Иосиф Верещинский - казакующий епископ. 2-я часть
Итак, после некоторого перерыва, продолжим изучать зигзаги биографии Иосифа Верещинского, епископа Киевского, аббата Сецеховского и вообще незаурядного человека. Как мы помним год Господень 1593 прошел и завершился для епископа в хлопотах посвященных попыткам примирить бунтующее казачество и представителей правительства. Конфликт, в основе которого лежала недальновидная государственная политика - хотелось использовать казаков как военную силу, одновременно оставляя их на положении «незаконных вооруженных формирований» как только военная опасность исчезнет, удалось уладить, но не разрешить - казаки продолжали хозяйничать на волости, а правительство - думать, как их оттуда убрать. Немало времени размышлению над этим вопросом посвятил и Верещинский, по прежнему считавший, что Речь Посполитая не рационально использует принадлежащие ей территории и людской ресурс их населяющий. Этой теме будут посвящены почти все последующие его написанные политические трактаты.
Проблемы защиты Украины от татарских набегов епископ видел в контексте всеобщей борьбы христианского мира против османской агрессии. Правомерно усматривая именно в ней причины бед европейских стран: так же как Речь Посполитая и Русское царство подвергались татарским набегам, балканские земли Габсбургов и средиземноморское побережье в целом, становились жертвами опустошающих рейдов турецких акынджи и морских пиратов, это помимо разрушений которые приносили официальные походы османской армии. Тысячи пленников увозились для продажи в рабство изо всех точек, до которых только могли дотянуться султанские поданные в своей неуемной жажде добычи, заряженные идей распространения исламского халифата на как можно большую территорию.
Турок ведет пленных
Неудивительно, что в 16 веке в Европе было разработано примерно 16 планов совместной борьбы христианских монархов с турками с последующим их разгромом и освобождением христианских земель, покоренных турецкими султанами. Однако эти планы так и не были воплощены в жизнь; и дело тут не только в хорошо налаженной и функционирующей военной системе османов намного превосходящей практически все тогда существующие европейские, с которой было нелегко тягаться даже таким мастерам военного дела как испанцы (к тому же европейские монархи еще хорошо помнили разгромные поражения от турок под Никополем и Варной), но и в разобщенности в целом христианского мира, сначала разделенного великой схизмой на православных и католиков, а теперь еще и сотрясаемый религиозными войнами спровоцированными Реформацией. Гислен де Бусбек, фламандский гуманист и имперский посланник в Стамбуле, с горечью писал в 1560 г.: «На их (турков) стороне ресурсы могучей империи... опыт и практика военных действий... привычка побеждать, выносливость к тяготам, единство, порядок, дисциплина, неприхотливость и бдительность. С нашей стороны - нищета народа, роскошь для избранных... надломленный дух, нехватка упорства и выучки... Разве мы можем сомневаться в том, каков будет результат?».
Но киевский епископ был не из тех, кто унывает перед лицом даже такого грозного врага как турки и являясь жителем даже такого раздираемого противоречиями и внутренними смутами государства как Речь Посполитая. Видя неповоротливость центральной власти в вопросе обороны границ от агрессора Верещинский, на основе имеющихся знаний и полученного на приграничье опыта, решил «подсказать» королю и панству правильное направление политики и указать на необходимые реформы. Чтобы достучатся до «высоких кабинетов» и обратить на свои идеи внимание общественности епископ написал несколько публицистических трактатов и кучу писем к влиятельным особам государства и за его пределами. Ему пришлось, таким образом, стать своеобразным «блогером» 16 века (благо за отсутствием интернета и политических ток-шоу, уже существовал печатный станок), для чего в Фастове епископом была создана собственная типография. В написанных трактатах Верещинский проводил четкую линию необходимости объединения сил всех христианских монархий в борьбе с турецко-татарской агрессией и обязательное привлечение запорожцев для этих целей. Как уже упоминалось, епископ имел частые контакты с казачеством и по достоинству оценивал его военный потенциал, на что все время указывал правительству. Верещинский отмечал: «Если бы казаки пошли в Таврику, то татарам быстро бы намылили шеи», - он даже составил план похода на Крым, скрупулезно подсчитав - сколько нужно брать фуража и провианта и каким путем должна следовать армия.
Тем временем на Балканском полуострове (уже тогда бывшим постоянной горячей точкой) назревали события, которые потенциально могли способствовать к реализации идей Верещинского. Османская империя, отвоевала в течение 16 столетия половину территории некогда грозного Венгерского королевства - оставшаяся часть, после чреды кровавых войн, в результате которых турки чуть не взяли Вену, осталась под властью австрийских Габсбургов, последние ради соблюдения хрупкого мира были вынуждены ежегодно вкладывать в экономику Османской империи принудительные инвестиции в размере 30 000 дукатов. Но султану Мураду ІІІ этого показалось мало, и завершив войну с Ираном он в 1593 году двинул свое войско на Габсбургов с явным намерением превратить австрийские земли Венгрии и Хорватии в радиоактивный пепел еще один турецкий вилайет. Начавшаяся война вошла в историю под названием Пятнадцатилетней (1593-1608 гг.) или Долгой.
Для Австрии это было очень неприятной неожиданностью: во-первых, денег на военное противостояние с османами в казне давно не водилось, во-вторых - пребывающий на троне император Рудольф ІІ мало подходил для ведения тяжелой кровопролитной войны. В отличие от своего двоюродного деда Карла V и дяди Филиппа ІІ Испанского Рудольф Габсбург практически не интересовался расширением границ империи и борьбой с еретиками. С молодых лет отличавшийся эксцентричностью и тяге ко всему таинственному, мистическому и необыкновенному, вскоре после восшествия на престол он перенес свою столицу в Прагу, где в Градачанском замке с головой окунулся в свое главное увлечение - алхимию. «Мало времени уделяя государственным делам, Рудольф целыми днями не выходил из своей лаборатории в Пороховой башне, что в Пражском Граде, пытаясь постичь тайны гороскопов и философского камня. Иностранные послы ожидали его приема месяцами, зато наводнившие Прагу астрологи и алхимики, создатели «волшебных зеркал» и «гомункулов» получили к императору свободный доступ. Мода на сверхъестественное охватила город, словно эпидемия. Исторические хроники тех лет полны рассказов о появлении солнца среди ночи, о говорящих котах, о колоколах, отказывающихся звонить, о потоках кипящей воды, несущихся к церковному алтарю; появилась легенда о некой женщине из еврейского квартала, родившей медвежонка» говорится в современном путеводителе по Праге. Соответственно уделяя неоправданно много внимания, алхимикам, астрологам, магам и прочим аферистам (среди которых попадались, правда, такие величины как Кеплер и Браге) и увлеченно коллекционирую предметы искусства и разнообразные загадочные артефакты («Манускрипт Войнича» впервые всплыл именно при дворе Рудольфа) император по праву получил прозвище «Богемский Соломон» но, к сожалению, совершенно оставил без внимания армию. Рудольф стал жертвой суеверий своего времени, однако в праве ли мы осуждать за это человека, жившего в 16 веке, когда у нас, в веке 21, тысячи людей верят в порчу с приворотами и смотрят «Битву экстрасенсов»?
Рудольф Габсбург
Итак, у Рудольфа Габсбурга вырисовывалась довольно скверная перспектива оказаться в одиночку перед опасным, сильным и хорошо вооруженным врагом. На соседей надежды было мало - те, кто не были откровенно враждебны Габсбургам, не горели желанием втягиваться в конфликт с неясными перспективами, а у короля Франции вообще был заключен с Турцией тайный союз.
В эту трудную минуту на помощь Рудольфу пришел его святейшество папа римский Климент VIII - талантливый и энергичный церковный и политический деятель, ум, честь и совесть контрреформации.
Климент VIII
Первейшей своей задачей, считавший отстаивание интересов католической церкви будь то перед еретиками-протестантами или перед нашествием обнаглевших обитателей Малоазийского полуострова. Его стараниями была создана «Священная лига» направленная против турок, вошедшие в Лигу Ватикан, Испания, некоторые государства Италии и часть княжеств Германской империи обещали Габсбургам финансовую помощь и организацию отрядов наемников (именно последние стали костяком имперской армии в этом конфликте) - римский папа направил императору 8-тысячное войско, герцог Мантуи - 400 всадников; в 1598 г. свои отряды в Прагу послала Болонья; германские князья и вольные немецкие города.
Испанские родственники были вынуждены, ограничится посильной финансовой помощью. В целом общехристианского союза монархов против турок не вышло, но все равно существенную помощь Рудольф получил. Большим успехом папской и имперской дипломатии было также поднятое антитурецкое восстание в придунайских княжествах - вассалах Османской империи.
Разумеется, королю и панству Речи Посполитой тоже поступило предложение от папы и императора присоединиться к Священной лиге - заполучить такого союзника, который может сковать силы османов с севера, да еще и с перспективой дальнейшего привлечения Русского царства, было бы большой удачей для антитурецкой коалиции. Беда была только в специфическом государственном устройстве Жечи, где все важные решения такого рода могли приниматься только консенсусом магнатов и шляхты на сейме. Конечно же, у идеи всеевропейской войны с османами нашлось немало влиятельных сторонников - во-первых, сам король Сигизмунд III Ваза, будучи рьяным католиком, очень хотел продемонстрировать папе свою преданность в деле защиты христианства, во-вторых, магнаты и шляхта которые были связаны с домом Габсбургов (в частности Острожские).
Верещинский горячо поддержал создание Лиги и начал бурную агитацию за вступление в нее и поход против турков в помощь императору и папе. Еще в 1592 году им был написан трактат «Будильник, или О начале священной войны против турок и татар, как главных врагов всех христианских народов» вот как знал, который от теперь рассылал всем наделенным властью вельможам и магнатам страны а также за ее пределы. Казалось сбывалась давняя заветная мечта епископа, и теперь нужно было приложить все усилия для начала нового «крестового похода» против османов который мог завершится полной победой. В частности экземпляр трактата с личным письмом от епископа был направлен Московскому царю Федору Ивановичу - в письме Верещинский убеждал его начать войну против давних общих врагов христианского мира «чтобы сбить рога неверному царю Перекопскому». Правда московский царь, в отличии от грозного папаши, человек кроткий, мирный и незлобивый к ведению войн был пригоден еще меньше чем Рудольф; по словам современников посещавших Русское царство «Теперешний царь… прост и слабоумен, но весьма любезен и хорош в обращении, тих, милостив, не имеет склонности к войне, мало способен к делам политическим и до крайности суеверен». Шведскими послами было подмечено, что подданные царя-батюшку за глаза называют русским словом «durak». Являвшийся фактическим главой государства Борис Годунов был занят войной со Швецией и в отражении татарских набегов придерживался исключительно оборонительной стратегии; от предложения Лиги отделались посылкой в Прагу обоза с мягкой рухлядью.
Такая активная позиция сделала Верещинского наиболее заметной фигурой в церковных кругах Жечи агитирующих за начало войны с османами, однако одновременно поставила его в довольно непростое положение, так как помимо сторонников вхождения в Лигу в Жечи имелось и немало противников имевших серьезный политический вес. Особенно болезненным для епископа было то, что возглавлял антигабсбургскую партию, сторонников не вмешательства в войну, его патрон и покровитель Ян Замойский, который после известных событий был непримиримым врагом Габсбургов и считал опасным для государства любое их усиление, к тому же в целом скептически оценивал перспективы антитурецкой коалиции. Так же непосредственный начальник Верещинского, глава католической церкви в Польше архиепископ гнезненский С.Карнковский выпустил анонимную брошюру против участия в войне с Османской империей.
Но неутомимого епископа даже такими сложностями было не остановить - и уже в следующем 1594 году он издает новый манифест «Утренняя заря для цесаря всех христиан, для короля Польши, также для светлейшего великого князя Московского, о начале общими силами войны против турок и татар». Правда на официальном уровне Речь Посполитая так и не решилась на вхождение в Лигу, и папе с императором пришлось начинать работать напрямую, с желающими послужить общехристианскому делу борьбы с турками.
Эпизод Пятнадцатилетней войны - турецкая миниатюра.
Непосредственно князья Острожские в начале 1594 года, после переговоров с послом святого престола Комуловичем, взялись создать на Волыни «добровольческий батальон» из людей с военным опытом (которых там имелось немало) способных отправится на помощь Лиге. Во главе был поставлен Семерий (в популярной литературе часто ошибочно именуемый Северином) Наливайко - бывший княжеский слуга; по составленной «легенде» наливайковцы должны были действовать как бы автономно, что бы не скомпрометировать так официально и не присоединившуюся к антитурецкой лиге Жечь. Долго не раздумывая Наливайко с собранной армией, в июне, вторгся в Молдавию (турецкого вассала), сжег и разграбил город Парканы на Днестре и с богатой добычей вернулся на Брацлавщину, где расквартировал своих людей под предлогом защиты границы от татарской угрозы - власти, страдающие от вечного дефицита денег для наема солдат, особо не возражали.
Лихие набеги запорожских казаков на татарские улусы и турецкие крепости, которые так вдохновляли Верещинского, не остались без внимания папского престола уже давно приглядывающегося к низовой вольнице на предмет привлечения в качестве союзников. Еще в 1584 году папский нунций предложил тогдашнему польскому королю Стефану Баторию, вооружив казаков, начать ихними силами «гибридную войну» с Османской империей. На что король, занятый войной с Русским царством, вынужден был ответить отказом, резонно заметив, что турецкий султан это вам не ассамблея ООН глубокую озабоченность выражать не станет, а санкции может ввести по самый Краков. Во время мятежа Коссинского запорожцы, набравшись наглости, отправили посольство в Прагу с предложением императору своих услуг, правда, предложение было оставлено без внимания. Теперь же побуждаемый Ватиканом Рудольф решил завязать напрямую союз с запорожской вольницей для чего на Сечь был отправлен имперский посол Эрих Лясота.
Имперский посол, нагруженный деньгами и регалиями для склонения казаков к союзу против турок, проделал нелегкое путешествие из Праги на Запорожье (о подробностях которого нам остался интереснейший дневник). Неприменув заглянуть по пути в гости к Верещинскому, у которого гостил некоторое время - очевидно получая ценную информацию о нравах запорожцев. Добравшись до Сечи - вручил казачеству императорское знамя и 8 000 талеров на карманные расходы и огласил предложение о совместном наступлении на турок; после бурных дебатов в казацком кругу предложение было принято и уже в октябре запорожцы, развернув над собой знамена с имперскими орлами Габсбургов, двинулись в поход. На Подолье они соединились с людьми Наливайка (старые терки межу ними - Наливайко как слуга Острожских, участвовал в битве под Пяткой, были на время забыты), и реестровцами Яна Оришевского - объектом для нападения была выбрана Молдова, а дальше порываться к антитурецким повстанцам на Балканы и к армии Рудольфа.
Верещинский, как один из ведущих экспертов по казацкому вопросу, как уже упоминалось принимал в высшеописаных событиях не последнюю роль. Поскольку, к большому огорчению епископа, официально власти Речи Посполитой так и не решились на вступление в «Священную Лигу» он приложил все усилия к тому, чтобы все желающие помочь делу борьбы с османами смогли реализовать свои намерения и наладили связь с императорской ставкой.
Не забывает епископ и о публицистическом жанре, по-прежнему размышляя о путях освоения пустующих земель в Украине и методах их защиты. Верещинский выпускает трактат «Публика» в котором предлагает основать на Заднепровье рыцарский орден по образцу Мальтийского - «рыцарскую школу» в новом ордене должны были проходить молодые шляхтичи со всего государства, пехота набиралась бы из местных жителей. Выбор мальтийцев в качестве образца для подражания не случаен, учитываю их общеевропейскую славу как отчаянных борцов с турками, не раз крепко колотивших их в водах Средиземноморье - в Европе с удовольствием вспоминали такие яркие страницы боевой славы мальтийцев как оборона Мальты в 1565 году и участие в разгроме турецкого флота при Лепанто. Так же как братья-рыцари под знаменем с белым крестом отражали турецкие галеры от европейских берегов, рыцари нового ордена на Заднепровье должны были защищать Украину от татар и прочих неприятелей.
В наступившем 1595 году епископ, уже описав, как он видит перспективы освоения и обороны украинских земель в целом, издает «Способ заселения нового Киева и обороны бывшей столицы Киевского княжества от всякой опасности без обременения его величества короля и без расходов для короны польской, объясненный господам послам будущего краковского сейма» где высказывает мысли по поводу обустройства древней столицы Руси. Предлагалось укрепить Киевскую крепость и построить несколько новых с привлечением в них новых поселенцев с предоставлением им привилегий самоуправления. Королю, по мнению епископа, следовало вместе с двором периодически навещать Киев, используя его в качестве одной из столиц.
Киев с окрестностями при Верещинском
Неприкрытый пиетет Верещинского перед Киевом сквозит сквозь все сочинение «Киев - город издавна знаменитый и к тому же древний, хотя он не когда не был, как думают иные люди, Троей (оказывается существовали и такие экзотические теории!)». Он подробно описывает остатки Софийского собора, сравнивая его с другими храмами Европы, внимательно изучает остатки древних оборонительных сооружений и крепостных стен (в некотором смысле Верещинского можно считать первым украинским археологом). Интересную характеристику Верещинский дает киевлянам и обитателям окрестностей, которые «по свойственному Украине своеволию, по пословице, не показывают дороги не только своим господам, но и их собаке».
На Балканах, тем временем, противостояние принимало затяжной характер, ударив общими силами по Молдовскому княжеству, казаки и наливайковцы выступили решающим аргументом для перехода господаря на сторону коалиции, куда уже входили Трансильвания и Валахия. Часть казаков продолжила войну с турками, влившись в армии дунайских княжеств, а основной костяк с атаманом Лободой вернулся в Украину восстанавливать силы и сбывать добычу. Наливайко же со своими людьми двинулся в Венгрию на соединение с имперской армией - к сожалению, в источниках мало освещены подробности пребывания наливайковцев в имперском лагере и участия их в боевых действиях, осталось только упоминание, что за службу Наливайко получил хоругвь из рук главнокомандующего эрцгерцога Максимилиана. Летом 1595 года армия Священной Лиги как раз вела осаду Эстергома которая удачно закончилась его капитуляцией и победой над шедшими на выручку турецкими войсками. На нижнем Дунае, в это время, трансильванцы и валахи лихо сдерживали идущее в Венгрию турецкое подкрепление.
Осада Эстергома имперской армией
Но в сентябре беда для союзников пришла, откуда не ждали - в августе Ян Замойский нанес «удар в спину» антитурецкой коалиции, вторгшись в Молдову и посадив на ее престол польского ставленника Иеремию Могилу который сразу же прекратил все боевые действия и снова начал выплачивать дань султану. Намечалось потепление отношений между Речью Посполитой и Османской империей на антигабсбургской основе - канцлер рассчитывал под шумок закрепить Молдавское княжество в сфере польского влияния.
Для вернувшихся домой в конце 1595 года на побывку наливайковцев такой поворот во внешней политике Речи Посполитой стал принеприятнейшим сюрпризом, вместо статуса героев борцов с османским натиском, они оказались нежелательным элементом, не вписавшимся в русло текущих планов его милости коронного канцлера. Не буду описывать дальнейшие перипетии наливайковского мятежа, поскольку он не является предметом данного поста, ограничусь замечанием, что Наливайка постигла участь наемников (а именно так его воспринимало правительство) которые, оказавшись больше ненужными, пытались, что-то требовать от государства. Думаю если бы знаменитый Джон Хоквуд не остался в Италии, а вернулся со своей бандой в Англию и начал бы качать права - с большой долей вероятности кончил бы, как и Наливайко, на плахе.
Верещинский, во время карательной операции коронного гетмана Станислава Жолкевского против восставших, изо всех сил пытался примерить стороны - так он лично увещал атамана Саська свернуть бунт, порвать с Наливайком и повинится королю, а к Замойскому направил письмо, в котором предложил вывести казаков на Заднепровье с последующей отправкой в поход на Крым. Епископ постоянно отмечал, что подвигами в борьбе с турками за рубежом казаки, несомненно, заслуживали прощения за свои безобразия на волости. На этой почве у него случился конфликт с князем Кириллом Ружинским, бывшим партнером Верещинского с которым он мирил запорожцев с киевским магистратом. В молодости и сам активно казаковавший, теперь Ружинский принял активнейшее участие в подавлении восстанию, причем занял настолько непримиримую и жесткую позицию к наливайковцам и запорожцам, что даже Жолкевскому порой приходилось его осаждать. Должно быть, казацкие разбои не на шутку задели честь феодала в князе, так что общность веры отошла на второй план, обладавший скверным характером (основная масса дошедших до нас документов о Ружинском - жалобы его соседей на наезды и разбои) он воспринял казакофильские поползновения епископа как личное оскорбление и не замедлили нанести удар - в отсутствие Верещинского, Ружинский со своими людьми захватил и ограбил его резиденцию Фастов и сжег епископское село Плисов. Парадоксально, но разногласия по казацкому вопросу сделали лютыми врагами с одной стороны защищающего казаков католического епископа, а с другой - руского князя отличавшегося фанатичной преданностью православию, активного спонсора и участника львовского братства.
Именно в этом, роковом для него, 1596 году Верещинский пишет, пожалуй, свое самое известное и неоднозначное произведение в котором как бы подводит итог всем своим размышлениям на тему урегулирования казацкого вопроса и освоения приграничных пустошей «Войску Запорожскому ясное указание относительно обустройства, так и вечного обеспечения на Заднепровье». В нем он радикально перерабатывает проект по созданию рыцарского ордена - теперь, по мнению епископа, на всех принадлежащих Речи Посполитой землях на левом берегу Днепра следовало создать буферное Казацкое княжество, вассально подданное польскому королю со своим князем и гетманом. Казаки становились социальной основой нового княжества, разделенные на территориальные полки (поразительно точно предсказано будущее устройство Гетманщины) имели бы главной своей обязанностью защиту Жечи от татар, турок и московитов. Так, по мнению епископа, были бы исчерпаны все конфликты казаков и правительства - первые получили бы, наконец, то официальный статус и земли, а правительство приобрело надежный заслон на юге и востоке. Увы, в политических реалиях того времени проект оказался невыполнимой утопией.
Конфликт с соседями и тщетные попытки утихомирить казацкий мятеж очень сильно сказались на здоровье уже немолодого епископа, по всей видимости, он стал догадываться, что задуманные им грандиозные проекты вряд ли будут реализованы при его жизни, если будут реализованы вообще. Не стало Иосифа Верещинского 1 февраля 1598 года.
Даже теперь трудно сказать, кем все таки был киевский епископ - наивным мечтателем о невозможном или гениальным провидцем, чьи идеи опередили свое время. Верещинский представлял собой яркий тип ренессансного человека хоть и облаченного в рясу, но не перестающего активно интересоваться и вмешиваться в политику, культуру и вообще светскую жизнь. Не смотря на приверженность католицизму и встроенность в западную латиноязычную культуру, Верещинский и не думал отвергать наследие древней Руси, наоборот всякий раз демонстрируя к нему уважение и пиетет - так описывая украинские земли он напоминал, что раньше они были полны «богатырями, и такими доблестными людьми, что по мужеству и доблести можно сравнивать с Самсоном, Гектором, Геркулесом и Ахиллесом» очевидно намекая на героев древнерусского былинного эпоса. Собственно Украина в публицистическом наследии Верещинского занимает ключевое место, она и «прелестная» и «привлекательная» и «богатая» - «Украина - это все равно, что обетованная земля, которую Господь Бог обещал народу еврейскому» восклицал восхищенный епископ. И эту Украину епископ был готов защищать пером и саблей.