Монца за хонсом
Мы все, жители современной России, становимся ближе, если больше знаем друг о друге, и лучший путь к взаимопониманию - это общение с сокровищами народной души, выраженными в фольклоре.
По ряду обстоятельств русский читатель четверть века, к сожалению, не имел возможности общаться с чеченской народной поэзией.
И вот теперь мы устраняем эту историческую несправедливость!
Я счастлив, что в огне военных конфликтов удалось сохранить записи чеченского фольклора, в котором запечатлены героические идеалы моего народа, уходящие в глубину веков.
И особенно счастлив, что эти духовные сокровища станут достоянием народов великой России на просторах от Тихого океана до Балтики. Все это произошло благодаря творческому участию русских поэтов, не пожалевших своих сил для переводческого труда.
Я надеюсь, что эта замечательная книга послужит высокому делу взаимообогащения многонациональной российской культуры, выйдет на мировой читательский простор через переводы на русский язык и станет примером для Юга России, который имеет большое культурное значение для многонациональной Российской Федерации.
И пусть с этой книги продолжится явление фольклора и литературы народов Кавказа русскому читателю!
Рамзан КАДЫРОВ
Первый заместитель
Председателя Правительства
Чеченской Республики
+ + + + + + + + + + + + + + + + +
Это - не бред, а предисловие к книжке. Откроем её, и узнаем, что чеченцы считали и до сих пор считают героизмом.
Некий колорит, конечно, присутвует: горы, кони.., НО, в первом же стихотворении - краткая летопись диких обычаев этого народа: призыв к вооружённому грабежу и в дальнейшем его осуществление группой лиц, отрезание голов итд.
И вовсе это не вакхабиты, как говорят сегодня, а жизнь обычного чеченского аула. Посудите сами, с минарета призывают совершить грабёж. И никто этого говоруна не одёргивает, не сажает на кол, а даже наоборот ... поддерживают и .. «Вперёд! За хонсом!»
Вообщем, читайте сами о чеченском "героизме":
О Сыне Вдовы и князе Монце
Во дворе у пятничной мечети поднялся на минарет князь Монца.
Он созвал, собрал любимых братьев:
"Родичи, моей внемлите речи!
Я скажу о том, что сделать должно.
Мало пищи у чеченских сирот,
многие здесь в рубище одеты.
Ехать нам пора в тот край, в котором
тысяче наездников раздолье. Ни один вернуться вновь не сможет.
Всадников две тысячи поскачут, разве двое захотят вернуться?
Путь лежит в страну врагов - за хонсом[добыча]" -
молвил слово Монца и спустился
с минарета пятничной мечети. Ну, а братья снарядились, будто
княжичи, что позваны князьями. Кони расстреноженные - тонки,
словно увозимые невесты. Словно волк матёрый перед стаей,
впереди дружины мчится князь.
Долго ль, коротко ль поход продлился -
далеко они ушли, далёко...
Вот они, примяв степные травы, на андийские садятся бурки,
говоря: "Пора бы нам отведать пищи, приготовленной в дорогу!"
Тут, средь бела дня, в широком небе, налетев неведомо откуда,
облако зловещее зажглось. "Иллахи-Яраби [обращение к Богу, удивление], что за диво
нам нежданно привелось увидеть?
Что за призрак в безмятежном небе?!
Видно нам придется возвратиться...
И пускай, перелиставши книги,
объяснит нам наш мулла ученый, что сулит нам облако такое?" -
Повернул коня и вспять пустился
Монца-князь с дружиной младших братьев.
Изучивший все науки в мире,
мудростью прославленный повсюду,
свято почитаемый в народе, Монцу выслушал - Усап-мулла.
Монца говорит, изливши душу:
"Мне открой всю правду без утайки,
головы за это не лишишься, а солжешь - уже не уцелеешь!
Слушай: в день сияющий и ясный вдруг явилось облако на небе
огненное! Что же это значит?!
Посмотри, что в книгах говорится!" -
Монца говорит мулле в тревоге.
Разложивши на ковре грузинском им давно изученные книги,
лишь к утру мулла читать закончил:
"Пусть тебя минует Делы[бог] гнев!
Причинить ли боль, поведав правду,
иль, солгав, лишиться головы?
Правдою твое терзая сердце,
я тебе открою, что зловещим
облаком, спускавшимся на землю, было то, что вовсе не имеет
общего с другими облаками! Так узнай, что вам явился ангел,
посланный для исполненья судеб -
чтоб соединилась с Вдовьим Сыном
Дочь Дады богатого, которой в отрочестве был ты очарован
и которой отдал сердца нежность."
"Пред лицом создавшего нас Делы клятву я даю, что я сумею
эту связь порушить, что мальчишку разлучу я с дочерью Дады!"
Так сказавши, вышел князь из дома,
в ночь увел он братьев за собою.
Он во двор Вдовы вошел с ватагой.
"Покажись-ка нам, сыночек Вдовий!
Вместо матери тебе я стану, обучу тебя, как волк - волчонка!" -
выкрикнул Монца - и вот в дорогу
заспешил Сын Вдовий, смелый кант[молодец].
Возрыдала тут седая нана: "Жизнь свою отдам тебе, сыночек.
Бойся, мой единственный, измены,
ведь коварный Монца ненадежен..."
"Нана, слов не трать и слез не надо! -
матери ответил сын отважный, -
Всем удачу посылает Дела, будь что будет, я уже решился!" -
Бодро юный кант коня седлает.
Впереди дружины - Монца-князь. Он
словно волк матерый - перед стаей.
Днем и ночью мчались и однажды забрели в неведомое место.
Сели и поели на привале, а поевши, поскакали в крепость,
где со славой правил князь Хаси.
Монца тут к хозяину взывает: "Покажись скорее, друг любимый!
Вот в твои владения задаром одинокий приведен пастух!"
"Баркалла тебе, мой друг, спасибо!
С пастухом пришел ты одиноким...
В дом входи, мой друг, с людьми своими!
Станем есть сочащеесе мясо,
запивать напитком драгоценным!" -
принял дорогих гостей Хаси.
Монца же с дружиной братьев младших
в дом вступил, и пир пошел горою.
День пируют за столом еловым, мясом наполняются желудки,
брага исцеляет все печали, и душа, ликуя, веселится.
Монца тут хозяина спросил: "Иллахи-Яраби, друг старинный,
расскажи - поведай мне всю правду...
Голод изнурил чеченских сирот,
весь народ без пищи обессилел, наши обездоленные братья -
в рубище, и нищи, и убоги... Так неужто у князей богатых
табуна не сыщем для угона?!" - так закончил Монца речь свою.
"Есть один такой табун в округе,
тот, которым Черный Князь владеет.
На него отцы польстились ваши - и погибли все, и не вернулись.
Пусть хоть здесь нам выпадет удача!
Грянет бой, и вот тогда узнаем,
кто слывет по праву смелым кантом!" -
так ответил гостю князь Хаси.
А когда веселье отшумело, и устали гости - сам хозяин
попрощался с каждым, уложил их и ушел в свою опочивальню.
Миновали две ночные стражи, и с постели Монца поднял братьев,
каждого рукой слегка ударив.
Понял он: сраженье будет грозным -
князь Хаси не зря о прошлом вспомнил...
Моща прочь ушел с дружиной братьев.
В этот час в горах уже светало.
"С добрым утром, Монца-друг, удачи"! -
говорит зашедший князь Хаси.
"Пусть тебя, Хаси, возлюбит Дела,
ибо слишком страшно описал ты
завтрашнюю битву, потому-то всех нас Монца разбудил так рано.
Он домой ушел, увел и братьев. А перед тобою - тот, кто служит:
лишь пастух остался одинокий", - так Хаси ответил Вдовий сын.
"Вдовий сын, поговори со мною,
смело все, что на сердце, поведай," -
Стал Хаси выспрашивать у канта.
"Расскажу тебе о том, что в сердце!
Князь Хаси, пусть не увидишь счастья,
пусть добра бесценного лишишься,
Если в бой, которого страшится
Монца-князь, не дашь пойти с тобою!" -
так пастух ответил одинокий...
Перед боем снарядились, будто княжичи, что посланы князьями.
Словно увозимые невесты, оба приготовились к дороге.
В сумки был свинец положен крымский,
а в другие - ссыпан чёрный порох.
Прибыли они к горе высокой.
"Ну, чеченский кант, возьми-ка в руки
мой турмал[подзорная труба] армянский, последи-ка
ты за походящим подкрепленьем.
Я же угоню табун заветный, дюжиною пастухов хранимый.
Будет наш!" - так молвил князь Хаси.
"Просьба у меня, мой князь, такая,
сам хочу табун угнать, ведь гордо
говорил средь мальчиков чеченских
и в далеком детстве на пхогане[сход, место обсуждения новостей].
Вырос - и в толпе чеченских кантов
вел такой же гордый разговор". -
И Хаси оставив на вершине, Сын Вдовы за табуном поехал.
Скачет он, турмал приставив к глазу.
"Мир вам, пастухи! Ваш князь со мною
вам прислал трехмесячную плату.
Я - раздатчик, ну-ка подходите, забирайте княжеские деньги,
становитесь в очередь, оружье на траву зеленую кладите!" -
так сказал пастух им одинокий...
Тут, беспечно положив оружье,
дюжина заплывших жиром, тучных
пастухов подходит для оплаты. И тогда одиннадцать связал он,
да послал двенадцатого с вестью,
чтобы рассказал посланец князю,
что там с пастухами приключилось.
Тростниковой жердью с пересвистом
Вдовий кант погнал табун бессчётный.
"Эй, салам алейкум, князь Хаси! Некому из пастухов поведать
обо всем, что с ними приключилось.
Что же с табуном теперь нам делать?" -
речь свою заводит Вдовий кант.
"Огласив всю землю диким криком,
словно он разрушить мир собрался,
так завоет, гневно затопочет, словно Делу напугать собрался,
ринется в погоню Черный Князь.
Здесь я, чтобы бой принять, останусь,
уводи табун", - сказал Хаси.
"Князь Хаси, мою исполни просьбу и сейчас меня оставь для боя,
сам же с табуном уйди скорее!" -
Вдовий кант домой Хаси отправив
с барсовым могучим табуном, встретил сам свирепую погоню.
"Черный Князь, пусть он вопит и воет,
словно Делу напугать собрался!
Удалец чеченский будет смел!" -
Сын Вдовы промолвил и остался,
и погони за собой дождался. Отдал Черный Князь ему салам:
"Станем ли, не покидая сёдел, беспощадно саблями рубиться,
или же с коней сойдем и насмерть
станем биться на сырой земле?" -
Черный Князь так предложил чеченцу.
"Нам ли умножать грехи без толку
и губить безгрешную скотину?
Нет, сразимся мы, сойдя на землю!" -
так ответил Вдовий кант на вызов.
Вот сошлись на бой, и юный воин,
целый день не евший и не пивший,
ослабел и стал к земле клониться.
Тут, узрев, что пошатнулся кант,
конь его стал рвать зубами князя,
начал бить, топтать, ломая кости
ворогу - чеченский бурый конь.
Черный Князь упал и не поднялся,
а чеченский воин вдруг очнулся.
Словно с мощью всей земли воспрянув,
голову он сносит с княжьих плеч...
"Устоял - так дальше не теряйся, выжил - умирать не собирайся,
не боялся - после не пугайся, и держись - подмога недалёко:
сокол я, что в тучах вьет гнездо!" -
так твердил Хаси, летя на помощь.
"Выжил я, не струсил, не погиб!
Пусть летит из тучи горный сокол,
соколенка он внизу найдет!" - отвечает кант неустрашимый.
"Расскажи мне, Вдовий Сын, как мог ты
совершить, что не под силу сильным?
Никому еще не удавалось
справиться с отважным Черным Князем!" -
Так Хаси промолвил удивленно.
"Пусть умру я, пусть навек лишусь я
милости твоей, мой друг любимый, если я и впрямь своею силой
одолеть сумел врага такого!" - отвечал правдиво Вдовий сын.
На три доли разделив добычу,
каждый взял треть табуна большого.
Третью часть коню определили.
"Часть, что твоему коню досталась,
сиротам раздай и отправляйся
В путь-дорогу, мой чеченский кант!
Мы, покуда живы, будем братья!
Впредь же с Монцой не ходи в походы!" -
так домой чеченца молодого провожал преславный князь Хаси.
В мире яркий свет распространился.
Утром же в селе раздался голос,
призывавший сирых и убогих, и признал тот голос Монца злой.
Братьев он своих созвал, как прежде,
сызнова во двор Вдовы явился:
"Вдовий кант, быстрее просыпайся! Матери заботливей я стану,
обучу тебя, как волк - волчонка!" -
Князь опять пообещал, и, снова,
встав, за ним отправился в дорогу
Вдовий кант, заставив мать заплакать,
ливень безутешных слез пролить. И опять - далекая дорога...
"Вдовий кант, возьми турмал армянский
и взойди на этот холм высокий,
оглядись, погибели земные светлым оком с высоты окинь!" -
так распорядился Монца злой.
"Монца, ты побойся гнева Делы! Слышал я, зовется Ненадёжным
этот холм, зачем же посылаешь?" -
Сын Вдовы так упрекает Монцу.
"Вдовий кант, чего ты испугался?
Я-то думал, ты не устрашишься,
если небо упадет на землю, полагал я, что не содрогнешься,
если поколеблется земля. Так бери турмал и поднимайся!" -
Монца-князь проговорил сурово.
Вот на холм поднявшись Ненадёжный,
кант для глаза свой турмал настроил,
Стекла подкрутил, дал свету яркость,
только не успел в турмал вглядеться,
треснул холм, и мигом провалился,
словно в пропасть, юный Сын Вдовы.
Монца же с березовою жердью стал его коня ловить, но, прянув,
уклонился конь от рук злодея и во двор хозяина вернулся.
В стойло встал, построенное кантом, и заржал, копытом ударяя,
как олень, что вдруг услышал выстрел.
Вышла мать-родительница канта:
"Чтоб ты сгинул, бурый конь любимый!
Умоляла я: не верь ты Монце!
Вижу: Монца совершил злодейство.
Уходи же, бурый конь любимый,
для таких, как сын мой, будь желанным,
для враждебных сыну - будь проклятьем!" -
вся в слезах она коня сгоняет веником березовым с подворья.
Жалобно он ржал, умчавшись в дебри,
жалобно он ржал, всходя на гору,
в землях неизведанных скитался.
Но однажды встретился с Хаси,
на охоте с черными борзыми.
Конь заржал и застучал копытом,
князь Хаси признал коня, подумал:
"Где же твой хозяин благородный?
Понял я: совершено злодейство.
Мы пойдем туда, где твой хозяин!
Там остановись, где он остался!"
за конем Хаси пустился следом.
Вскоре бурый конь с угрюмым князем
пред холмом стояли Ненадёжным.
"О, презренный мир! Ведь наши предки
этот холм назвали Ненадёжным!
Видно, в недрах он своих упрятал
друга моего."... - С коня сошедши,
ухо приложил к земле, послушал.
"Смерть пошли мне скорую, о Дела!" -
до Хаси донесся голос друга.
Ненадёжный холм Хаси копает, за ружье кремнёвое берётся.
В твердом месте - он стволом ударит,
в рыхлом - поработает прикладом.
Бурый конь пришел ему на помощь:
холм передними ногами рушит,
задними отбрасывает землю.
Верит конь: из мрачных недр на волю
выйдет молодой его хозяин.
"Погибай же ты, мой друг любимый!
Думал я, что ты не содрогнешься,
если небо упадет на землю! Отчего ж не смог ты удержаться
в этот миг от жалобного стона?" -
так воскликнул гневный князь Хаси.
"Пусть я Делу прогневлю, с тобою,
друг, рассорюсь, если опозорен
этим жалким, жалобным стенаньем
в миг, когда я расставался с жизнью,
Делу попросил о скорой смерти!" -
так ответил другу Вдовий сын.
Шумно веселясь и наслаждаясь радостями сладкими земными,
в дом Вдовы отправились друзья,
и всю ночь веселье продолжалось.
Но блеснуло солнце золотое, вышедший во двор Хаси услышал
клич, что раздавался у мечети:
"Все на свадьбу! Женятся сегодня
Монца-князь и дочь Дады. Спешите!
Кто к нам не придет, пускай подальше,
за Идал[Волга] зелёный, он уходит!"
Князь Хаси вбегает в дом в тревоге:
"Друг мой, с легкой поднимись с постели!
Монца злой, берущий нынче в жены
дочь Дады, уйти нам предлагает
за Идал, коль не придем на свадьбу!"
Стал безмерно Вдовий сын печален,
стал он чёрен как сама земля.
"Расскажи-ка мне, мой друг любимый,
отчего так сильно почернел ты,
почему расстроился так сильно,
что за грусть теперь тебя терзает?
Оттого ль, что Монца заберет в жены сладкую твою невесту?" -
начал друга спрашивать Хаси.
"Пусть я Делу прогневлю, с тобою,
друг, рассорюсь, если был на свете
кто-то у меня ее любимей, если дочь Дады в подлунном мире
более меня кого-то любит!" - горестно промолвил Сын Вдовы.
"Друг мой дорогой, даю я клятву, что сегодня сам перенесу я
со двора коварнейшего Монцы
свадьбу белую в твой двор печальный
или мира больше не вкушать мне! Черный твой тазит[траур] перенесу я
к дому Монцы с твоего двора - свадьбу на тазит я поменяю.
Эту клятву выполню сегодня!" -
князь Хаси отправился на свадьбу.
"Дайте, канты, свадебное право!
Покружусь с конем на белой свадьбе -
вот обычай нашего народа!" - на коне гарцует князь Хаси.
"Ах, сойдя с коня, затеять пляску -
наш обычай! - возглашает гордо, -
с лучшей девушкой повеселиться
надо после пляски!" - Позабавясь,
молвит: "После сладкого веселья на невесту поглядеть - такое
есть обыкновенье у народа!"
Потянулся к белой занавеске князь Хаси - глядит: невеста плачет!
Иссякают слезы - плачет кровью:
ведь насилье Монцы горько, жутко.
И спросил Хаси, найдя невесту:
"Делу прогневишь ты и лишишься
помощи моей, когда не скажешь
правды, почему сейчас ты плачешь?"
Девушка ответила Хаси: "Гость неведомый, меня послушай,
слух склони, внемли чистейшей правде:
жизни мне лишиться, если кто-то
мил мне, словно Вдовий кант, клянусь!" --
так невеста грустная сказала.
Тут Хаси схватил ее за локоть, на коня мгновенно перекинул,
усадил невесту за собой. Огласил холодным криком свадьбу:
"Жениха скорей ко мне зовите!" -
гневно вызвал Монцу князь Хаси.
"Умирай скорей, трусливый Монца!" - говорили о тебе чеченцы,
ненадежным - верно называли, ведь не постыдился ты упрятать
в недрах Ненадёжного холма юношу, славнейшего из кантов,
и забрал себе его невесту! Белую теперь справляешь свадьбу,
предаешься сладкому веселью,
но пришло возмездье, Монца злой!"
Голову клинком смахнув злодею,
снова закричал холодным криком:
"Все, кто старше тридцати, - останьтесь,
слезы проливайте на тазите!
Ну, а кто моложе тридцати, собирайтесь -
и пойдем на свадьбу!"
Во дворе Вдовы пируют гости. Занавеску белую повесил
князь Хаси для дочери Дады, дорогие ей вручил подарки.
Погулял семь дней на этой свадьбе
и, друзьям оставив наставленья, сам домой отправился Хаси.