Формула любви
VS.
На картинках две полевые мыши. Первая - степная (Microtus ochrogaster, слева), вторая живет в горах (Microtus montanus, справа). Обе полевки, обе принадлежат к одному и тому же семейству и тому же роду, генетическая разница микроскопическая. Однако свою личную жизнь они склонны устраивать совершенно по-разному. Степная полевка находит себе объект воздыхания, и после первоначального периода спаривания - который занимает, не много не мало, 24 часа - они на всю жизнь привязывыются друг к другу. После этого на всех оставшихся представителей полов оба чихают, самец ревностно охраняет самку, они растят детей, проводят вместе свободное от работы время - и так далее, пока смерть не разлучит их.© Чего не скажешь об их собратьях с вершин. Горные полевки, извините за не очень научное выражение, трахаются и разбегаются, никакого интереса к долгосрочным отношениям не проявляя вообще.
В чем же кроется разгадка такого контраста в поведении близких генеологических родственников? Быть может, все дело в образовании, в культурном развитии, в традициях, в духовно-нравственном воспитании, наконец? Нет, ответом на этот животрепещущий вопрос послужит нечто совершенно иное. Это, знакомьтесь, окситоцин - человек и параход гормон и нейромедиатор, с небольшими вариациями имеющийся в наличии у практически всех позвоночных. Периферийная гормональная роль этого химиката менее интересна (сокращение матки при родах, например), а вот о том, что касается его воздействия на мозг и психику можно поговорить и поподробнее.
Что касается мышей. Выяснилось, что когда степные полевки занимаются сексом, у них в мозгах в неплохих количествах выделяется окситоцин. Дальше пошли эксперименты. Если заблокировать окситоцин и вазопрессин (еще один нейрогормон, у него куча физиологических свойств, не будем об этом), степные полевки после секса разбегаются так же, как и горные. Если влить паре степных полевок эти же гормоны, но не давать заниматься сексом, то эффект будет такой же, как будто 24-часовой секс-марафон имел место быть, и их друг на друге заклинивает. Шприц эпической любви и верности, да. Тем же шприцом попробовали приобщить к высоким чувствам и привить моральную устойчивость горным полевкам. Ан-нет, не тут-то было: как были бл@дьми, так и остались. Оказалось, что у них в мозгах нет рецепторов окситоцина (и вазопрессина) в областях, отвечающих за вознаграждение и закрепление в памяти. Сигнал поступает, но уши в нужных местах не растут. Удовольствие от секса они получают, но ни с каким конкретным партнером оно у них не ассоциируется. Кого-то хочется, а кого - пофигу.
Что же человеки, спросите вы, или подумаете, но не спросите. Человеки, хоть и, безусловно, животные, но с ними всё сложнее. Поведение можно наблюдать невооруженным глазом: здесь, плюс-минус, нечто среднее между повадками этих двух разновидностей мышей. С точки зрения устройства - на людях не поставишь все эксперименты, которые можно поставить на крысах, мышах и морских свинках. Например, мозги в ступе не потолчешь. Права человека, гуманность и все такое. Тем не менее, на сегодняшний день известно следующее.
Но самая, пожалуй, яркая демонстрация влияния окситоцина на психику, была проведена в прошлом году, пусть и не непосредственно на людях, а на крысах. Выяснилось, что существует препарат, способный стимулировать выделение окситоцина в больших количествах. Этот препарат всем давно известен как MDMA, или экстази. Кто ел, тот знает, что такое всеобъемлющая любовьTM. Все это происходит благодаря воздействию окситоцина на мозг. При нейтрализации окситоцина экстази подобного эффекта не дает. Деньги на ветер.
В общем, не заедайте инъекцию ингибитора окситоцина таблетками экстази, а если с вас потребуют формулу любви, далеко не самый худший вариант - нарисовать вот это:
P.S. Может показаться, что на фотографии романтично ориентированная мышка нюхает ромашки. Это не так. Она их жрет.