История места - глава 7. Архив - первые открытия и времена Наполеона
Московский архив Коллегии иностранных дел был создан в 1720 году по приказу Петра I. В бывшем Посольском приказе накопилась какая-то неимоверная куча бумаг, и мало кто мог сказать, что там вообще свалено. Причём, сама новоиспечённая Коллегия была, разумеется, в Санкт-Петербурге, а то, что хранилось в Москве, пока никого не интересовало. Но раз приказ был, надо исполнять.
Бесконечные сундуки и короба вытащили из подвалов ветхой кремлёвской избы, разместили где-то на Варварке - и тоже сунули в подвалы. Это было ещё хуже - потому что там их постоянно затапливало, к тому же их грызли полчища крыс и мышей. Через четыре года часть добра там просто превратилась в серую гниль.
Именно в таком виде обнаружил Московский архив придворный историограф Герард Фридрих Миллер и пришёл в ужас. Дождался удобного случая, когда Екатерина II прибудет в Москву по каким-то надобностям - и показал ей, во что превращается русская история. Императрица впечатлилась и повелела выделить денег для покупки нормального помещения. Миллер метнулся по московским знакомым спрашивать - и довольно быстро нашёл неприглядное, но крепкое здание на Хохловском. Тут же и сладили покупку с Дарьей Алексеевной.
Но сначала надо было привести обветшавший дом в порядок. В начале 1769 года в нём затеяли капитальный ремонт - восстановили треснувший фундамент в одном опасном месте, переделали некоторые стены, деревянные полы заменили чугунными, залатали крышу, навесили железные двери и решётки на окна. И вот так выглядел Архив в то время:
(увеличение по клику)
(увеличение по клику)
В конце 1770 года первые подводы с документами начали прибывать во двор дома. Для их хранения и изучения были подготовлены специальные застеклённые шкафы - и впервые исторические материалы в России стало возможным хранить и одновременно изучать. Один мемуарист по имени Филипп Вигель писал с восторгом о новом помещении Архива: "...ничего нельзя было приискать безопаснее и приличнее сего старинного каменного шкапа с железными дверьми, ставнями и кровлей". А сотрудники нового учреждения хвастались им в светских разговорах - мол, у нас даже не нужны кошки, которые во французских архивах положены по штату.
И действительно дом стал шкап шкапом, защищённым от сырости, пожаров и грызунов. И первым, кто возглавил Московский архив, стал тот же Миллер - который уже был не Герардом Фридрихом, а Фёдором Иванычем. Так российская история приняла его в себя, с тем же почётным титулом отчества, что был и у вице-канцлера Остермана.
В здании ещё несколько лет продолжались мелкие доделки, а Миллер с первых ящиков уже копался и разбирал документы. И открывались там ему форменные сокровища. Завещания и приказы Ивана Калиты, Дмитрия Донского, Василия Тёмного, Ивана Грозного и многих других князей и царей. Мирные договоры разных русских городов. Истории путешествий русских посольств в неведомые земли. Грамоты монархов и правителей со всего мира. В числе прочего - доказательства прав на престол Рюриковичей и Романовых (вот на этом месте Миллер хриплым голосом попросил немедленно отправить тайного курьера к Екатерине II).
До самой своей смерти Фёдор Иваныч Миллер возглавлял Архив. Заложил основы российской археографии - не просто сохранять и систематизировать древние документы, а изучать их и использовать в интересах исторической науки. Ему удалось даже выбить финансирование периодического издания, где печатались обзоры новых находок и списки тематических материалов-источников. Ушёл он из жизни в том же году, что и Александр Голицын - в 1783.
Вторым начальником архива стал кабинетный учёный-историк Николай Николаевич Бантыш-Каменский. Вся его жизнь неразрывно связана с этим местом, где он прослужил 52 года. При нём основная часть собрания была скопирована и лично им выверена - он, вероятно, знал наизусть и в лицо каждую виньетку в рукописях. Он же издал огромный труд по внешним сношениям России за 300 лет и ежемесячно готовил археографическую периодику.
К концу столетия в Архив стали поступать документы петровского времени и позже, многие из которых оставались строго засекречеными. Например, все бумаги 1741 года были запечатаны в спецпакеты с полным запретом на вскрытие. Их даже нельзя было называть вслух, именовались они исключительно "дела под известным титулом". Речь в них шла о Иване Антоновиче, императоре-младенце, который процарствовал всего два месяца в возрасте одного года, а потом был заточён на много лет в разных тайных местах.
Документы множились, работы прибавлялось. В 1802 году был выстроен северный флигель архива - жилой дом для начальства и делопроизводителей. Он так и назывался - Директорский дом. И это как раз то пространство, в котором сейчас располагается книжный клуб-магазин "Гиперион". Правда, внутренняя планировка этого дома сейчас полностью другая.
Шестью годами позже появляется ещё один архивный флигель, с юго-западной стороны. Там жили рядовые служители - канцеляристы, регистраторы, а также солдаты.
Архитектор обоих домов - Фёдор Кириллович Соколов.
Вот Директорский дом, как он выглядит сейчас со стороны Хохловского переулка (пространство на два окна слева было застроено позже):
А вот это двухэтажное здание - Канцелярский флигель:
И вот Николай Николаич стал жить при своём Архиве в этом самом Директорском доме. По воспоминаниям современников был он нелюдим, необщителен и довольно крут в обращении с подчинёнными. Этакий мрачный старец-деспот. Ничего, кроме истории для него не существовало.
Когда французы приблизились к Москве на опасное расстояние, стало ясно, что надо эвакуировать Архив. Бантыш-Каменский умудрился выбить у московского генерал-губернатора 120 подвод, и их начали спешно нагружать самыми ценными документами - не только древними княжескими манускриптами, но и описями с реестрами.
Успели выехать из Москвы за полторы недели до прихода неприятеля. Сначала добрались до Владимира, затем - до Нижнего Новгорода, где и разместились в местной духовной семинарии. В Москве при Архиве остались несколько чиновников да сторожей.
В сентябре 1812 года двор заполнили всадники, зазвучала французская речь. Наполеоновские солдаты согнали архивных жителей в сарай, а сами ломами и топорами взломали замки со дверей и ворвались в Архив. Вряд ли они нашли там что-то ценное для себя - тем сильнее была их досада, а от этого и стремление всё поломать и изгадить. К счастью, рвать и жечь бумагу - это довольно трудоёмкое занятие, требующее определённой вдумчивости. Вот стеклянные шкафы прикладом рушить или там иконы обдирать, это весело. Французы сумели разве что поскидать все документы с полок и потоптать их, да окна повыбивать, а с негорючими чугунными полами и каменными лестницами им было не справиться.
В сентябре же Москва заполыхала сразу во многих местах, пожар длился почти полмесяца. Считается, что это была идея тогдашнего генерал-губернатора Фёдора Васильевича Ростопчина - выпустить под шумок всех колодников из тюрем с наказом бежать по городу и всё жечь, дабы неприятелю не досталось. Французы сильно напряглись от такого поворота событий, хватали и расстреливали всех, кого подозревали в поджогах - но изменить ситуацию уже не смогли. От 30 000 дворов осталось всего 5 000, стало им негде жить и нечем питаться. В этом пожаре сгорел и юго-западный Канцелярский флигель, само же здание Архива и Директорский дом уцелели.
(Снова Иван Айвазовский, мастер стихий).
Продолжение следует
DW
Бесконечные сундуки и короба вытащили из подвалов ветхой кремлёвской избы, разместили где-то на Варварке - и тоже сунули в подвалы. Это было ещё хуже - потому что там их постоянно затапливало, к тому же их грызли полчища крыс и мышей. Через четыре года часть добра там просто превратилась в серую гниль.
Именно в таком виде обнаружил Московский архив придворный историограф Герард Фридрих Миллер и пришёл в ужас. Дождался удобного случая, когда Екатерина II прибудет в Москву по каким-то надобностям - и показал ей, во что превращается русская история. Императрица впечатлилась и повелела выделить денег для покупки нормального помещения. Миллер метнулся по московским знакомым спрашивать - и довольно быстро нашёл неприглядное, но крепкое здание на Хохловском. Тут же и сладили покупку с Дарьей Алексеевной.
Но сначала надо было привести обветшавший дом в порядок. В начале 1769 года в нём затеяли капитальный ремонт - восстановили треснувший фундамент в одном опасном месте, переделали некоторые стены, деревянные полы заменили чугунными, залатали крышу, навесили железные двери и решётки на окна. И вот так выглядел Архив в то время:
(увеличение по клику)
(увеличение по клику)
В конце 1770 года первые подводы с документами начали прибывать во двор дома. Для их хранения и изучения были подготовлены специальные застеклённые шкафы - и впервые исторические материалы в России стало возможным хранить и одновременно изучать. Один мемуарист по имени Филипп Вигель писал с восторгом о новом помещении Архива: "...ничего нельзя было приискать безопаснее и приличнее сего старинного каменного шкапа с железными дверьми, ставнями и кровлей". А сотрудники нового учреждения хвастались им в светских разговорах - мол, у нас даже не нужны кошки, которые во французских архивах положены по штату.
И действительно дом стал шкап шкапом, защищённым от сырости, пожаров и грызунов. И первым, кто возглавил Московский архив, стал тот же Миллер - который уже был не Герардом Фридрихом, а Фёдором Иванычем. Так российская история приняла его в себя, с тем же почётным титулом отчества, что был и у вице-канцлера Остермана.
В здании ещё несколько лет продолжались мелкие доделки, а Миллер с первых ящиков уже копался и разбирал документы. И открывались там ему форменные сокровища. Завещания и приказы Ивана Калиты, Дмитрия Донского, Василия Тёмного, Ивана Грозного и многих других князей и царей. Мирные договоры разных русских городов. Истории путешествий русских посольств в неведомые земли. Грамоты монархов и правителей со всего мира. В числе прочего - доказательства прав на престол Рюриковичей и Романовых (вот на этом месте Миллер хриплым голосом попросил немедленно отправить тайного курьера к Екатерине II).
До самой своей смерти Фёдор Иваныч Миллер возглавлял Архив. Заложил основы российской археографии - не просто сохранять и систематизировать древние документы, а изучать их и использовать в интересах исторической науки. Ему удалось даже выбить финансирование периодического издания, где печатались обзоры новых находок и списки тематических материалов-источников. Ушёл он из жизни в том же году, что и Александр Голицын - в 1783.
Вторым начальником архива стал кабинетный учёный-историк Николай Николаевич Бантыш-Каменский. Вся его жизнь неразрывно связана с этим местом, где он прослужил 52 года. При нём основная часть собрания была скопирована и лично им выверена - он, вероятно, знал наизусть и в лицо каждую виньетку в рукописях. Он же издал огромный труд по внешним сношениям России за 300 лет и ежемесячно готовил археографическую периодику.
К концу столетия в Архив стали поступать документы петровского времени и позже, многие из которых оставались строго засекречеными. Например, все бумаги 1741 года были запечатаны в спецпакеты с полным запретом на вскрытие. Их даже нельзя было называть вслух, именовались они исключительно "дела под известным титулом". Речь в них шла о Иване Антоновиче, императоре-младенце, который процарствовал всего два месяца в возрасте одного года, а потом был заточён на много лет в разных тайных местах.
Документы множились, работы прибавлялось. В 1802 году был выстроен северный флигель архива - жилой дом для начальства и делопроизводителей. Он так и назывался - Директорский дом. И это как раз то пространство, в котором сейчас располагается книжный клуб-магазин "Гиперион". Правда, внутренняя планировка этого дома сейчас полностью другая.
Шестью годами позже появляется ещё один архивный флигель, с юго-западной стороны. Там жили рядовые служители - канцеляристы, регистраторы, а также солдаты.
Архитектор обоих домов - Фёдор Кириллович Соколов.
Вот Директорский дом, как он выглядит сейчас со стороны Хохловского переулка (пространство на два окна слева было застроено позже):
А вот это двухэтажное здание - Канцелярский флигель:
И вот Николай Николаич стал жить при своём Архиве в этом самом Директорском доме. По воспоминаниям современников был он нелюдим, необщителен и довольно крут в обращении с подчинёнными. Этакий мрачный старец-деспот. Ничего, кроме истории для него не существовало.
Когда французы приблизились к Москве на опасное расстояние, стало ясно, что надо эвакуировать Архив. Бантыш-Каменский умудрился выбить у московского генерал-губернатора 120 подвод, и их начали спешно нагружать самыми ценными документами - не только древними княжескими манускриптами, но и описями с реестрами.
Успели выехать из Москвы за полторы недели до прихода неприятеля. Сначала добрались до Владимира, затем - до Нижнего Новгорода, где и разместились в местной духовной семинарии. В Москве при Архиве остались несколько чиновников да сторожей.
В сентябре 1812 года двор заполнили всадники, зазвучала французская речь. Наполеоновские солдаты согнали архивных жителей в сарай, а сами ломами и топорами взломали замки со дверей и ворвались в Архив. Вряд ли они нашли там что-то ценное для себя - тем сильнее была их досада, а от этого и стремление всё поломать и изгадить. К счастью, рвать и жечь бумагу - это довольно трудоёмкое занятие, требующее определённой вдумчивости. Вот стеклянные шкафы прикладом рушить или там иконы обдирать, это весело. Французы сумели разве что поскидать все документы с полок и потоптать их, да окна повыбивать, а с негорючими чугунными полами и каменными лестницами им было не справиться.
В сентябре же Москва заполыхала сразу во многих местах, пожар длился почти полмесяца. Считается, что это была идея тогдашнего генерал-губернатора Фёдора Васильевича Ростопчина - выпустить под шумок всех колодников из тюрем с наказом бежать по городу и всё жечь, дабы неприятелю не досталось. Французы сильно напряглись от такого поворота событий, хватали и расстреливали всех, кого подозревали в поджогах - но изменить ситуацию уже не смогли. От 30 000 дворов осталось всего 5 000, стало им негде жить и нечем питаться. В этом пожаре сгорел и юго-западный Канцелярский флигель, само же здание Архива и Директорский дом уцелели.
(Снова Иван Айвазовский, мастер стихий).
Продолжение следует
DW