идеология этологии
Человеческое, слишком человеческое!
Еще не так давно считалось, что между человеком и животными зияет пропасть, споры шли лишь насчет того, в чем именно находится коренное различие. Ныне принято полагать, что ничто человеческое животным не чуждо, а мы отличаемся от них своей изощренностью - что в пороках, что в добродетелях.
Недавно мне довелось наблюдать, как вокруг мертвого голубя беспокойно кружил его сородич. Птица ворковала на голубином языке, толкала безжизненное тело клювом, как будто пытаясь привести его в чувство, а я стоял рядом и грустил.
Психологи старой школы обозвали бы мою жалость к потерявшей друга птице «антропоморфизмом». Это ругательное слово означает, что я уподобил голубя человеку, перенес на него свой страх потери близких и чувство бессилия перед смертью. Реальный же голубь ни бельмеса не понимает, а механически делает то, что велит ему нейропрограмма, - реагирует на внешние и внутренние раздражители привычным набором условных рефлексов.
Чтобы избежать антропоморфизма, легендарный мудрец Иван Петрович Павлов придумал говорить о поведении животных таким языком, как будто у них и нет никакой психики («рефлекс», «стимул», «реакция»). Павлов помещал подопытных собак в «станок», который не давал им вести обычную собачью жизнь. В станке психика ни к чему и поведение собаки легко описать этим простым языком. Видели, как белый медведь в зоопарке день-деньской как робот ходит из угла в угол своего убогого вольера? - у собаки в станке жизнь еще проще. Простота подкупает - начинание Павлова быстро вошло в моду в научной среде и через некоторое время многие всерьез стали считать, что у животных нет внутреннего мира, эмоций и интеллекта, а есть «условные рефлексы».
Отклонившись в одну сторону, маятник моды неизбежно направляется в противоположную. Проглядев заголовки научных новостей, я понял, что обычай рассматривать животных как автоматы окончательно вышел из моды. «Открыто сострадание у воронов», «Открыт похоронный ритуал у сорок», «У обезьян обнаружены моральные качества», «Обезьяны умеют сопротивляться соблазнам» и даже «Обезьяны оказались готовыми платить за порнографию»!
Заголовки разные, а статьи сделаны одинаково: каждая из них начинается с описания эксперимента или наблюдения - допустим, как сороки приносили пучки травы к трупику подруги (очевидно, вместо венков). Дивясь поведению братьев наших меньших, этологи рассматривают их как примитивных людей, имеющих все человеческие качества в зачаточном состоянии. Следует неизменный вывод: «животным свойственны качества, которые приписывались только людям!».
Сильнее всех процесс возвращения животным человеческого облика затронул наших ближайших родственников - шимпанзе. Приматологи давно говорят о культурах и потихоньку начинают - о личностях шимпанзе. Появилась даже новая научная область - «культурная приматология». Только за последнюю неделю лента новостей выдаёт заголовки: «Шимпанзе оказались способны скорбеть по умершим» и «У шимпанзе открыто подражание кумирам». Не буду описывать подробности - все равно это жизнь недочеловеков, все равно мы изощрённей скорбим по умершим и подражаем кумирам.
Вот я и подошел к нехитрой мысли, которой посвящена колонка. Конечно, хорошо, что ученые перестают относиться к животным как к механизмам без души. Забавно и посмотреться в них как в зеркало, увидев в обезьяне себя и в себе обезьяну, - но это стало чуть ли не основной идеей современной этологии. Вот только ничего по-настоящему нового мы так не увидим. Шимпанзе и прочие звери интересны не тем, в чем они похожи на нас и что будет, если дать им деньги и заставить платить за порнографию, - они интересны сами по себе, своей инаковостью.
Животные - не несовершенные подобия человека, а носители собственного уникального видения этого мира и способа жизни в нем. Даже на самом поверхностном уровне наши соседи по планете воспринимают реальность совершенно иначе, чем мы: например, мы живем в прежде всего в мире видимых объектов, собака - в по-своему невероятно сложном мире запахов, а дельфины и киты - в мире звуков (диапазон различаемых ими звуковых волн на порядок больше нашего).
Вот еще пример - замечательный этолог Ясон Бадридзе, принятый волками в свою семью, рассказал в недавнем интервью для РР, как волки охотятся, используя какой-то совершенно неизвестный нам тип коммуникации, который он сравнивает с телепатией. Охотясь с ними, он понемногу научился «отключать сознание» и понимать их невербальные сигналы… А ведь когда-то очень давно наши предки-охотники в совершенстве знали повадки и характер животных. Они уважали животных и подражали им, стараясь научиться чему-то новому. По-моему, весьма разумный подход.
Андрей Константинов, Русский Репортер
Еще не так давно считалось, что между человеком и животными зияет пропасть, споры шли лишь насчет того, в чем именно находится коренное различие. Ныне принято полагать, что ничто человеческое животным не чуждо, а мы отличаемся от них своей изощренностью - что в пороках, что в добродетелях.
Недавно мне довелось наблюдать, как вокруг мертвого голубя беспокойно кружил его сородич. Птица ворковала на голубином языке, толкала безжизненное тело клювом, как будто пытаясь привести его в чувство, а я стоял рядом и грустил.
Психологи старой школы обозвали бы мою жалость к потерявшей друга птице «антропоморфизмом». Это ругательное слово означает, что я уподобил голубя человеку, перенес на него свой страх потери близких и чувство бессилия перед смертью. Реальный же голубь ни бельмеса не понимает, а механически делает то, что велит ему нейропрограмма, - реагирует на внешние и внутренние раздражители привычным набором условных рефлексов.
Чтобы избежать антропоморфизма, легендарный мудрец Иван Петрович Павлов придумал говорить о поведении животных таким языком, как будто у них и нет никакой психики («рефлекс», «стимул», «реакция»). Павлов помещал подопытных собак в «станок», который не давал им вести обычную собачью жизнь. В станке психика ни к чему и поведение собаки легко описать этим простым языком. Видели, как белый медведь в зоопарке день-деньской как робот ходит из угла в угол своего убогого вольера? - у собаки в станке жизнь еще проще. Простота подкупает - начинание Павлова быстро вошло в моду в научной среде и через некоторое время многие всерьез стали считать, что у животных нет внутреннего мира, эмоций и интеллекта, а есть «условные рефлексы».
Отклонившись в одну сторону, маятник моды неизбежно направляется в противоположную. Проглядев заголовки научных новостей, я понял, что обычай рассматривать животных как автоматы окончательно вышел из моды. «Открыто сострадание у воронов», «Открыт похоронный ритуал у сорок», «У обезьян обнаружены моральные качества», «Обезьяны умеют сопротивляться соблазнам» и даже «Обезьяны оказались готовыми платить за порнографию»!
Заголовки разные, а статьи сделаны одинаково: каждая из них начинается с описания эксперимента или наблюдения - допустим, как сороки приносили пучки травы к трупику подруги (очевидно, вместо венков). Дивясь поведению братьев наших меньших, этологи рассматривают их как примитивных людей, имеющих все человеческие качества в зачаточном состоянии. Следует неизменный вывод: «животным свойственны качества, которые приписывались только людям!».
Сильнее всех процесс возвращения животным человеческого облика затронул наших ближайших родственников - шимпанзе. Приматологи давно говорят о культурах и потихоньку начинают - о личностях шимпанзе. Появилась даже новая научная область - «культурная приматология». Только за последнюю неделю лента новостей выдаёт заголовки: «Шимпанзе оказались способны скорбеть по умершим» и «У шимпанзе открыто подражание кумирам». Не буду описывать подробности - все равно это жизнь недочеловеков, все равно мы изощрённей скорбим по умершим и подражаем кумирам.
Вот я и подошел к нехитрой мысли, которой посвящена колонка. Конечно, хорошо, что ученые перестают относиться к животным как к механизмам без души. Забавно и посмотреться в них как в зеркало, увидев в обезьяне себя и в себе обезьяну, - но это стало чуть ли не основной идеей современной этологии. Вот только ничего по-настоящему нового мы так не увидим. Шимпанзе и прочие звери интересны не тем, в чем они похожи на нас и что будет, если дать им деньги и заставить платить за порнографию, - они интересны сами по себе, своей инаковостью.
Животные - не несовершенные подобия человека, а носители собственного уникального видения этого мира и способа жизни в нем. Даже на самом поверхностном уровне наши соседи по планете воспринимают реальность совершенно иначе, чем мы: например, мы живем в прежде всего в мире видимых объектов, собака - в по-своему невероятно сложном мире запахов, а дельфины и киты - в мире звуков (диапазон различаемых ими звуковых волн на порядок больше нашего).
Вот еще пример - замечательный этолог Ясон Бадридзе, принятый волками в свою семью, рассказал в недавнем интервью для РР, как волки охотятся, используя какой-то совершенно неизвестный нам тип коммуникации, который он сравнивает с телепатией. Охотясь с ними, он понемногу научился «отключать сознание» и понимать их невербальные сигналы… А ведь когда-то очень давно наши предки-охотники в совершенстве знали повадки и характер животных. Они уважали животных и подражали им, стараясь научиться чему-то новому. По-моему, весьма разумный подход.
Андрей Константинов, Русский Репортер