Звено 44: Катерина Сфорца. Часть 2
Продолжение истории о Катерине Сфорца.
Источник
Вторжение французов поставило Катерину в сложное положение. С одной стороны, Людовико Сфорца призывал ее дожидаться прибытия французского короля, с другой стороны, кардинал Риарио требовал позволить войскам неаполитанцев расквартироваться на ее территории. Ее государство было невелико, но занимало важное стратегическое положение. Более того, само имя ее обладало огромным авторитетом, поэтому ее присоединение к той или иной из враждующих сторон означало бы значительное усиление позиций ее союзников, хотя сама она располагала весьма небольшой армией. Поначалу она заявляла о своем нейтралитете, но затем решила пренебречь семейными узами и разделить жребий с Неаполем, подвергающимся необоснованному нападению; кроме того, ее посла в Риме ожидал столь же роскошный прием у Папы Александра VI, которого прежде был удостоен ее дядя Асканио. Понтифик обещал даже стать приемным отцом ее сына Оттавиано. Помня о близких с ним отношениях в первые дни ее первого приезда в Рим, она полагала, что сможет рассчитывать на его дружбу.
Но когда французы осадили Мордано, а Альфонсо, герцог Калабрии, и пальцем не пошевельнул, чтобы прийти к ней на помощь, она переменила свое отношение к ним и, проклиная трусость своих прежних союзников, решила впредь полагаться лишь на свои родственные связи со Сфорца. Отступая, неаполитанцы выместили свое негодование на ее владениях и подданных, но они казались ягнятами в сравнении с французами, которые относились к своим союзникам точно так же, как к своим врагам. Их поведение возбудило столь же жестокую ненависть к ним в Романье, как и по всей Италии. Они разрушали и грабили мельницы, отнимая у крестьян посевное зерно. Тем не менее Катерина устроила роскошный банкет для Стюарта д'Обиньи, Линьи, братьев Сансеверино, Гонзага из Мантуи и других предводителей своих новых союзников. Французы были в полном восторге от графини, которая, будучи еще их врагом, своим упорным сопротивлением заслужила их уважение.
После захвата Неаполя Катерина отказалась присоединиться к альянсу против Франции, чем вызвала неудовольствие Людовико, которому не понравилось проявление такой независимости со стороны племянницы. Все больше и больше она сближалась со своими соседями флорентийцами, которым она всегда симпатизировала; и теперь уже ничто не препятствовало ее союзу с ними.
Высокомерие Фео при его безраздельном влиянии на графиню вызывало жестокую ненависть к нему и способствовало быстрому снижению популярности Катерины. Флорентиец Белло приводит описание красивого молодого человека, сидящего на краю окна, и рядом с ним, в высоком деревянном кресле, Катерина - «они выглядили прекрасной парой». Если бы рядом с ней не было мессира Джакомо, то она не вымолвила бы ни слова. Он соглашался со всеми суждениями графини, а она вторила ему. Они сообщили флорентийцу о всеобщем убеждении в том, что вооруженные люди, прибывающие из Ломбардии в Романью, посланы, чтобы отстранить мессира Джакомо от власти, «но они снесут любой удар судьбы, и если Мадонне будет угодно лишить ее всех друзей, детей и собственности, то они скорее отдадут свои души Дьяволу, а графство - туркам, нежели расстанутся друг с другом». И горе Белло, если он промолвит хоть слово об этой тайне кому-либо, кроме флорентийской комиссии. Она отыщет его на краю земли и изрубит на части. Разумеется, Белло уже предвидел грядущие неприятности. Но легко представить, как наслаждалась графиня любовью этого молодого красавца мессира Джакомо после стольких лет, проведенных с Риарио.
Фео чувствовал себя полновластным хозяином как викариата, так и самой Катерины. Все налоги проходили через его руки, и он же выплачивал жалованье войскам. Казалось, Катерина находила особое удовольствие в том, чтобы подчиняться ему и исполнять его малейшие прихоти.
Наибольшую ненависть к Фео питали Маркобелли и Орчиоли. Именно этим двум фамилиям, более чем кому бы то ни было, Катерина была обязана возвращением себе своего государства. Она была искренне благодарна им и, чтобы угодить им, даже изгнала некоторых своих друзей, хотя это и расходилось с ее желаниями. Теперь же ей пришлось заключить под стражу нескольких Орчиоли за их открытый мятеж против ее фаворита, на который они пошли с бескомпромиссной жестокостью, свойственной уроженцам Романьи. Орчиоли решили устранить Фео. Однажды он избил Оттавиано, которому к тому времени исполнилось семнадцать лет. Оттавиано не был наделен ни способностями, ни силой характера; однако со всех сторон его побуждали заявить о своих правах. Гетти, один из его телохранителей, обещал ему при содействии Орчиоли покончить с Фео. 14 августа 1495 года, Катерина возвращалась с охоты в карете вместе со своими сыновьями. Ее сопровождали несколько телохранителей и, разумеется, Фео, верхом на лошади. У городских ворот к ним подошел Гетти, и Фео поздоровался с ним, после чего слуга Гетти нанес ему смертельный удар, тогда как его хозяин и другие заговорщики набросились на тело, обезобразив Фео ударами по лицу. Труп они сбросили в канаву.
Катерина вскочила на лошадь одного из своих охранников и помчалась в Рокку. Ее сыновья Оттавиано и Чезаре, будучи замешанными в заговоре, не осмелились следовать за ней, найдя убежище в доме одного из друзей. Заговорщики объявили, что они действовали по приказу графини и Оттавиано. Когда правда раскрылась, Гетти попытался бежать, но был убит.
Теперь Катерина признала, что Фео был ее мужем, и месть ее была ужасной. Солдатам позволили обращаться с пленными по своему усмотрению, без какого-либо снисхождения к женщинам и детям. Самые ужасные зверства Романьи повторялись вновь. Дома Маркобелли и Орчиоли были разграблены и сравнены с землей; их самих отправили в Рокку, где они скончались после ужасных мучений. Катерина не останавливалась ни перед чем. Когда ее сыновья в окружении большой толпы, обещавшей им защиту, появились перед Роккой, немедленно был спущен подъемный мост, крупный отряд вооруженных людей устремился прямо к испуганной толпе, и молодые люди оказались в плену. Затем сама Катерина появилась на башне, и остатки этого сборища были рассеяны четырьмя залпами. Оттавиано содержали в Рокке, где всем было запрещено говорить с ним, тогда как Сципионе, внебрачный сын Риарио, осмелившийся пожаловаться на жестокость Катерины, был брошен в подземелье. Только через восемь месяцев он был выпущен из темницы совершенно больным и немедленно скрылся на территории Венеции.
Если раболепство Катерины перед Фео снижало ее популярность среди подданных, то жестокость ее отмщения у многих из них вызвала еще большее неприятие. На самом деле ее действия пробудили всеобщий ужас и озлобление. Миланский посол в Болонье писал, что она была весьма опечалена, когда узнала об этом, ведь она была Сфорца, но снискала у людей дурную славу. Впоследствии Катерина и сама глубоко сожалела о содеянном, особенно о своей жестокости по отношению к женщинам и даже грудным младенцам.
Катерина часто переписывалась со своим дядей, Людовико Сфорца, советуясь с ним по поводу многих проблем, с которыми она сталкивалась в период всеобщей смуты. Он оказался лучшим для нее другом, чем другие ее родственники. Она высоко ценила его дипломатические способности, и даже различие их характеров способствовало еще большему сближению между ними. Людовико не мог не уважать Катерину, но его все более беспокоило укрепление ее связей с Флоренцией, ибо в глубине души он считал, что вправе контролировать ее внешнюю политику и на основании родства требовать от нее своего рода вассального подчинения.
Эта перемена ее политической ориентации с Милана на Флоренцию происходила благодаря влиянию одного человека. В 1496 году Джованни Медичи, младший из отпрысков этой династии, известный как Пополано, был послан в Форли в качестве представителя Флоренции. Вместе со своим братом Лоренцо он бежал к Карлу VIII после ссоры с их кузеном Пьетро. Джованни был привлекателен и хорош собою. Возможно, учитывая именно это обстоятельство, хитрые флорентийцы остановили на нем свой выбор; нет ничего удивительного в том, что вскоре он нашел путь к чувствительному сердцу правительницы Форли. Уже в 1496 году Людовико получил известие о том, что Джованни провел несколько дней с его племянницей, которая была с ним весьма ласкова, и те, кто слышал их разговоры, говорят, что она собирается выйти за него замуж, «чтобы удовлетворить свой аппетит». В то же время Джованни Бентивольо сообщал, что она исполняет все просьбы Медичи. Он уже занял комнаты Фео, и она во всем с ним советуется. Она вновь воспользовалась привилегией иметь рядом с собой мужчину, которого она могла не только любить, но и на которого она могла положиться.
Венеция была особенно обеспокоена возобновлением дружеских отношений между Форли и Флоренцией. Дож заявил, что тот факт, что она женщина, извиняет ее, но поскольку она весьма непоследовательна в своих действиях и совершила множество ошибок, ее дядя должен ясно объяснить ей ее долг при нынешнем положении дел в Италии. Людовико направил к ней своего специального посланника. Совершенно позабыв о мессире Джакомо, она сообщила, что после смерти графа она не имела ни малейшего желания снова выходить замуж, однако, вместо присоединения к Лиге, на чем настаивал Людовико, она высказала намерение придерживаться нейтралитета. Флорентийцы действительно искали ее помощи, но она подозревает, что они хотят ее погубить, поэтому она предпочитает оставаться под защитой своего любимого дяди. Она призывает в свидетели самого Господа Бога; если же она лжет, то герцог вправе отстранить ее от власти. Посол продолжал протестовать против присутствия Джованни Медичи, который, сообщил он ей, порочит ее доброе имя. Ее пространный ответ был весьма примечателен. Помимо всего прочего, Катерина заявила о том, что она держит здесь Джованни исключительно из любви к своему дяде. Катерина умела говорить с редким очарованием и красноречием; когда она сердилась, она становилась особенно многословной.
Вскоре после этой беседы стало известно, что Катерина вышла замуж за Медичи. Людовико и Оттавиано дали согласие на этот брак, который формально должен был оставаться тайным. В 1498 году, когда родился ее последний ребенок, которому впоследствии суждено было прославиться под именем Джованни делле Бандо Нере и стать отцом Козимо, первого Великого герцога Флоренции, флорентийцы предоставили ей и ее детям гражданство в своем городе, поскольку ни один флорентиец не имел права жениться на чужестранке. И именно во Флоренцию она отослала Оттавиано для участия в его первой военной кампании против Пизы с отрядом хорошо обученных солдат, в которых и она сама, и ее сын могли быть вполне уверены. Восхищенные флорентийцы дважды устраивали им смотр. Она также направила туда своего мужа в качестве помощника и советника Оттавиано. Но вскоре Джованни, почувствовав недомогание, вернулся обратно; в конце того же года он умер, и Катерина в третий и последний раз осталась вдовой в возрасте тридцати пяти лет. Как полагает Пазолини, несмотря на то что письма некоторых военных, долго состоявших у нее на службе, и других близких ее друзей свидетельствуют об их искренней преданности к ней и о том, что она по-прежнему оказывала чарующее воздействие на своих воинов, нет никаких оснований доверять тем вполне естественным слухам, которые перечисляют многих ее высокопоставленных любовников. Когда ее охватывала страсть, это чувство столь неодолимо воздействовало на нее, что она была не в силах его скрывать.
В 1498 году Людовико направил графа Каяццо в помощь Катерине, чтобы сдержать опасное продвижение венецианцев. Его брат Фракасса также состоял прежде на ее службе, однако, как жаловалась она своему дяде, с ним ей оказалось трудно поладить. Людовико призывал ее проявить терпимость, ибо, заявил герцог, если тот и скажет иногда дурное слово, то затем искупает его своими благими деяниями. Несмотря на свои мужские качества (или нам следует говорить о силе ее характера?), Катерине были присущи и все женские наклонности: она любила музыку и превосходно танцевала. Говорят, что в молодые годы в Риме ей нравилось слушать беседы образованных и талантливых ораторов, но все это прекратилось после ее переезда в Романью. Она была человеком деятельным и не питала подлинного интереса к литературе и искусству, хотя в силу своего положения в Риме она на некоторое время попала в то общество, где высоко ценилось искусство и изящная словесность, и ей хватило способностей, чтобы адаптироваться и к этой культурной среде. Балдассаре Кастильоне приводит в «Придворном» следующую историю. Однажды, пригласив на обед неотесанного Фракассу, Катерина попросила его исполнить танец, но тот отказался. Затем она спросила, не желает ли он послушать приятную музыку. Фракасса ответил, что это занятие не для него. Хозяйка поинтересовалась: «Какое же занятие вы считаете своим?» - «Сражаться», - последовал ответ. «Тогда, я полагаю, поскольку вы не на войне и не нужны для сражений, вам следовало бы хорошенько смазать себя салом и спрятаться в шкафу со своим оружием до тех пор, пока вы не понадобитесь, иначе вы еще больше, чем сейчас, покроетесь ржавчиной».
Проблемы с Венецией были обусловлены лояльностью Катерины по отношению к Флоренции, откуда она, несмотря на все свои запросы, не могла дождаться никакой помощи. Показательно, что, когда флорентийцы сами оказались в опасности, они потребовали от нее всю легкую кавалерию, которая была в тот момент в ее распоряжении. Несмотря на свое возмущение, она все же отправила своих людей, сохраняя верность союзническим обязательствам. Катерина постоянно обучала своих крестьян военному делу, посылая их затем сражаться, как правило, на стороне Милана, и держала их под своим жестким контролем, даже когда они были вдали от нее.
В июле 1499 года в Форли появился Макиавелли с приказом заключить новое соглашение. Это была первая его дипломатическая миссия, его первая серьезная работа во благо республики. Он должен был заключить договор на условиях, требующих как можно меньших затрат от Флоренции, но сделать все так, чтобы была удовлетворена и графиня, ибо дружба с ней была слишком важна, чтобы терять ее. Катерина намекнула, что если они не оставят Оттавиано в condotta (договор о найме на службу), от чего тот неразумно отказался без ее ведома, то она перейдет на сторону своего дяди, с которым Флоренция в тот момент находилась в состоянии войны. Макиавелли пришлось указывать на то, что, поскольку Оттавиано отказался сам, Флоренция уже не имеет перед ним никаких обязательств, но он может предложить ему вновь поступить на службу с жалованьем не более десяти тысяч дукатов. На этой аудиенции присутствовал также миланский посол. Внимательно выслушав Макиавелли, графиня заявила ему, что ей всегда нравились слова флорентийцев, но не их дела; они никогда не относились к ней так, как она того заслуживает. Макиавелли заметил, что она постоянно обучает военному делу своих подданных и отсылает их в Милан. Кроме того, несколько флорентийцев занимают высокие должности в викариате, но миланский посол кажется поистине всемогущим. Тем не менее Катерина заявила о своей готовности принять условия, но он не мог быть до конца уверен в этом, поскольку она все время «настаивала на своем». Когда Макиавелли готовился к подписанию договора, Катерина сказала ему в присутствии миланского посла, что, еще раз обдумав все условия, она не может согласиться с ними, если флорентийцы не возьмут под свою защиту ее владения. Если же они отказываются, то дальнейшее обсуждение этих вопросов лишено всякого смысла. Тем не менее Флоренция добилась своей цели. Графиня не разорвала с ними отношения. Письма Макиавелли произвели сильное впечатление на правительство республики, но правительница Форли, несомненно, показала себя более искусным дипломатом.
Слава о красоте Катерины сделала ее столь знаменитой - ее считали самой прекрасной и изящной женщиной того времени, - что портреты ее пользовались большим спросом. Канцлер Бонаккорси, друг Макиавелли, просил подробно описать, как она выглядит. Катерина прилагала немало усилий, чтобы сохранить свою внешность, о чем можно судить по дошедшей до нас книге ее рецептов всевозможных снадобий. У нее был замечательный цвет лица, и она тщательно заботилась о нем, как, впрочем, и о белизне своих прекрасных зубов. Она поощряла в этом и других, заявляя, что в соответствии со своими принципами она желает, чтобы все рецепты красоты, используемые при ее дворе, были общеизвестны. В этой книге содержатся сведения обо всем, начиная с рекомендаций по отбеливанию загоревшей на солнце кожи лица и заканчивая слабыми ядами, методами прерывания беременности и способами увеличивать вес легких скудо и дукатов так, чтобы никто этого не заметил.
Требуя от своих слуг точнейших отчетов, Катерина вникала во все детали ведения дел в своем домашнем хозяйстве. Подобно Беатриче д'Эсте, она не стыдилась заниматься шитьем столь же регулярно, как и служанки. Но, подобно всем остальным итальянским правителям в те времена всеобщей смуты, она обычно испытывала финансовые затруднения. После того как Орси разграбили ее дом, ей пришлось заложить все оставшиеся у нее драгоценности и столовое серебро.
Как и все жители Романьи, она была мстительна и готова была посылать наемных убийц вслед за ускользнувшим от нее врагом хоть в самые отдаленные окраины полуострова, в чем сама искренне признавалась Людовико, когда тот указывал ей на подобные факты. Но если она никогда не забывала обид, то и оказанных ей услуг она не забывала никогда, хотя, подобно другим мелким деспотам, она часто вознаграждала за них бесстыдной неблагодарностью. Но в целом она была справедлива, не делая различий между богатыми и бедными, и держала свое слово в той же мере, в которой это считалось общепринятым среди правителей эпохи Ренессанса. Фактически Мадонна из Форли стала неким возрождением той ушедшей и более героической эпохи своих предков, на которых она редко упускала возможность сослаться и которым она сама старалась подражать. И пусть она не приняла никакого участия в великих интеллектуальных и художественных движениях Ренессанса, но именно она обладала той прямотой и цельностью характера, отсутствие которых сделало Италию легкой добычей вторгнувшихся на ее территорию французов и испанцев, сохранивших свое господство над ней в течение следующих нескольких столетий.
В 1492 году римским папой стал Александр VI , в миру - Родриго Борджиа. Его бастард - Цезарь (Чезаре) Борджиа (1476-1507) - в обстановке войны с Францией начал создавать свой собственный домен в Романье. Людовик XII поддерживал его тремя сотнями пик под командованием Ива д'Алегрэ и четырьмя тысячами швейцарских и гасконских пехотинцев под командованием бальи Дижона. 9 марта 1499 года понтифик объявил отчужденными все викариаты Романьи, включая Форли и Имолу, на основании невыплаты ежегодной "дани" церкви. Катерина не имела поддержки миланских Сфорца (их выгнали французы) и потеряла помощь флорентийцев. С солдатами Борджиа и, особенно, с французской артиллерией, она осталась один на один. Борджиа вступил в земли Риарио в ноябре. Граждане Имолы сдали город 25-го ноября, тоже сделали и другие города, Форли - 19 декабря. Катерина с приближенными вновь укрылась в замке Рокка и оттуда смотрела на грабежи и насилия гасконских солдат над ее подданными. Она упорно сопротивлялась, бомбардируя врагов попутно со своими гражданами всем, чем могла. Когда Цезарь Борджиа подошел к краю рва, чтобы обсудить сдачу, Катерина попыталась убить его. Она хотела, чтобы Цезарь зашел на мостик, а она его поднимет! Не удалось... Борджиа обещал 10 000 дукатов за нее, живую или мертвую.
Осада длилась до 12 января, когда французская артиллерия пробила брешь в стене Рокка и враги проникли внутрь. Последовала рукопашная, в которой Катерина со шпагой в руке участвовала лично. Она была схвачена солдатами бальи Дижона и официально сдалась тому, так как знала, что французские законы войны не позволяют держать женщин как военнопленных (с уплатой выкупа). К сожалению, Ив д'Алегрэ отдал ее Цезарю Борджиа. Тут вот книга Women who ruled издательства ABC-CLIO сообщает леденящую подробность, что солдаты Борджиа "raped and sodomized her" чуть ли не в течение года. Другие такие подробности не приводят, хотя упоминают что сам Борджиа вкушал ее прелести. В Риме Катерина содержалась во дворце Бельведер, в марте 1500-го она пыталась оттуда сбежать. Кроме того, она отказывалась подписывать отказ от своих владений. Ее перевели в тот самый замок Св. Ангела в Риме, где она и оставалась до 30 июня 1501 года. Чтоб оправдать ее заключение, папа Александр VI обвинил ее в попытке убийства его самого в ноябре 1499 года с помощью яда, вложенного в письмо.
Ее освободил тот самый Ив д'Алегрэ, пришедший с французским войском завоевывать королевство Неаполя. Галантный кавалер сделал это от имени короля Франции. Александр VI утверждал, что она все-таки подписала отказ. Цезарь Борджиа стал герцогом Романьи. Катерина отправилась во Флоренцию к своим детям... Во Флоренции Катерина жила на виллах, принадлежащих ее третьему мужу Джованни Медичи, особенно часто - на вилле Медичи ди Кастелло. Она жаловалась на плохое обращение, жила в довольно напряженных финансовых условиях (по ее меркам).
Многие годы она вела юридическую тяжбу с Лоренцо Медичи, братом мужа, и его семьей, за опекунство над сыном Джованни Медичи. В 1504-м тот наконец вернулся к ней, поскольку судьи признали, что ее положение пленной было уважительной причиной отсутствия непосредственной заботы о сыне (конечно, как можно заботиться? Она - в заключении в Риме, сын - во Флоренции!).
18 августа 1503 наконец-то умер Александр VI. Цезарь Борджиа потерял свое могущество. Открылась возможность восстановить свои владения в Романье. Катерина неутомимо посылала письма разным могущественным респондентам, сама защищала свое дело в суде перед лицом папы Юлия II. Новый папа, одной крови с ее детьми от 1-го брака, был склонен отдать Форли и Имолу молодым Риарио, но воспротивились жители этих городов... 22 октября 1503 года владетелем стал Антонио Орделаффи. Свершилось! Катерина проиграла...
После этой потери, Катерина провела последние годы своей жизни заботясь о своих детях, особенно о любимчике Джованни Медичи. У детей от 1-го брака появились внуки, она экспериментировала с алхимией, писала письма старым друзьям... В апреле 1509 года Катерину поразила тяжелая пневмония. Были моменты, когда казалось, что она оправится, но 28 мая 1509 года "тигр Форли" умер.
Следующее звено (45): Индира Ганди
Источник
Вторжение французов поставило Катерину в сложное положение. С одной стороны, Людовико Сфорца призывал ее дожидаться прибытия французского короля, с другой стороны, кардинал Риарио требовал позволить войскам неаполитанцев расквартироваться на ее территории. Ее государство было невелико, но занимало важное стратегическое положение. Более того, само имя ее обладало огромным авторитетом, поэтому ее присоединение к той или иной из враждующих сторон означало бы значительное усиление позиций ее союзников, хотя сама она располагала весьма небольшой армией. Поначалу она заявляла о своем нейтралитете, но затем решила пренебречь семейными узами и разделить жребий с Неаполем, подвергающимся необоснованному нападению; кроме того, ее посла в Риме ожидал столь же роскошный прием у Папы Александра VI, которого прежде был удостоен ее дядя Асканио. Понтифик обещал даже стать приемным отцом ее сына Оттавиано. Помня о близких с ним отношениях в первые дни ее первого приезда в Рим, она полагала, что сможет рассчитывать на его дружбу.
Но когда французы осадили Мордано, а Альфонсо, герцог Калабрии, и пальцем не пошевельнул, чтобы прийти к ней на помощь, она переменила свое отношение к ним и, проклиная трусость своих прежних союзников, решила впредь полагаться лишь на свои родственные связи со Сфорца. Отступая, неаполитанцы выместили свое негодование на ее владениях и подданных, но они казались ягнятами в сравнении с французами, которые относились к своим союзникам точно так же, как к своим врагам. Их поведение возбудило столь же жестокую ненависть к ним в Романье, как и по всей Италии. Они разрушали и грабили мельницы, отнимая у крестьян посевное зерно. Тем не менее Катерина устроила роскошный банкет для Стюарта д'Обиньи, Линьи, братьев Сансеверино, Гонзага из Мантуи и других предводителей своих новых союзников. Французы были в полном восторге от графини, которая, будучи еще их врагом, своим упорным сопротивлением заслужила их уважение.
После захвата Неаполя Катерина отказалась присоединиться к альянсу против Франции, чем вызвала неудовольствие Людовико, которому не понравилось проявление такой независимости со стороны племянницы. Все больше и больше она сближалась со своими соседями флорентийцами, которым она всегда симпатизировала; и теперь уже ничто не препятствовало ее союзу с ними.
Высокомерие Фео при его безраздельном влиянии на графиню вызывало жестокую ненависть к нему и способствовало быстрому снижению популярности Катерины. Флорентиец Белло приводит описание красивого молодого человека, сидящего на краю окна, и рядом с ним, в высоком деревянном кресле, Катерина - «они выглядили прекрасной парой». Если бы рядом с ней не было мессира Джакомо, то она не вымолвила бы ни слова. Он соглашался со всеми суждениями графини, а она вторила ему. Они сообщили флорентийцу о всеобщем убеждении в том, что вооруженные люди, прибывающие из Ломбардии в Романью, посланы, чтобы отстранить мессира Джакомо от власти, «но они снесут любой удар судьбы, и если Мадонне будет угодно лишить ее всех друзей, детей и собственности, то они скорее отдадут свои души Дьяволу, а графство - туркам, нежели расстанутся друг с другом». И горе Белло, если он промолвит хоть слово об этой тайне кому-либо, кроме флорентийской комиссии. Она отыщет его на краю земли и изрубит на части. Разумеется, Белло уже предвидел грядущие неприятности. Но легко представить, как наслаждалась графиня любовью этого молодого красавца мессира Джакомо после стольких лет, проведенных с Риарио.
Фео чувствовал себя полновластным хозяином как викариата, так и самой Катерины. Все налоги проходили через его руки, и он же выплачивал жалованье войскам. Казалось, Катерина находила особое удовольствие в том, чтобы подчиняться ему и исполнять его малейшие прихоти.
Наибольшую ненависть к Фео питали Маркобелли и Орчиоли. Именно этим двум фамилиям, более чем кому бы то ни было, Катерина была обязана возвращением себе своего государства. Она была искренне благодарна им и, чтобы угодить им, даже изгнала некоторых своих друзей, хотя это и расходилось с ее желаниями. Теперь же ей пришлось заключить под стражу нескольких Орчиоли за их открытый мятеж против ее фаворита, на который они пошли с бескомпромиссной жестокостью, свойственной уроженцам Романьи. Орчиоли решили устранить Фео. Однажды он избил Оттавиано, которому к тому времени исполнилось семнадцать лет. Оттавиано не был наделен ни способностями, ни силой характера; однако со всех сторон его побуждали заявить о своих правах. Гетти, один из его телохранителей, обещал ему при содействии Орчиоли покончить с Фео. 14 августа 1495 года, Катерина возвращалась с охоты в карете вместе со своими сыновьями. Ее сопровождали несколько телохранителей и, разумеется, Фео, верхом на лошади. У городских ворот к ним подошел Гетти, и Фео поздоровался с ним, после чего слуга Гетти нанес ему смертельный удар, тогда как его хозяин и другие заговорщики набросились на тело, обезобразив Фео ударами по лицу. Труп они сбросили в канаву.
Катерина вскочила на лошадь одного из своих охранников и помчалась в Рокку. Ее сыновья Оттавиано и Чезаре, будучи замешанными в заговоре, не осмелились следовать за ней, найдя убежище в доме одного из друзей. Заговорщики объявили, что они действовали по приказу графини и Оттавиано. Когда правда раскрылась, Гетти попытался бежать, но был убит.
Теперь Катерина признала, что Фео был ее мужем, и месть ее была ужасной. Солдатам позволили обращаться с пленными по своему усмотрению, без какого-либо снисхождения к женщинам и детям. Самые ужасные зверства Романьи повторялись вновь. Дома Маркобелли и Орчиоли были разграблены и сравнены с землей; их самих отправили в Рокку, где они скончались после ужасных мучений. Катерина не останавливалась ни перед чем. Когда ее сыновья в окружении большой толпы, обещавшей им защиту, появились перед Роккой, немедленно был спущен подъемный мост, крупный отряд вооруженных людей устремился прямо к испуганной толпе, и молодые люди оказались в плену. Затем сама Катерина появилась на башне, и остатки этого сборища были рассеяны четырьмя залпами. Оттавиано содержали в Рокке, где всем было запрещено говорить с ним, тогда как Сципионе, внебрачный сын Риарио, осмелившийся пожаловаться на жестокость Катерины, был брошен в подземелье. Только через восемь месяцев он был выпущен из темницы совершенно больным и немедленно скрылся на территории Венеции.
Если раболепство Катерины перед Фео снижало ее популярность среди подданных, то жестокость ее отмщения у многих из них вызвала еще большее неприятие. На самом деле ее действия пробудили всеобщий ужас и озлобление. Миланский посол в Болонье писал, что она была весьма опечалена, когда узнала об этом, ведь она была Сфорца, но снискала у людей дурную славу. Впоследствии Катерина и сама глубоко сожалела о содеянном, особенно о своей жестокости по отношению к женщинам и даже грудным младенцам.
Катерина часто переписывалась со своим дядей, Людовико Сфорца, советуясь с ним по поводу многих проблем, с которыми она сталкивалась в период всеобщей смуты. Он оказался лучшим для нее другом, чем другие ее родственники. Она высоко ценила его дипломатические способности, и даже различие их характеров способствовало еще большему сближению между ними. Людовико не мог не уважать Катерину, но его все более беспокоило укрепление ее связей с Флоренцией, ибо в глубине души он считал, что вправе контролировать ее внешнюю политику и на основании родства требовать от нее своего рода вассального подчинения.
Эта перемена ее политической ориентации с Милана на Флоренцию происходила благодаря влиянию одного человека. В 1496 году Джованни Медичи, младший из отпрысков этой династии, известный как Пополано, был послан в Форли в качестве представителя Флоренции. Вместе со своим братом Лоренцо он бежал к Карлу VIII после ссоры с их кузеном Пьетро. Джованни был привлекателен и хорош собою. Возможно, учитывая именно это обстоятельство, хитрые флорентийцы остановили на нем свой выбор; нет ничего удивительного в том, что вскоре он нашел путь к чувствительному сердцу правительницы Форли. Уже в 1496 году Людовико получил известие о том, что Джованни провел несколько дней с его племянницей, которая была с ним весьма ласкова, и те, кто слышал их разговоры, говорят, что она собирается выйти за него замуж, «чтобы удовлетворить свой аппетит». В то же время Джованни Бентивольо сообщал, что она исполняет все просьбы Медичи. Он уже занял комнаты Фео, и она во всем с ним советуется. Она вновь воспользовалась привилегией иметь рядом с собой мужчину, которого она могла не только любить, но и на которого она могла положиться.
Венеция была особенно обеспокоена возобновлением дружеских отношений между Форли и Флоренцией. Дож заявил, что тот факт, что она женщина, извиняет ее, но поскольку она весьма непоследовательна в своих действиях и совершила множество ошибок, ее дядя должен ясно объяснить ей ее долг при нынешнем положении дел в Италии. Людовико направил к ней своего специального посланника. Совершенно позабыв о мессире Джакомо, она сообщила, что после смерти графа она не имела ни малейшего желания снова выходить замуж, однако, вместо присоединения к Лиге, на чем настаивал Людовико, она высказала намерение придерживаться нейтралитета. Флорентийцы действительно искали ее помощи, но она подозревает, что они хотят ее погубить, поэтому она предпочитает оставаться под защитой своего любимого дяди. Она призывает в свидетели самого Господа Бога; если же она лжет, то герцог вправе отстранить ее от власти. Посол продолжал протестовать против присутствия Джованни Медичи, который, сообщил он ей, порочит ее доброе имя. Ее пространный ответ был весьма примечателен. Помимо всего прочего, Катерина заявила о том, что она держит здесь Джованни исключительно из любви к своему дяде. Катерина умела говорить с редким очарованием и красноречием; когда она сердилась, она становилась особенно многословной.
Вскоре после этой беседы стало известно, что Катерина вышла замуж за Медичи. Людовико и Оттавиано дали согласие на этот брак, который формально должен был оставаться тайным. В 1498 году, когда родился ее последний ребенок, которому впоследствии суждено было прославиться под именем Джованни делле Бандо Нере и стать отцом Козимо, первого Великого герцога Флоренции, флорентийцы предоставили ей и ее детям гражданство в своем городе, поскольку ни один флорентиец не имел права жениться на чужестранке. И именно во Флоренцию она отослала Оттавиано для участия в его первой военной кампании против Пизы с отрядом хорошо обученных солдат, в которых и она сама, и ее сын могли быть вполне уверены. Восхищенные флорентийцы дважды устраивали им смотр. Она также направила туда своего мужа в качестве помощника и советника Оттавиано. Но вскоре Джованни, почувствовав недомогание, вернулся обратно; в конце того же года он умер, и Катерина в третий и последний раз осталась вдовой в возрасте тридцати пяти лет. Как полагает Пазолини, несмотря на то что письма некоторых военных, долго состоявших у нее на службе, и других близких ее друзей свидетельствуют об их искренней преданности к ней и о том, что она по-прежнему оказывала чарующее воздействие на своих воинов, нет никаких оснований доверять тем вполне естественным слухам, которые перечисляют многих ее высокопоставленных любовников. Когда ее охватывала страсть, это чувство столь неодолимо воздействовало на нее, что она была не в силах его скрывать.
В 1498 году Людовико направил графа Каяццо в помощь Катерине, чтобы сдержать опасное продвижение венецианцев. Его брат Фракасса также состоял прежде на ее службе, однако, как жаловалась она своему дяде, с ним ей оказалось трудно поладить. Людовико призывал ее проявить терпимость, ибо, заявил герцог, если тот и скажет иногда дурное слово, то затем искупает его своими благими деяниями. Несмотря на свои мужские качества (или нам следует говорить о силе ее характера?), Катерине были присущи и все женские наклонности: она любила музыку и превосходно танцевала. Говорят, что в молодые годы в Риме ей нравилось слушать беседы образованных и талантливых ораторов, но все это прекратилось после ее переезда в Романью. Она была человеком деятельным и не питала подлинного интереса к литературе и искусству, хотя в силу своего положения в Риме она на некоторое время попала в то общество, где высоко ценилось искусство и изящная словесность, и ей хватило способностей, чтобы адаптироваться и к этой культурной среде. Балдассаре Кастильоне приводит в «Придворном» следующую историю. Однажды, пригласив на обед неотесанного Фракассу, Катерина попросила его исполнить танец, но тот отказался. Затем она спросила, не желает ли он послушать приятную музыку. Фракасса ответил, что это занятие не для него. Хозяйка поинтересовалась: «Какое же занятие вы считаете своим?» - «Сражаться», - последовал ответ. «Тогда, я полагаю, поскольку вы не на войне и не нужны для сражений, вам следовало бы хорошенько смазать себя салом и спрятаться в шкафу со своим оружием до тех пор, пока вы не понадобитесь, иначе вы еще больше, чем сейчас, покроетесь ржавчиной».
Проблемы с Венецией были обусловлены лояльностью Катерины по отношению к Флоренции, откуда она, несмотря на все свои запросы, не могла дождаться никакой помощи. Показательно, что, когда флорентийцы сами оказались в опасности, они потребовали от нее всю легкую кавалерию, которая была в тот момент в ее распоряжении. Несмотря на свое возмущение, она все же отправила своих людей, сохраняя верность союзническим обязательствам. Катерина постоянно обучала своих крестьян военному делу, посылая их затем сражаться, как правило, на стороне Милана, и держала их под своим жестким контролем, даже когда они были вдали от нее.
В июле 1499 года в Форли появился Макиавелли с приказом заключить новое соглашение. Это была первая его дипломатическая миссия, его первая серьезная работа во благо республики. Он должен был заключить договор на условиях, требующих как можно меньших затрат от Флоренции, но сделать все так, чтобы была удовлетворена и графиня, ибо дружба с ней была слишком важна, чтобы терять ее. Катерина намекнула, что если они не оставят Оттавиано в condotta (договор о найме на службу), от чего тот неразумно отказался без ее ведома, то она перейдет на сторону своего дяди, с которым Флоренция в тот момент находилась в состоянии войны. Макиавелли пришлось указывать на то, что, поскольку Оттавиано отказался сам, Флоренция уже не имеет перед ним никаких обязательств, но он может предложить ему вновь поступить на службу с жалованьем не более десяти тысяч дукатов. На этой аудиенции присутствовал также миланский посол. Внимательно выслушав Макиавелли, графиня заявила ему, что ей всегда нравились слова флорентийцев, но не их дела; они никогда не относились к ней так, как она того заслуживает. Макиавелли заметил, что она постоянно обучает военному делу своих подданных и отсылает их в Милан. Кроме того, несколько флорентийцев занимают высокие должности в викариате, но миланский посол кажется поистине всемогущим. Тем не менее Катерина заявила о своей готовности принять условия, но он не мог быть до конца уверен в этом, поскольку она все время «настаивала на своем». Когда Макиавелли готовился к подписанию договора, Катерина сказала ему в присутствии миланского посла, что, еще раз обдумав все условия, она не может согласиться с ними, если флорентийцы не возьмут под свою защиту ее владения. Если же они отказываются, то дальнейшее обсуждение этих вопросов лишено всякого смысла. Тем не менее Флоренция добилась своей цели. Графиня не разорвала с ними отношения. Письма Макиавелли произвели сильное впечатление на правительство республики, но правительница Форли, несомненно, показала себя более искусным дипломатом.
Слава о красоте Катерины сделала ее столь знаменитой - ее считали самой прекрасной и изящной женщиной того времени, - что портреты ее пользовались большим спросом. Канцлер Бонаккорси, друг Макиавелли, просил подробно описать, как она выглядит. Катерина прилагала немало усилий, чтобы сохранить свою внешность, о чем можно судить по дошедшей до нас книге ее рецептов всевозможных снадобий. У нее был замечательный цвет лица, и она тщательно заботилась о нем, как, впрочем, и о белизне своих прекрасных зубов. Она поощряла в этом и других, заявляя, что в соответствии со своими принципами она желает, чтобы все рецепты красоты, используемые при ее дворе, были общеизвестны. В этой книге содержатся сведения обо всем, начиная с рекомендаций по отбеливанию загоревшей на солнце кожи лица и заканчивая слабыми ядами, методами прерывания беременности и способами увеличивать вес легких скудо и дукатов так, чтобы никто этого не заметил.
Требуя от своих слуг точнейших отчетов, Катерина вникала во все детали ведения дел в своем домашнем хозяйстве. Подобно Беатриче д'Эсте, она не стыдилась заниматься шитьем столь же регулярно, как и служанки. Но, подобно всем остальным итальянским правителям в те времена всеобщей смуты, она обычно испытывала финансовые затруднения. После того как Орси разграбили ее дом, ей пришлось заложить все оставшиеся у нее драгоценности и столовое серебро.
Как и все жители Романьи, она была мстительна и готова была посылать наемных убийц вслед за ускользнувшим от нее врагом хоть в самые отдаленные окраины полуострова, в чем сама искренне признавалась Людовико, когда тот указывал ей на подобные факты. Но если она никогда не забывала обид, то и оказанных ей услуг она не забывала никогда, хотя, подобно другим мелким деспотам, она часто вознаграждала за них бесстыдной неблагодарностью. Но в целом она была справедлива, не делая различий между богатыми и бедными, и держала свое слово в той же мере, в которой это считалось общепринятым среди правителей эпохи Ренессанса. Фактически Мадонна из Форли стала неким возрождением той ушедшей и более героической эпохи своих предков, на которых она редко упускала возможность сослаться и которым она сама старалась подражать. И пусть она не приняла никакого участия в великих интеллектуальных и художественных движениях Ренессанса, но именно она обладала той прямотой и цельностью характера, отсутствие которых сделало Италию легкой добычей вторгнувшихся на ее территорию французов и испанцев, сохранивших свое господство над ней в течение следующих нескольких столетий.
В 1492 году римским папой стал Александр VI , в миру - Родриго Борджиа. Его бастард - Цезарь (Чезаре) Борджиа (1476-1507) - в обстановке войны с Францией начал создавать свой собственный домен в Романье. Людовик XII поддерживал его тремя сотнями пик под командованием Ива д'Алегрэ и четырьмя тысячами швейцарских и гасконских пехотинцев под командованием бальи Дижона. 9 марта 1499 года понтифик объявил отчужденными все викариаты Романьи, включая Форли и Имолу, на основании невыплаты ежегодной "дани" церкви. Катерина не имела поддержки миланских Сфорца (их выгнали французы) и потеряла помощь флорентийцев. С солдатами Борджиа и, особенно, с французской артиллерией, она осталась один на один. Борджиа вступил в земли Риарио в ноябре. Граждане Имолы сдали город 25-го ноября, тоже сделали и другие города, Форли - 19 декабря. Катерина с приближенными вновь укрылась в замке Рокка и оттуда смотрела на грабежи и насилия гасконских солдат над ее подданными. Она упорно сопротивлялась, бомбардируя врагов попутно со своими гражданами всем, чем могла. Когда Цезарь Борджиа подошел к краю рва, чтобы обсудить сдачу, Катерина попыталась убить его. Она хотела, чтобы Цезарь зашел на мостик, а она его поднимет! Не удалось... Борджиа обещал 10 000 дукатов за нее, живую или мертвую.
Осада длилась до 12 января, когда французская артиллерия пробила брешь в стене Рокка и враги проникли внутрь. Последовала рукопашная, в которой Катерина со шпагой в руке участвовала лично. Она была схвачена солдатами бальи Дижона и официально сдалась тому, так как знала, что французские законы войны не позволяют держать женщин как военнопленных (с уплатой выкупа). К сожалению, Ив д'Алегрэ отдал ее Цезарю Борджиа. Тут вот книга Women who ruled издательства ABC-CLIO сообщает леденящую подробность, что солдаты Борджиа "raped and sodomized her" чуть ли не в течение года. Другие такие подробности не приводят, хотя упоминают что сам Борджиа вкушал ее прелести. В Риме Катерина содержалась во дворце Бельведер, в марте 1500-го она пыталась оттуда сбежать. Кроме того, она отказывалась подписывать отказ от своих владений. Ее перевели в тот самый замок Св. Ангела в Риме, где она и оставалась до 30 июня 1501 года. Чтоб оправдать ее заключение, папа Александр VI обвинил ее в попытке убийства его самого в ноябре 1499 года с помощью яда, вложенного в письмо.
Ее освободил тот самый Ив д'Алегрэ, пришедший с французским войском завоевывать королевство Неаполя. Галантный кавалер сделал это от имени короля Франции. Александр VI утверждал, что она все-таки подписала отказ. Цезарь Борджиа стал герцогом Романьи. Катерина отправилась во Флоренцию к своим детям... Во Флоренции Катерина жила на виллах, принадлежащих ее третьему мужу Джованни Медичи, особенно часто - на вилле Медичи ди Кастелло. Она жаловалась на плохое обращение, жила в довольно напряженных финансовых условиях (по ее меркам).
Многие годы она вела юридическую тяжбу с Лоренцо Медичи, братом мужа, и его семьей, за опекунство над сыном Джованни Медичи. В 1504-м тот наконец вернулся к ней, поскольку судьи признали, что ее положение пленной было уважительной причиной отсутствия непосредственной заботы о сыне (конечно, как можно заботиться? Она - в заключении в Риме, сын - во Флоренции!).
18 августа 1503 наконец-то умер Александр VI. Цезарь Борджиа потерял свое могущество. Открылась возможность восстановить свои владения в Романье. Катерина неутомимо посылала письма разным могущественным респондентам, сама защищала свое дело в суде перед лицом папы Юлия II. Новый папа, одной крови с ее детьми от 1-го брака, был склонен отдать Форли и Имолу молодым Риарио, но воспротивились жители этих городов... 22 октября 1503 года владетелем стал Антонио Орделаффи. Свершилось! Катерина проиграла...
После этой потери, Катерина провела последние годы своей жизни заботясь о своих детях, особенно о любимчике Джованни Медичи. У детей от 1-го брака появились внуки, она экспериментировала с алхимией, писала письма старым друзьям... В апреле 1509 года Катерину поразила тяжелая пневмония. Были моменты, когда казалось, что она оправится, но 28 мая 1509 года "тигр Форли" умер.
Следующее звено (45): Индира Ганди