Про сталинскую икру...
Заспорил в комментах, а один блогер пошутил, что при Сталине икру ложками ели...
Самое интересное, что это ПРАВДА, только не вся.
Вот, что писал по этому поводу Иван Солоневич.
"Россия в концлагере" - очень рекомендую.
В старом Елисеевском магазине на Тверской обосновался «Инснаб», из которого бесхлебное советское правительство снабжало своих иностранцев, приглашённых по договорам иностранных специалистов и разную коминтерновскую и профинтерновскую шпану помельче. Шпана покрупнее снабжалась из кремлёвского распределителя.
Впрочем, это был период, когда и для иностранцев уже немного оставалось. Каждый из них получал персональную заборную книжку, в которой было проставлено, сколько продуктов он может получить в месяц. Количество, это колебалось в зависимости от производственной и политической ценности данного иностранца, но в среднем было очень невелико. Особенно ограничена была выдача продуктов первой необходимости - картофеля, хлеба, сахару и пр. И наоборот, икра, сёмга, балыки, вина и пр. отпускались без ограничения. Цены же на все эти продукты первой и не первой необходимости были раз в 10 20 ниже рыночных.
Русских в магазин не пускали вовсе. У меня же было сногсшибательное английское пальто и «неопалимая» сигара, специально для особых случаев сохранявшаяся.
И вот, я в этом густо иностранном пальто и с сигарой в зубах важно шествую мимо чекиста из паршивеньких, охраняющего этот съестной рай от голодных советских глаз. В первые визиты чекист ещё пытался спросить у меня пропуск, я величественно запускал руку в карман и ничего оттуда видимого не вынимая, проплывал мимо. В магазине все уже было просто. Конечно, хорошо бы купить и просто хлеба; картошка даже и при икре всё же надоедает, но хлеб строго нормирован и без книжки нельзя купить ни фунта. Ну, что ж. Если нет хлеба, будем жрать честную пролетарскую икру.
Икра здесь стоила 22 рубля кило. Я не думаю, чтобы Рокфеллер поглощал её в таких количествах, в каких её поглощала советская Салтыковка. Но к икре нужен был ещё и картофель.
С картофелем делалось так. Моё образцово показательное пальто оставлялось дома, я надевал свою видавшую самые живописные виды советскую хламиду и устремлялся в подворотни где нибудь у Земляного Вала. Там мирно и с подозрительно честным взглядом прохаживались подмосковные крестьянки. Я посмотрю на неё, она посмотрит на меня. Потом я пройдусь ещё раз и спрошу её таинственным шепотком:
- Картошка есть?
- Какая тут картошка… - но глаза «спекулянтки» уже ощупывают меня. Ощупав меня взглядом и убедившись в моей добропорядочности, «спекулянтка» задаёт какой нибудь довольно бессмысленный вопрос:
- А вам картошки надо?
Потом мы идём куда нибудь в подворотню, на задворки, где на какой нибудь куче тряпья сидит мальчуган или девчонка,, а под тряпьем - заветный, со столькими трудностями и риском привезенный в Москву мешочек с картошкой. За картошку я плачу по 5 - 6 рублей кило.
Хлеба же не было потому, что мои неоднократные попытки использовать все блага пресловутой карточной системы кончались позорным провалом: я бегал, хлопотал, доставал из разных мест разные удостоверения, торчал в потной и вшивой очереди в карточном бюро, получал карточки и потом ругался с женой, по экономически хозяйственной инициативе которой затевалась вся эта волынка.
Я вспоминаю газетные заметки о том, с каким «энтузиазмом» приветствовал пролетариат эту самую карточную систему в России; «энтузиазм» извлекался из самых, казалось бы, безнадежных источников. Но карточная система сорганизована была действительно остроумно.
________________________________________________________________________________
А вот оттуда же еще один фрагмент - опять про икру.
Сюжет тут такой - заключенный Солоневич в лагере вступил в сговор с видным лагерным чекистом.
Они вместе пьют коньяк, закусывают икрой.
НО ХЛЕБА У НИХ НЕТ!
Даже у лагерного чекиста это дефицит!
- Коньяку бы не плохо.
Лицо Чекалина как то повеселело.
- Ну, вот и замечательно. Посидим, побалакаем. Я сейчас.
Чекалин засуетился. Полез под кровать, вытащил оттуда обдрипанный фанерный чемодан, извлек из него литровую бутылку коньяку и основательную, литров на пять жестяную коробку, в которой оказалась амурская кетовая икра.
- Наша икра, БАМовская, - пояснил Чекалин.
.........
- Насчет хлеба дело, кажется, дрянь. Сейчас посмотрю еще.
С хлебом дело действительно оказалось дрянью.
...........
Вернулся Чекалин. В руках у него три огромных печеных репы и тарелка с кислой капустой.
- Хлеба нет. - сказал он и опять как то покорежился. - Но и репа не плохо.
- Совсем не плохо, - ляпнул я. - Наши товарищи, пролетарии всего мира и репы сейчас не имеют. - и сейчас же почувствовал, как это вышло безвкусно и неуместно.
Чекалин даже остановился со обоими репами в руках.
- Простите, товарищ Чекалин, - сказал я искренно. - Так ляпнул. Для красного словца и от хорошей нашей жизни.
Чекалин как то вздохнул, положил на стол репы, налил коньяку, мне в стакан, себе в плошку.
.........
Вот так - икра есть, а хлеба нет...
Самое интересное, что это ПРАВДА, только не вся.
Вот, что писал по этому поводу Иван Солоневич.
"Россия в концлагере" - очень рекомендую.
В старом Елисеевском магазине на Тверской обосновался «Инснаб», из которого бесхлебное советское правительство снабжало своих иностранцев, приглашённых по договорам иностранных специалистов и разную коминтерновскую и профинтерновскую шпану помельче. Шпана покрупнее снабжалась из кремлёвского распределителя.
Впрочем, это был период, когда и для иностранцев уже немного оставалось. Каждый из них получал персональную заборную книжку, в которой было проставлено, сколько продуктов он может получить в месяц. Количество, это колебалось в зависимости от производственной и политической ценности данного иностранца, но в среднем было очень невелико. Особенно ограничена была выдача продуктов первой необходимости - картофеля, хлеба, сахару и пр. И наоборот, икра, сёмга, балыки, вина и пр. отпускались без ограничения. Цены же на все эти продукты первой и не первой необходимости были раз в 10 20 ниже рыночных.
Русских в магазин не пускали вовсе. У меня же было сногсшибательное английское пальто и «неопалимая» сигара, специально для особых случаев сохранявшаяся.
И вот, я в этом густо иностранном пальто и с сигарой в зубах важно шествую мимо чекиста из паршивеньких, охраняющего этот съестной рай от голодных советских глаз. В первые визиты чекист ещё пытался спросить у меня пропуск, я величественно запускал руку в карман и ничего оттуда видимого не вынимая, проплывал мимо. В магазине все уже было просто. Конечно, хорошо бы купить и просто хлеба; картошка даже и при икре всё же надоедает, но хлеб строго нормирован и без книжки нельзя купить ни фунта. Ну, что ж. Если нет хлеба, будем жрать честную пролетарскую икру.
Икра здесь стоила 22 рубля кило. Я не думаю, чтобы Рокфеллер поглощал её в таких количествах, в каких её поглощала советская Салтыковка. Но к икре нужен был ещё и картофель.
С картофелем делалось так. Моё образцово показательное пальто оставлялось дома, я надевал свою видавшую самые живописные виды советскую хламиду и устремлялся в подворотни где нибудь у Земляного Вала. Там мирно и с подозрительно честным взглядом прохаживались подмосковные крестьянки. Я посмотрю на неё, она посмотрит на меня. Потом я пройдусь ещё раз и спрошу её таинственным шепотком:
- Картошка есть?
- Какая тут картошка… - но глаза «спекулянтки» уже ощупывают меня. Ощупав меня взглядом и убедившись в моей добропорядочности, «спекулянтка» задаёт какой нибудь довольно бессмысленный вопрос:
- А вам картошки надо?
Потом мы идём куда нибудь в подворотню, на задворки, где на какой нибудь куче тряпья сидит мальчуган или девчонка,, а под тряпьем - заветный, со столькими трудностями и риском привезенный в Москву мешочек с картошкой. За картошку я плачу по 5 - 6 рублей кило.
Хлеба же не было потому, что мои неоднократные попытки использовать все блага пресловутой карточной системы кончались позорным провалом: я бегал, хлопотал, доставал из разных мест разные удостоверения, торчал в потной и вшивой очереди в карточном бюро, получал карточки и потом ругался с женой, по экономически хозяйственной инициативе которой затевалась вся эта волынка.
Я вспоминаю газетные заметки о том, с каким «энтузиазмом» приветствовал пролетариат эту самую карточную систему в России; «энтузиазм» извлекался из самых, казалось бы, безнадежных источников. Но карточная система сорганизована была действительно остроумно.
________________________________________________________________________________
А вот оттуда же еще один фрагмент - опять про икру.
Сюжет тут такой - заключенный Солоневич в лагере вступил в сговор с видным лагерным чекистом.
Они вместе пьют коньяк, закусывают икрой.
НО ХЛЕБА У НИХ НЕТ!
Даже у лагерного чекиста это дефицит!
- Коньяку бы не плохо.
Лицо Чекалина как то повеселело.
- Ну, вот и замечательно. Посидим, побалакаем. Я сейчас.
Чекалин засуетился. Полез под кровать, вытащил оттуда обдрипанный фанерный чемодан, извлек из него литровую бутылку коньяку и основательную, литров на пять жестяную коробку, в которой оказалась амурская кетовая икра.
- Наша икра, БАМовская, - пояснил Чекалин.
.........
- Насчет хлеба дело, кажется, дрянь. Сейчас посмотрю еще.
С хлебом дело действительно оказалось дрянью.
...........
Вернулся Чекалин. В руках у него три огромных печеных репы и тарелка с кислой капустой.
- Хлеба нет. - сказал он и опять как то покорежился. - Но и репа не плохо.
- Совсем не плохо, - ляпнул я. - Наши товарищи, пролетарии всего мира и репы сейчас не имеют. - и сейчас же почувствовал, как это вышло безвкусно и неуместно.
Чекалин даже остановился со обоими репами в руках.
- Простите, товарищ Чекалин, - сказал я искренно. - Так ляпнул. Для красного словца и от хорошей нашей жизни.
Чекалин как то вздохнул, положил на стол репы, налил коньяку, мне в стакан, себе в плошку.
.........
Вот так - икра есть, а хлеба нет...