заметки
ЛИРИЧЕСКИЙ КОНФОРМИЗМ
Эрих Фромм в своей знаменитой книге «Бегство от свободы» в качестве одного из «механизмов бегства» описывает автоматический конформизм, то есть инстинктивное стремление не выделяться из окружения, быть как все, восходящее к мимикрии животных рыб и насекомых. Выделиться из фона означает подвергнуть свою жизнь риску. Стать заметным, да, хорошо, но что с тобой сделают после того, как заметят?
Хороший вопрос, как говорят в Одессе.
Геродот отвечает на этот вопрос притчей. Один тиран послал гонца к другому узнать, как тот управляется со своим народом. Тиран вывел гонца на поле и стал вырывать колоски, возвышающиеся над другими, а затем, не сказав ни единого слова, отпустил гонца домой.
Недоумевающему гонцу ничего не оставалась, как рассказать своему повелителю, что делал тиран, к которому гонец был послан. На следующий день повелитель казнил наиболее выдающихся граждан своего государства. Тираны понимают друг друга без лишних слов.
К Десяти Заповедям матери прибавляют одиннадцатую: не высовывайся! Сиди тихо!
*
Какое все это имеет отношение к поэзии, самая суть которой - свобода и нонконформизм? Разве стремление выделиться, стать заметным, противопоставить себя толпе не лежит в основе поэтического высказывания? Даже если лирическое стихотворение - средство покорить красавицу (когда бы не Елена, что Троя вам одна, ахейские мужи), все равно нужно выделиться, победить соперников, оказаться единственным - хотя бы в глазах любимой. Хотя бы на час-другой.
И еще - мы инстинктивно ощущаем, что поэзия - это путь к свободе, это сбрасывание цепей повседневности - «Я сразу смазал карту будняя, плеснвши краску из стакана».
Путь поэта представляется на первый взгляд совершенно чуждым конформизму, соглашательству. Разве это не так?
Не так, конечно. Я сознательно пока откладываю классический пример поэтического конформизма - воспевание тиранического режима. Он слишком элементарен. Не менее примитивен и другой путь - избегание гражданской темы.
Я хочу затронуть ключевой вопрос - подчинение традиции, подражание, стремление, выделяясь, быть похожим. Индивидуальность в слиянии?
Конечно.
*
Прежде всего, индивидуальное поэтическое творчество, авторское самолюбие, все это принадлежности романтической модели творчества. Тысячелетия фольклорной традиции не знают идеи авторства и выделения творца из общего фона. Имя мастера в средние века - большая редкость. Ни Андрей Рублев, ни Феофан Грек не подписывают своих работ.
Шедевры древнерусской поэзии остаются в большинстве своем безымянными.
Я не случайно привел пример из иконописания. Рядом с Троицей Рублева - тысячи и тысячи икон на тот же сюжет. И шедевр Рублева одновременно слит с традицией и выделяется из общей массы. Выйти на свободу? И в помине этого нет. Противопоставить себя другим мастерам? Может быть. Но мы знаем, что Рублев работал в артели и использовал прориси. А прориси - чем вам не контурная карта, границы, за которые нельзя выходить?
*
Прориси русского стиха - регулярный ритм. Герои гениального поэта могут не отличать ямба от хорея. Но сам поэт обязать отличить анапест, который, как известно «в сухарнице как мышь копается», от дактиля. Рифма - пограничные войска. Сквозь их кордон просачивается белый стих. И верлибр давно разрушил эту границу, но поэты русские не спешат ринуться в эту брешь….
Ритм и рифма - жестокие рабовладельцы поэта: «и начальная мысль не оставит следа, как бывало и раньше раз сто… Так проклятая рифма заставит всегда говорить совершенно не то».
*
Что еще важно. Предок поэзии, так называемая «песня-пляска» традиционных культур, - действо совершенно неиндивидуальное, оно требует полного слияния с «мы». Никто не может претендовать на персональность высказывания, впрочем, текст здесь, как правило - совершенно примитивен. Участник его не может не быть конформистом, иначе - весь танец даст сбой и отлаженный веками механизм остановится.. . Хор не знает солиста. Но когда солист возвышает свой голос над хором - тогда начинается индивидуальное высказывание, впрочем, полностью подчиненное общему гармоническому строю.
*
Конформизм есть компромисс индивида с реальностью. В пользу реальности и к выгоде индивида. Компромисс есть взаимовыгодная сделка, где разменная монета не творчество, а одобрение окружения, деньги, а иногда - личная безопасность. Попытка значительного поэта пойти на компромисс всегда делает его жалким, это - явный провал. Поэзия - пострадавшая сторона. Сговор власти и поэта есть заговор против поэзии как таковой.
Компромисс есть адаптация. Психологи различают аллопластическую (изменение реальности) и аутопластическую (изменение себя) разновидности адаптации. Поэт чаще существо слабое - ему ли менять мир? Поэтому он либо подладится под реальный мир и погубит в себе творческое начало (А Державин с его «Фелицей»? -спросите вы. Что же, правила не без исключения. Но у меня встречный вопрос - а вы знаете наизусть «Фелицу»? Ну, я, к примеру знаю, но….»Властителям и судиям» мне как-то больше нравится). Не в силах изменить социум, изменить мир, поэт создает свой собственный иллюзорный мир, который принято называть башней из слоновой кости и живет в нем. Это изгнание - тоже разновидность компромисса.
*
Творческий конформизм начинается с подчинения принятым в данный момент истории формам самовыражения. Между тем, что ты хочешь сказать, и тем КАК ПРИНЯТО и принято ли вообще об этом говорить. Стихи Хлебникова или Заболоцкого нон-конформистские не из-за их тематики (у Хлебникова-то с тематикой как раз все было в порядке), а потому что в них разрушен канон СПОСОБА самовыражения.
Социум в таких случаях не рассуждает, хороши ли эти стихи или плохи. Это просто НЕ стихи, ведь стихи это = онегинская строфа, или я ошибаюсь? Поздравлялка - плохие стихи, а Айги - черт знает что такое, но не стихи. Подлое рифмованное прославление вождя - низкие стихи, но стихи. Верлибры - просто тексты.
Мне хватило трех лет, чтобы научиться рисовать, как Рафаэль и сорок лет для того, чтобы научиться рисовать так, как это делает ребенок - писал Пикассо.
*
В заключение я хочу вернуться к Фромму. Автоматический конформизм - бессознательная функция, это не низкий сознательный расчет. Это не советская практика писания т.н. «паровозов» -- «идейных стихов», к которым можно прицепить состав из нескольких искренних стихотворений.
Это - психологическое слияние с обществом - не с реальным, а с «идеальной конструкцией», которую людям навязывает власть.
Это «обожествление вождя». Это так называемое отождествление с агрессором, стокгольмский синдром творческой личности.
Именно этот вариант компромисса я встречаю у некоторых прекрасных поэтов в сегодняшней России. И это очень грустно….
Эрих Фромм в своей знаменитой книге «Бегство от свободы» в качестве одного из «механизмов бегства» описывает автоматический конформизм, то есть инстинктивное стремление не выделяться из окружения, быть как все, восходящее к мимикрии животных рыб и насекомых. Выделиться из фона означает подвергнуть свою жизнь риску. Стать заметным, да, хорошо, но что с тобой сделают после того, как заметят?
Хороший вопрос, как говорят в Одессе.
Геродот отвечает на этот вопрос притчей. Один тиран послал гонца к другому узнать, как тот управляется со своим народом. Тиран вывел гонца на поле и стал вырывать колоски, возвышающиеся над другими, а затем, не сказав ни единого слова, отпустил гонца домой.
Недоумевающему гонцу ничего не оставалась, как рассказать своему повелителю, что делал тиран, к которому гонец был послан. На следующий день повелитель казнил наиболее выдающихся граждан своего государства. Тираны понимают друг друга без лишних слов.
К Десяти Заповедям матери прибавляют одиннадцатую: не высовывайся! Сиди тихо!
*
Какое все это имеет отношение к поэзии, самая суть которой - свобода и нонконформизм? Разве стремление выделиться, стать заметным, противопоставить себя толпе не лежит в основе поэтического высказывания? Даже если лирическое стихотворение - средство покорить красавицу (когда бы не Елена, что Троя вам одна, ахейские мужи), все равно нужно выделиться, победить соперников, оказаться единственным - хотя бы в глазах любимой. Хотя бы на час-другой.
И еще - мы инстинктивно ощущаем, что поэзия - это путь к свободе, это сбрасывание цепей повседневности - «Я сразу смазал карту будняя, плеснвши краску из стакана».
Путь поэта представляется на первый взгляд совершенно чуждым конформизму, соглашательству. Разве это не так?
Не так, конечно. Я сознательно пока откладываю классический пример поэтического конформизма - воспевание тиранического режима. Он слишком элементарен. Не менее примитивен и другой путь - избегание гражданской темы.
Я хочу затронуть ключевой вопрос - подчинение традиции, подражание, стремление, выделяясь, быть похожим. Индивидуальность в слиянии?
Конечно.
*
Прежде всего, индивидуальное поэтическое творчество, авторское самолюбие, все это принадлежности романтической модели творчества. Тысячелетия фольклорной традиции не знают идеи авторства и выделения творца из общего фона. Имя мастера в средние века - большая редкость. Ни Андрей Рублев, ни Феофан Грек не подписывают своих работ.
Шедевры древнерусской поэзии остаются в большинстве своем безымянными.
Я не случайно привел пример из иконописания. Рядом с Троицей Рублева - тысячи и тысячи икон на тот же сюжет. И шедевр Рублева одновременно слит с традицией и выделяется из общей массы. Выйти на свободу? И в помине этого нет. Противопоставить себя другим мастерам? Может быть. Но мы знаем, что Рублев работал в артели и использовал прориси. А прориси - чем вам не контурная карта, границы, за которые нельзя выходить?
*
Прориси русского стиха - регулярный ритм. Герои гениального поэта могут не отличать ямба от хорея. Но сам поэт обязать отличить анапест, который, как известно «в сухарнице как мышь копается», от дактиля. Рифма - пограничные войска. Сквозь их кордон просачивается белый стих. И верлибр давно разрушил эту границу, но поэты русские не спешат ринуться в эту брешь….
Ритм и рифма - жестокие рабовладельцы поэта: «и начальная мысль не оставит следа, как бывало и раньше раз сто… Так проклятая рифма заставит всегда говорить совершенно не то».
*
Что еще важно. Предок поэзии, так называемая «песня-пляска» традиционных культур, - действо совершенно неиндивидуальное, оно требует полного слияния с «мы». Никто не может претендовать на персональность высказывания, впрочем, текст здесь, как правило - совершенно примитивен. Участник его не может не быть конформистом, иначе - весь танец даст сбой и отлаженный веками механизм остановится.. . Хор не знает солиста. Но когда солист возвышает свой голос над хором - тогда начинается индивидуальное высказывание, впрочем, полностью подчиненное общему гармоническому строю.
*
Конформизм есть компромисс индивида с реальностью. В пользу реальности и к выгоде индивида. Компромисс есть взаимовыгодная сделка, где разменная монета не творчество, а одобрение окружения, деньги, а иногда - личная безопасность. Попытка значительного поэта пойти на компромисс всегда делает его жалким, это - явный провал. Поэзия - пострадавшая сторона. Сговор власти и поэта есть заговор против поэзии как таковой.
Компромисс есть адаптация. Психологи различают аллопластическую (изменение реальности) и аутопластическую (изменение себя) разновидности адаптации. Поэт чаще существо слабое - ему ли менять мир? Поэтому он либо подладится под реальный мир и погубит в себе творческое начало (А Державин с его «Фелицей»? -спросите вы. Что же, правила не без исключения. Но у меня встречный вопрос - а вы знаете наизусть «Фелицу»? Ну, я, к примеру знаю, но….»Властителям и судиям» мне как-то больше нравится). Не в силах изменить социум, изменить мир, поэт создает свой собственный иллюзорный мир, который принято называть башней из слоновой кости и живет в нем. Это изгнание - тоже разновидность компромисса.
*
Творческий конформизм начинается с подчинения принятым в данный момент истории формам самовыражения. Между тем, что ты хочешь сказать, и тем КАК ПРИНЯТО и принято ли вообще об этом говорить. Стихи Хлебникова или Заболоцкого нон-конформистские не из-за их тематики (у Хлебникова-то с тематикой как раз все было в порядке), а потому что в них разрушен канон СПОСОБА самовыражения.
Социум в таких случаях не рассуждает, хороши ли эти стихи или плохи. Это просто НЕ стихи, ведь стихи это = онегинская строфа, или я ошибаюсь? Поздравлялка - плохие стихи, а Айги - черт знает что такое, но не стихи. Подлое рифмованное прославление вождя - низкие стихи, но стихи. Верлибры - просто тексты.
Мне хватило трех лет, чтобы научиться рисовать, как Рафаэль и сорок лет для того, чтобы научиться рисовать так, как это делает ребенок - писал Пикассо.
*
В заключение я хочу вернуться к Фромму. Автоматический конформизм - бессознательная функция, это не низкий сознательный расчет. Это не советская практика писания т.н. «паровозов» -- «идейных стихов», к которым можно прицепить состав из нескольких искренних стихотворений.
Это - психологическое слияние с обществом - не с реальным, а с «идеальной конструкцией», которую людям навязывает власть.
Это «обожествление вождя». Это так называемое отождествление с агрессором, стокгольмский синдром творческой личности.
Именно этот вариант компромисса я встречаю у некоторых прекрасных поэтов в сегодняшней России. И это очень грустно….