Огнестрельное оружие в Оршанской битве
В комментариях к предыдущему посту я с горяча, назвал Оршанскую баталию 1514 года «первым случаем на восточноевропейских просторах комбинированного применения артиллерийского и стрелкового огня» в полевых сражениях. Однако погодя стали меня брать сомнения, к тому же начали припоминаться более ранние сражения, в которых имело место применения, как первого, так и второго видов «огненного боя», поэтому в этой записи я попытаюсь выяснить, так сказать, место битвы под Оршей в чреде сражений ознаменовавших и, часто, повлекших за собой наступление очередного этапа огнестрельной революции.
В свое времяВ.Пенским была изложена мысль, что: «есть все основания полагать, что значение Оршинского сражения для развития военного дела на востоке Европы недооценено историками военного дела. Фактически здесь встретились типичная конная армия Средневековья и армия, уже вставшая на путь перемен. Князь Константин Острожский одним из первых в Европе с успехом использовал против московских воевод, мысливших и действовавших по традиции, новую тактику, основанную на комбинированных действиях тяжелой и легкой конницы, пехоты и артиллерии». К такому умелому применению огнестрельных новинок князь пришел, опираясь на практику многих предшественников, сочетаемую с личным опытом.
Появление и активное применение артиллерии и ручного огнестрельного оружие фиксируется в Европе с 14 века, поначалу используемое в основном при осаде и обороне крепостных сооружений, постепенно завоевало почетное место на полях сражений. Считается, что самая первая попытка применения артиллерии в битве была предпринята в 1346 году англичанами при Креси, где, по словам хрониста, те: «дали несколько выстрелов из пушек, установленных на поле боя, чтобы напугать генуэзцев». Идея, по всей видимости, средневековым полководцам понравилась, поэтому, когда в 1382 г., в битве при Беверхуцфельде сошлись брюггцы и гентцы, то столкновению предшествовала артиллерийская дуэль: «брюггцы стали стрелять в них [гентцев] из пушек; и тогда гентцы разрядили в тех [брюггцев] три сотни пушек одним залпом, и обошли их… и ворвались с криками «Гент!» в их ряды». Знаменитый кондотьер Джон Хоквуд (кстати, сражался при Креси) в 1387 году, в битве при Кастаньяро, спрятал в засаде пушки, используя их против веронской армии.
Первое ручное огнестрельное оружие
Тем не менее, по словам Ф.Контамина: «Даже во второй половине XV в. пушки только эпизодически использовались в полевых сражениях». Хотелось бы отметить, что пушки принесли французам победу над швейцарцами под Сент-Якоб-эн-Бирсом в 1444 году, а вот несчастному Карлу Бургундскому ни помог, ни солидный артиллерийский парк, ни наличие ручного огнестрела, стрелкам из которого отводилось надлежащее место в ордонансных ротах герцога, как пишет А.Куркин: «Карл Смелый принимал на свою службу фламандских и немецких кулевринье. Так, во время осады Нейса в рядах бургундцев сражалось 200 кулевринье под командой Рейнольда фон Броххаузена. В 1472 г. Лилльский арсенал должен был поставить в действующую армию «50 железных кулеврин, 10 бронзовых кулеврин, 105 железных листов для изготовления дроби для них». Для кампании 1475 г. планировалось привлечь 50 кулевринье для обслуживания 200 (sic!) аркебуз. Бургундские воины были хорошо осведомлены о гибельном действии кулеврин. Например, один из высших бургундских командиров Филипп де Круа писал из-под стен осажденного Нейса: «Снаряды из пушек и кулеврин, летящие в нас, гораздо мощнее английских стрел». Ж. д’Энен так же отмечал эффективность этого «неблагородного» оружия: «Один из лучников Луи де Бурнонвиля был поражен пулей из кулеврины, которая пробила одно бедро и застряла во втором». Сам Энен при Брюстеме был ранен пулей в ногу. К счастью, пуля оказалась на излете и «из всего зла оставила мне только небольшую вмятину». Армия швейцарской конфедерации в пух и прах разбила разношерстное бургундское войско, не сумевшее надлежащим образом использовать пули и ядра против спаянных железной дисциплиной алебардистов.
Бургундцы
Швейцарцы боле известны как непревзойденные мастера древцового оружия, но огнестрельных новинок тоже не чурались
Швейцарцы
Не посчастливилось также кондотьерам на болонской службе, по ироническому замечанию Э.Окшотта: « В 1439 году армия, нанятая Болоньей, применила огнестрельное оружие против армии, нанятой Венецией. Венецианцы пришли в такую ярость, что наголову разгромили болонскую армию. Затем венецианцы истребили всех, кто был вооружен ручными ружьями, ибо они пали столь низко, что применили «это жестокое и подлое нововведение, огнестрельное оружие». Действительно, венецианцев можно было понять: ведь если разрешить безнаказанно применять такое оружие, то война, чего доброго, станет очень опасным занятием». Подобные опасения звучали по всей Европе: «Так не понадобится больше ни настоящего человека, ни храбрости, раз всевозможная хитрость, обман, предательство вместе с этими омерзительными орудиями получили такой перевес, что ни умение фехтовать, бороться, драться, ни оружие, ни вооружение, ни сила, ни искусство и храбрость уже ничего не могут, ничего не значат. Ибо часто случается, что храбрый герой бывает убит из пушки никуда не годным, отовсюду выгнанным малым, который не несмел бы в другое время с ним заговорить или даже взглянуть на него».
Опасения «храбрых героев» в средневековье представляющих собой разумеется дворян-кавалеристов, были не напрасны, что и было подтверждено отцом испанских терций доном Гонсало Кордовой, чьи меткие аркебузиры в битве при Чериньеле в 1503 году дали начало эпохе доминирования на полях сражений пехотному дуэту стрелки-пикинеры.
Переходя к вопросу активного применения огнестрела в восточной Европе невозможно обойти вниманием в первую очередь гуситов, чьи боевые повозки наводили ужас на окружающие государства. Помимо бойцов вооруженных ручницами-пищалями и гаковницами, на них размещались и легкие артиллерийские орудия, применение подобных «танков» против рыцарской конницы, в сочетании с искусством сложных построений и маневров, долгое время было эффективным.
Элементы гусиского способа войны заимствовались в соседних странах куда гуситы попадали в качестве наемников или эмигрантов, в частности венгерским королем Матиашем І при организации своей знаменитой «Черной армии», поляками, некоторую часть польской наемной пехоты составляли чехи, и молдаванами, поставленными перед необходимостью противостоять военной машине османов.
Принявший немало чехов в своем государстве молдавский господарь Стефан Великий в битвах с турками при Васлуе 1475 года и Белой долине 1476 года, действовал, успешно используя на гуситский манер пехоту и артиллерию защищенную рвом, как писал турецкий хронист, молдавская армия: «в свою очередь, начали палить из своих дышащих огнем пушек.. никто не смел идти вперед, даже янычары устрашенные молниями пушек падали ничком на землю».
Главный соперник Великого княжества Литовского - Московское княжество, по мнению историков А.Н.Кирпичникова и Ю.Г.Алексеева, впервые применило огнестрельное оружие в полевых условиях во время знаменитого стояния на Угре 1480 года, где огонь пушек и пищалей воспрепятствовал переправе татарской армии через реку: «И приидоша Татарове и начаша стреляти Москвич, а Москвичи начата в них стреляти и пищали пущати и многих побита татар стрелами и пищалями и отбита их от берега». Летописцы различают два вида огнестрела: «сташа крепко противу безбожного царя и начата стрелы пущати и пищали и тюфяки и бишася 4 дни» и отмечает его высокую эффективность в обороне: «наши стрелами и пищалми многих побита, а их стрелы меж наших падаху и никого же не уезвляху».
Очевидно, что указанное было довольно неординарным и новаторским, как для региона, ходом, принимая во внимание, что иностранцы, еще в начале 16 века, характеризируя способ ведения войны «московитов» указывали, что «в сражениях они никогда не употребляли пехоты и пушек, ибо все, что они делают, нападают ли на врага, преследуют ли его или бегут от него, они совершают внезапно и быстро [и поэтому ни пехота, ни пушки не могут поспеть за ними]».
Эта особенность тактики московской армии, связанная со свойствами театра военных действий (малозаселенное пространство, где до конца 17 века главными видами войск оставались легкая и среднетяжелая конница), проявилась в войне с Ливонским орденом. В 1501 году на реке Серице армия знаменитого магистра Вальтера Плеттенберга сумела нанести поражение московской рати; для наглядности приведу полностью цитату из Псковской летописи: «И напустиша буртальники немецкий ветр на псковскую силу и на московскую силу, и пыль ис пушек и ис пищалей.
И [не] бысть пособие Божие псковичам. И убита на первом сступе Ивана Теншина посадника псковского, и побегоша первые псковичи.
И они, поганые, повернута на московскую силу пушками и пищалями, и бысть туча велика, грозна и страшна от стуку пушечного и /79/ пищального. И потом москвичи побегоша, и бежали меташа своя быта. И изборяне выскоча из Ызборска городка, как они бежали мимо городок, и грабиша то быто московское и псковское изборяне.
И бысть во Пскове плач и рыдание, а Немцы не гонилися». Как видим артиллерийский и ружейный огонь немцев вызвал панику и повальное бегство в московской армии, едва ли тут можно сказать о том, что собственный позитивный опыт на Угре был забыт, скорее можно прийти к выводу, что он был скорее исключением из правил. Ливонский хронист Рюссов описывает кампанию так: «Вольтер Плетенберг, магистр ливонский, совместно с другими сословиями страны, предпринял это дело с Божиею помощью в 1501 году, выступил в поход в Россию, в четверг после Варфоломея, с 4,000 всадников, порядочным количеством ландскнехтов и крестьян и с несколькими полевыми орудиями и вскоре встретился с 40,000 русских, из которых он много убил и других обратил в бегство, и гнался за ними около трех миль и отнял у них весь их обоз, а из своих людей понес не особенный урон. После того магистр опустошил большую часть московитской земли грабежем и пожарами, разграбил замки Остров, Кроснов и Изеборг, а в Ивангороде убил много людей и все выжег». Связанный с германской метрополией орден мог получать оттуда последние новинки вооружения, так артиллерия у ливонцев фиксируется с 70-х годов 14 века, и вербовать ландскнехтов, новую формацию немецкой наемной пехоты, для которой сочетание пушек и ружей на поле битвы было привычным делом. Тем не менее, говорить о решительном преимуществе обеспечиваемым огнестрельным оружием было еще рано, в том же году епископ Дерптский был разбит под Гельмедом а его артиллерия досталась противнику в качестве трофеев - огнестрел по-прежнему играл скорее вспомогательную роль в войне, и только в умелом сочетании с успешным действием остальных войск давал положительный эффект.
Для наглядности ниже приведу картину А.Альтдорфера изображающую битву под Венценбахом 1504 года: видно наличие полевой артиллерии, и стрелков с ружьями - часть идет впереди пикинеров, часть ведет огонь, прикрывшись щитами-павезами. Думаю, не будет большой натяжкой предположить, что армия ливонского магистра на Серице выглядела примерно так же.
Герр Плеттенберг по достоинству оценил и научился применять передовой европейский опыт, и уже следующем 1502 году у озера Смолина разбил рать самого Данилы Щени - одного из лучших полководцев Московского княжества: «И когда обе стороны близко подошли друг к другу, то pyccкие окружили всех людей магистра. Так как магистр видел, что ему никуда со своими людьми уйти нельзя, то он ободрился и сначала велел стрелять по русским из орудий, которые в русских хорошо попали; потом он чрезвычайно храбро и смело бросился на неприятеля и силою три раза пробился чрез толпу войск, убил много русских, а остальных с Божиею помощью обратил в бегство. Но так как он со своими людьми был совершенно утомлен, то не мог далее преследовать неприятеля, но стоял на месте до третьего дня и поджидал неприятеля, не придет ли он снова. Но он не явился [300] и не хотел снова принять такой горячей ванны».
Первое упоминание об использовании армиями королевства Польского и союзного княжества Литовского огнестрельного оружия во время сражений касается печально известного похода Витовта закончившегося битвой на Ворскле 1399 года, куда князь якобы взял с собой пушки и ручницы, впрочем, ничем ему не помогшие: «в поле чисте пушки и пищали недействени бываху». Данное утверждение ставится под сомнение современными исследователями Я.Пилипчуком и Н.Жарких, по их мнению, наличие у Витовтовой армии огнестрела - позднейшая выдумка летописцев.
Во время Грюнвальдской битвы 1410 года уже армия Тевтонского ордена попыталась смешать ряды наступающих выстрелами из пушек, как пишет Длугош: «В это самое время оба войска, подняв с обеих сторон крик, который обычно издавали, устремляясь в бой, сошлись посреди разделявшей их равнины, причем крестоносцы после по крайней мере двух выстрелов из бомбард старались разбить и опрокинуть польское войско; однако усилия их были тщетны». Так что на грюнвальдском поле пушки были, можно сказать, что «для галочки». Яркое подтверждение слов уже упомянутого Ф.Контамина: «Слабость артиллерии, ее уязвимость были связаны с малой скорострельностью, трудностью перемещения и небольшой дальностью стрельбы. После первого залпа противнику достаточно было броситься вперед, чтобы захватить пушки и заклепать стволы - этот прием известен с начала XV в. Расклепка была делом долгим, и ее можно было произвести только после боя».
Ручное огнестрельное оружие в основном было представлено в пехотных полках, нанимаемых на службу в Польском королевстве и ВКЛ, так называемая “piechota zaciężna», различия между ними носят сугубо юридический характер, поэтому здесь будут рассматриваться совместно. Отличительной чертой наемных пехотных рот в этих государствах было то, что от 60 до 100% процентов личного состава приходилось на стрелков. Помимо гарнизонной службы в их задачу входила поддержка кавалерии на поле боя, для этого любимым оружием, до конца 15 века, наемников являлся арбалет, конкуренцию с которым огнестрельному оружию было выиграть нелегко. В дошедших до нас реестрах личного состава рот за 1471 год, солдат вооруженных ручными пищалями или гаковницами отмечается менее одного процента по сравнению с арбалетчиками, связывают это с несовершенством ручного огнестрела, по прежнему уступающим метательному оружию; к примеру, когда этом же году состоялись соревнования между арбалетчиками и стрелками с гаковницами, то победили первые, стрелявшие быстрее и цельнее. Превосходство арбалета отображалось и на ценах: хороший арбалет стоил в пределах 48-60 грошей, тогда как гаковница оценивалась в 41-45, а пищаль-ручница и того меньше, тем не менее солдаты в подавляющем большинстве отдавали предпочтение метательному оружию.
Настоящий прорыв ручного огнестрела произошел с появлением на землях Польского королевства более совершенного вида оружия - рушницы (rusznica), прослеживая по реестрам, с 1496 по 1500 года, вооружение стрелков видим резкий рост популярности рушниц среди стрелков: от 27,5 до 83% теперь вооружены рушницами, а в первой половине 16 века арбалет окончательно вытеснен.
Оружие польской пехоты рубежа 15-16 веков
Указанное связывают с усовершенствованием оружия, рушница по прежнему уступала арбалету в скорострельности (примерно один выстрел в 10 минут против десяти) зато обладала гораздо большей пробивной силой и не уступала в точности попадания. Поначалу стрелки с арбалетами и рушницами сражались без разделения по видам оружия в одной линии; иторики предполагают, что первое появление пикинеров в наемных ротах под конец 15 века как раз связано с необходимостью усиления защиты стрелков, которым после перевооружения в рушницы, теперь требовалось больше времени на перезарядку оружия. В люстрации южной твердыни королевства - Каменецкого замка от 1494 года теперь читаем: «В этой светлице на стене висят 32 короткоствольных ружья, а именно гаковницы, и один шомпол наподобие шкворня, которым забивают порох в гаковницы… Тут же есть пятнадцать поломанных ружей, оставленных наёмным войском, когда оно пребывало в Каменце.
Тут же найдено пятнадцать целых и одна поломанная гаковница, а также рубленое железо и дробь среднего размера для малых гаковниц и каменная дробь - для пушек и тарасниц. Пуль же тут не много, но и не мало».
Новое оружие, в сочетании с артиллерией, доказало свою эффективность на поле боя, к примеру огнем пушек и рушниц в 1506 году прикрывали переход литовской армии через реку перед битой под Клецком, в которой удалось нанести поражение татарской армии, как поэтично описал Стрыйовский:
Тим часом з кількох рушниць, які були в війську.
Ударили так, що погани задрижали.
Рачко мав також аркебузи, а рушниці -
Другий маршалок Радзивілл (то було диво),
Вогнем з рушниць враз до річки поган погнали
Й, не даючи отямитись, напосідались.
Одні лозиння рубали й річку гатили,
Другі дошками, галуззям брід устеляли,
А наш пан Рачко ще сміливіше гарцює
З рушницею своєю, в якій страшна сила.
Набиває раз у раз, і де тільки гахне.
Нехрист чи то поганець летить і не писне.
Переправа артиллерии и стрелков через реку - из хроники Бельского
В 1508 году ротмистр Лукаш Моравец под Слуцком, после обстрела татарской армии из табора, вывел своих стрелков в открытое поле, где они дали еще несколько залпов.
В 1512 году союзная польско-литовская армия, одним из командующих которой был Константин Острожский, встретилась с татарской ордой под Вишневцем, имея в своем составе пешую роту из 300 человек ротмистра Петра Шаленого с двумя орудиями. Поставленные на левом фланге впереди они, в начале баталии, выстрелами отогнали татарский «хоровод», внеся лепту в общую победу. Острожский по достоинству оценил роль «огненного боя», через два года (имея под командованием товарищей по Вишневецкой битве Сверчевского и Самопалинского), он в куда большем масштабе использовал пушечный и ружейный огонь против московской армии.
Под Оршей, имея 3000 пехоты (думаю, не будет большой натяжкой предположить, что большинство было вооружено в рушницы) и пушки, Острожский часть стрелков расположил в центре, а часть с нескольими пушками на правом фланге в засаде: «с королевыми же воеводами многие желныры с пищалми, а место пришло тесно, и биша из лесов великого князя людей и убиша из пушки воеводу в передовом полку князя Ивана Ивановича Темку Ростовского». Имперский посол Герберштейн упоминает о замешательстве вызванном в московской армии огнем пушек и рушниц: «Литовцы, умышленно отступив к тому месту, где у них были спрятаны пушки, направили их против наседавших московитов и поразили задние их ряды, выстроенные в резерве, но слишком скученные, привели их в замешательство и рассеяли».
Load up on guns and bring your friends - стрелки союзной армии под Оршей
Историк А.Лобин так охарактеризовал тактический замысл князя: «Помня о жестоком поражении у р. Ведроши, Острожский позаботился и о ≪сюрпризе≫ для русских воевод, - в ельнике на правом фланге была поставлена засада, состоящая из артиллерии, пехоты и отряда легкой конницы. Сведения о наличии в польско-литовском войске пушек не противоречат известиям русских летописей. На картине ≪Битва под Оршей≫, в которой достаточно подробно освещены основные моменты сражения, артиллерия в засаде символично представлена двумя длинными фельдшлангами. Однако определить количество задействованной в засаде артиллерии невозможно: на картине изображены только два орудия».
Как видим, победа была достигнута во многом благодаря умелому и организованному использованию комбинации артиллерии и пехоты с ручным огнестрельным оружием. Если задуматься о роли Оршанской баталии в истории полевых сражений на востоке Европы то ее можно характеризовать, как первая битва, где артиллерия и ручной огнестрел был использован в таком количестве, так слажено и продумано и самое главное так результативно: удалось полностью разбить армию противника и захватить в плен ее командный состав.
Хотелось бы заершить текст каким нибудь тематическим видио, но поскольку реконструкций Оршанской битвы нет (о Серице и Вишнивце и говорить нечего) то вот вам жертва огнестрельной революции - сеньер Банде Нере и его банденеровцы
Click to view