Большевик Свердлов в Максимкином Яру
Продолжаем начатый разговор о Якове Михайловиче Свердлове. Я уже немного осветил его биографию до 1918 года. Но это краткое изложение, в котором описаны лишь основные вехи жизни Якова Михайловича. Но я также хочу подробнее остановиться на некоторых эпизодах из жизни Свердлова, которые покажут, что это был за человек. Один из этих эпизодов связан со ссылкой в Сибирь в Нарымский край.
Нарым сам по себе находится в глухом месте. Недаром это место было выбрано для ссылки - из Нарыма очень непросто бежать. Но Свердлова отправили в одно из самых отдаленных и глухих мест - в селение Максимкин Яр.
В книге К.Т. Свердловой есть интересная информация об эпизодах жизни Якова Михайловича в Максимкином Яру. Прежде всего, в ссылку он был отправлен не один - его сопровождали двое надзирателей с приказом стрелять на поражение при попытке к бегству.
Свердлова:
17 июля 1911 года томский уездный исправник доложил Грану: «Во исполнение личного указания Вашего превосходительства... Свердлов отправлен 3 сего июля в отдаленную местность края село Максимоярское; названного Свердлова до места назначения сопровождают надзиратели - Приставка и Мунгалов, которые там и останутся для наблюдения за Свердловым. Надзиратели снабжены оружием, боевыми патронами и соответствующей инструкцией».
...
Максимкин Яр состоял тогда из десяти-пятнадцати домишек, в которых жило несколько русских семей да остяки-охотники. Поселок был окружен бескрайней тайгой и болотами.
Нешуточным делом было разместить ссыльного, стражников и их семьи, когда в крошечных лачугах было и так полно взрослых и детей. Но стражники для местного населения - большое начальство. Несмотря на тесноту, квартиры нашлись. Свердлова поместили в русской семье плотника Кудрина, где не было детей.
О том, каковы были условия ссылки в Максимкином Яру Свердлов описывает в письме своей жене, датированном 13 октября 1911 года:
Сегодня хочу дать тебе понятие моей обстановки и пр. Начну с комнаты. Представь узкую комнату в 3 шага ширины и 7 длины, почти то же, что и камера в предварилке. По одну стену - два маленьких оконца, по другую - одно. К одной стене, выходящей на улицу, приделана кровать на манер одиночных нар из досок, далее сундук, столик и бок другого стола у другой стены, рядом с окошком, к другой стороне кот[орого] примыкает полочка, на ней лежат мои книги. Стену внутреннюю изображает деревянная перегородочка, не доходящая до потолка, и бок русской печки, затем крохотная дверь, ведущая в хозяйскую половину.
Стол, за кот[орым] пишу, довольно удобный, покрыт клеенкой. Горит небольшая 7-линейная лампочка. Я уже привык к такому свету, кот[орый] раньше считал бы слишком скудным. Комната низкая, оклеенная мною снизу доверху газетами. В общем, нахожу ее теперь сносной, а иногда и довольно комфортабельной, благо лучше здесь нет ни у кого, не считая попа. Вот тебе моя обстановка. Нельзя сказать, чтобы я хорошо описал, но лучше не суметь.
О питании - этот вопрос тебя обычно занимал. В этом отношении неважно. Ничего нельзя купить: ни мяса, ни даже рыбы, кот[орой] не будет, пока не станет окончательно река. Нет молока, нет белого хлеба, ни яиц, ни масла... ничего. Живу так: раньше ели дичь - уток, тетеревов, потом - рыбу, а теперь вот дня 4 пьем чай, варим картошку и едим с квасом, есть у нас только ржаной хлеб, но и тот стоит 1 рубль 70 копеек пуд, белая же мука - крупчатка III сорт - 2 рубля 45 копеек. Еще с неделю придется жить на одном чаю, а там на рыбе, лишь изредка добывая мясо. Курю махорку, иного табаку и в продаже здесь нет. Можно бы доставать крупчатку, да денег нет - до 20 ноября у меня осталось 3 рубля 20 копеек.
Правда, мне хозяин должен больше 10 рублей, но их можно будет получить не ранее декабря. Но проживу, ибо рыба мне не будет стоить, так как принимаю участие в ловле, а муки у меня еще больше пуда. Притом же пользуюсь кредитом, уже должен в лавочку чуть ли не 3 рубля. Пришлось сшить себе теплую рубаху на зиму, у меня только одна, а теплого пальто нет, лишь demisaison. Все это, впрочем, не беда, проживу и не потеряю себя.
Условия пребывания в Максимкином Яру были весьма сложными. Это условия, в которых не живут, а выживают. Свердлову пришлось бы совсем тяжело, если бы товарищи с воли не присылали ему иногда посылок. Но давайте посмотрим, как складывались отношения Свердлова с местным населением.
Из письма жене от 7 декабря 1911 года:
Уж писал тебе (2 письма на Дмитров),что принимаю участие в хозяйских работах. Лишь перед самым Николой кончили неводить и сняли чердаки, о которых писал. А недели 21/2 хозяина не было, он ездил промышлять в другое место, и я за него управлялся и с неводом и чердаком, возил сено, дрова, ходил за лошадью и т. д. Одним словом, на работу уходил чуть ли не целый день, благо он здесь не особенно и велик - часов в 8, не более, а то и того не будет. Вечером же, кроме того, и урок, помимо всего, еще приходится иногда заходить к больным, я здесь за врача, у меня кое-какие медикаменты, присланные товарищами больше для меня самого, но я раздаю другим. Ни за работу на хозяина, ни за какие-либо услуги другим я никогда денег не беру. Даже за квартиру хозяину плачу по-старому. Мог бы, конечно, и наниматься, да до сих пор еще крайности такой не было, хотя и сижу часто без денег с тех пор, как нет парохода и посылок. Я уже писал тебе, что цены на все чрезвычайно высоки. В общем же и целом жить можно, хотя и не то, чтобы очень хорошо.
Здоровье мое сносно, ни разу по-настоящему то не хворал, хотя недавно и со мной случился казус такого свойства: был на неводьбе и долбил лед, морозу было свыше 20°, и я провалился под лед, но не весь, вымок выше пояса. Шубы у меня нет, и я до сих пор хожу в демисезопке, а по селу - так даже в летнем пальто, одевая на себя лишь жилет да пиджак.
В письме от 21 декабря Свердлов пишет:
Уходит время и на добывание пищи. И с деньгами не все достанешь. Никому, кроме меня, не продают молоко, но я добываю, когда мне надо. Мне не отказывают, ибо почти всех перелечил или оказал другие услуги, как, напр[имер], написал письмо, прошение и т. и., за что никакой мзды не беру, чем до сих пор привожу в изумление всех, не привыкших к бережливому отношению к их карману.
Свердлова также описывает, что Яков Михайлович много внимания уделял работе с местной молодежью.
Вокруг Свердлова начинает группироваться местная молодежь. Он затевает с ними постановку чеховского «Медведя» и вкладывает в это дело весь жар души. «Артисты» вначале терялись, ведь никто из них не только никогда не выступал на сцене, но даже и не видел за всю свою жизнь театра. Тем не менее энтузиазм «режиссера-постановщика» всех воодушевил, и количество желающих участвовать в спектакле скоро даже превысило потребность.
Когда дело дошло до грима и понадобился парик, Яков Михайлович, не колеблясь, остриг свои пышные волосы, наклеил их на бумагу, и парик был готов.
Совместные репетиции объединяли молодежь, интересы ее постепенно расширялись, и вскоре Яков Михайлович организовал общеобразовательный кружок из местной молодежи.
Кипучая деятельность Свердлова стала не на шутку тревожить надзирателей и максимоярского попа. Посовещавшись с попом, стражники решили произвести у Якова Михайловича обыск. Однажды вечером, когда у Свердлова собралась молодежь, внезапно нагрянули оба надзирателя - Приставка и Мунгалов. В служебном раже они перевернули все скудное имущество ссыльного, обшарили его кровать, стол, сундучок. И поиски увенчались успехом!
В тот момент, когда стражники вломились к Якову Михайловичу, собравшиеся у него юноши и девушки чертили на листочках бумаги какие-то таинственные фигуры и знаки. Вот эти-то листочки и были захвачены как явные улики «крамольной» деятельности Свердлова. На них было изображено нечто весьма подозрительное. Но что именно, стражникам было невдомек. Побежали к попу, но и тот ничего не понял в таинственных рисунках. По совету попа «крамолу» отправили с оказией по начальству.
Долго ждали Приставка и Мунгалов ответа, долго тешили себя надеждой на похвалу за проявленное усердие.
Увы! Вместо благодарности стражники получили нежданный нагоняй. Исправник назвал их остолопами и дубинами. На «крамольных» листках были изображены обычные геометрические фигуры, а самый «страшный» рисунок оказался... теоремой Пифагора! В момент налета Яков Михайлович занимался со своими учениками геометрией.
Итак, находясь в самых тяжелых условиях, не имея запаса денег Свердлов оказывает услуги населению - помогает хозяину дома, лечит местное население из собственного запаса лекарств, проводит учебные занятия, помогает неграмотным людям писать письма и прошения. И ни за что из перечисленного денег не берет. Притом, что у него самого отсутствует даже соответствующая местным погодным условиям теплая одежда. Видя такое отношение, местные отвечали Свердлову добром за добро.
А теперь, зная все это, скажите, вы верите байке про полный денег драгоценностей сейф Свердлова, с котороым он, якобы, готовился бежать из России? Вы понимаете, что все эти байки рассчитаны только на тех, кто о Свердлове не знает ничего, кроме сплетен?