Слон в винной лавке
С 1 июля почти все российские виноделы остановили производство. Его возобновление стало возможным только 12 июля, когда правительство утвердило необходимые разрешения.
О том, что производство вина может остановиться, участники отрасли заявляли еще в середине июня. Кроме того, с 1 июля в России вступили в силу поправки в 171-й федеральный закон, ужесточивший правила производства и продажи напитков с низким содержанием алкоголя. Так, производителей сидра и медовухи обязали проходить лицензирование.
Предприятия этой отрасли заявляли, что получение разрешительных документов грозит им значительными издержками и закрытием.
с
Проблема ведь не просто в производстве продукта не однозначной полезности, проблема в том, что все эти государевы кульбиты оборачиваются снижением доли на внутреннем рынке отечественного производителя и увеличением присутствия импортной продукции. В результате мы теряем рабочие места и налоговые прибыли, сами алкоголики при этом никуда не деваются.
В интересах снижения численности последних можно (и нужно?) сколько угодно на уровне местного самоуправления ограничивать собственно продажу алкоголя, но производство, которое в том числе на экспорт может быть ориентировано, зачем гробить?
Вообще не понятно, почему этот местный механизм регулирования этого рынка не устраивает? Захотели в сильно пьющей деревне решить проблему - ввели сухой закон в отдельно взятом населённом пункте. Будут конечно ездить в соседние за этим делом, но это ведь существенный демотивирующий фактор. А найти и обезвредить несанкционированную продажу алкоголя можно только на местном уровне, при условии что местное сообщество к этому замотивировано и все прибыли с соответствующих штрафных санкций идут к нему.
В этом контексте вообще не понятно зачем нужна федеральная алкогольная политика - если местные сообщества не готовы к продвижению трезвости, то максимум, что дадут эти поползновения из центра (в условиях распада тоталитарной исполнительной системы и высоких политических рисков колебания государственной политики) - рост коррупции и самогоноварения. А если местное сообщество найдёт в себе волю ограничивать алкогольный рынок, то уж оно и проследит чтобы продажи самогона из под полы не велись. Как и в случае всех остальных вопросов в интересах всех участников социального взаимодействия, вплоть до экстремистов от сухого закона и фритредерства - минимизировать федеральную политику по регулированию алкогольного рынка и развязывать в этой области руки на местном уровне, полностью передавая регламентацию этих процессов от производства и техпаспорта алкоголя до нахождения на улице в нетрезвом виде, в сферу компетенции местного самоуправления. И тогда бы там где это нужно местные сообщества, не имея возможности кивать на федеральную политику, уже давно бы ввели сухой закон, а соответствующие сообщества трезвенников без труда эти изменения протолкнули - в первую очередь в сельских зонах наиболее страдающих от алкоголя, тогда как в курортных туристических анклавах местное деятельное и не страдающее от этой напасти сообщество могло бы реализовывать противоположную политику. Неповоротливый федеральный центр физически не может эти нюансы адекватно и оперативно учесть и отреагировать на них.