидаясь, пока он уйдет, уткнулась в книгу. Пожилая дама проводила его взглядом - понимающим и будто бы сочувствующим. Отойдя немного от кафе, Мартен вспомнил, что забыл на столике свою авторучку. Вспомнил, замедлил шаги и… махнул рукой, буркнув: «Черт с ним». Метель улеглась, небо расчистилось и выглянули яркие рождественские звезды. Профессор остановил такси.
- Аэропорт де Голль.
Без помех и приключений он добрался до стойки. Регистрация на рейс А-618 уже началась.
Миррей закрыла книгу, на минуту прижала усталые веки холодными пальцами.
- Привет!
Разрумяненная морозцем однокурсница Миррей по университету вошла в кафе.
- Я за тобой. Идешь? Будет весело. Поль обещал хороший джаз, не какую-нибудь попсу.
Миррей вышла из задумчивости.
- Хорошо, Лили. Только выпьем горячего кофе. Я озябла, а добираться далеко.
Лили внимательно посмотрела на подругу.
- Ты не заболела? У тебя вид…
- Нет, - отмахнулась Миррей, - устала немного… и нервы перед защитой…
Она закрыла книгу и тетрадь, на обложке которой было выведено крупным, почти мужским почерком «М.Армон», положила в сумку.
- А ручка? - напомнила Лили. - Это твоя? Классная!
Широкие брови Миррей сошлись на переносице, тяжеловатый подбородок дрогнул, словно она видела перед собой не авторучку, а живую змею.
- Нет, - проговорила она с усилием. - Не моя. Кто-то забыл - оставь бармену.
Миррей надела куртку, и девушки вышли на улицу.
*
отгадка
Первой нашла правильный ответ НАТАЛИ: Ги Мартен, профессор-биолог, - Марат, диссертантка по классу философии Миррей Армон - Шарлотта Корде.
.
ОКСАНА и АЛЕКСЕЙ. Марат узнаваем с первых строк: «Его доклад на симпозиуме вызвал интерес коллег, разделяющих его точку зрения, и, что особенно приятно, ярость в стане научной оппозиции». Но и Шарлотта далеко не ангел. В обоих что-то маниакальное. И оба так замкнуты каждый в своих убеждениях, что не уступят ни на шаг.
.
РЕЗОНЕР (играющий роль штатного психоаналитика). Я должен бы по совести передать белый халат и свою скромную практику, даже если это было задумано как пародия. Здесь действительно можно обнаружить и два неизменных психотипа, и проблемы науки, научности методов познания и их этики...
.
АиФ. Узнаваемость Марата и еще бОльшая, на наш взгляд, узнаваемость Шарлотты, - только половина успеха. А смысл этой истории - в современной трансформации вопроса, что есть свобода: свобода общая, по Марату, ради которой можно и нужно пожертвовать сотней-другой индивидуумов, или свобода по Шарлотте, в коей, на первый взгляд, больше гуманности, но которая, взлелеивая свободную личность, дает сумму людей, неспособных жить вместе.И если, при всех его недостатках и крайностях мировоззрения, даже опасных крайностях, с сциентистом Мартеном можно ужиться, то с «замкнутой системой» по имени Миррей сосуществовать почти невозможно.
.
Э.П. И все-таки главное здесь - несовместимость мироощущения, а уж как следствие - различие политических или научных взглядов. И в то же время они до того схожи, как взаимоуничтожающие явления. Может, я преувеличиваю, но воспринял это так.
.
ОЧЕВИДЕЦ. В отгадке я не участвовал, т.к. знал от автора об этой идее еще до написания рассказа. Мне очень нравится, и можно сказать, я все принимаю за чистую монету: они помнят. А из-за чего, из-за информации, метемпсихоза или дежавю, не принципиально.
Восстановлено по оригинальной сохраненной версии нашего сайта, нивоз CCXI (декабрь 2002 - январь 2003)
