Старательный ученик.

[borisovichdk]

"...А на нейтральной полосе цветы
Необычайной красоты"

В. Высоцкий



У меня на работе есть коллега, который ежедневно, самой своей манерой общения, проверяет границы терпения, причем не только моего, но даже и гораздо более спокойных людей, чем я.

Придя на работу, он проходит на свое рабочее место, включает компьютер, и ... целый день прислушивается к чужим разговорам, в надежде ввернуть в любой диалог, пару своих едких комментариев, стараясь не только высмеять позицию говорящих, но и их самих.

Если есть хотя бы малейшая возможность сказать кому-нибудь гадость, то он ее обязательно использует. И даже если такой возможности нет, то он ее все равно найдет.

Спускаясь в столовую, в обеденный перерыв, он приветствует поварих, одной из своих милых фраз, о качестве их еды, которой можно травить крыс, и внешности самих поварих, которая помогает им разогнать оставшихся крыс, тех, что не добила их стряпня.

Однако, несмотря на эти свои комментарии о качестве пищи, он набирает себе всего что есть в меню, и заставив поднос тарелками, проходит к огромному длинному столу, за которым мы все сидим, но есть не начинает, а сидит и мучительно ждет, пока за столом, кто-нибудь кому-нибудь не пожелает доброго аппетита, и тогда уже, говорит одну и ту же фразу, повторяя ее изо дня в день:

-"Какое дело тебе до чужого аппетита. Ешь молча и смотри в свой тарелку!"

И вот уже только после этого, с чувством выполненного долга, начинает есть сам.

Делает он это гордо, и не спешно, и напоминает капитана корабля, который во время кораблекрушения, сначала спокойно смотрит как первыми покидают корабль крысы, потом пассажиры и моряки, и вот уже последним, гордо, и не торопясь, раскачивающейся походкой, уходит с тонущего судна.

Закончив обед, он возвращается назад, и опять, как охотник, часами терпеливо поджидающий в засаде добычу, ловко устроившись с подветренной стороны, чтобы его запах не спугнул чутких лесных зверей, сидит и ждет, что кто-то будет разговаривать между собой, и можно будет украсить их диалог парой удачных комментариев.

Иногда жизнь улыбается ему, и к нам заходят люди из других отделов. Он тут же оживляется, и предвкушая радость общения с новым человеком, доброжелательно встречает его какой-нибудь из своих дежурных фраз, о том что мы закрыты для посторонних, и уж по крайней мере для людей с таким низким показателем интеллекта как входящий, вход точно воспрещен.

Так изо дня в день, работает он с нами, бок о бок, всегда готовый поднять кому-нибудь настроение удачной фразой.
Мы то уже к нему привыкли, а вот незнакомые люди, бывают иногда здорово шокированы.

Так получилось, что сегодня, мы обедали с ним вдвоем, и никого кроме нас с ним не было, да и сам он сегодня, тоже был не таким, как обычно, а спокойным и тихим, и я решился попытаться узнать у него, что же заставляет его вести себя так агрессивно по отношению к другим.

И действительно, сегодня он был совершенно другим, и вместо язвительных замечаний, и едких фраз, он, спокойным и ровным голосом, совершенно не паясничая, рассказал мне, что этому стилю общения его научила сама жизнь.

А было это так. Когда-то давно, еще совсем молодым юношей, едва закончив какое-то военно-техническое учебное заведение, получив солидное образование, он, полный радужных надежд, и устремлений, пришел на свое первое место работы.

Холодная война была в самом разгаре, и быть специалистом по военному оборудованию было престижно, и к тому же экономически выгодно, и потому и он сам, и все его знакомые, были уверены, что ему очень повезло, когда он получил место и должность технического ответственного за состояние и готовность радаров в зоне противоракетной обороны, расположенного на маленьком островке в паре часов корабельного хода от Копенгагена.

В первый же свой рабочий день, он долго добирался до места работы на каком-то катере, предвкушая как он, наскоро познакомившись с новыми коллегами, тут же побежит осматривать новые модели радаров, которые должны были не допустить, чтобы страшные русские подобрались к Копенгагену незамеченными.

И сам коллектив, и то как его приняли, все это не было похоже на то, что он себе представлял. Несколько военных, угрюмо представились когда он пришел, пробормотали что-то недоброжелательно, и опять занялись своей работой.

Из "гражданских" был он только один, и он чувствовал себя очень чужеродно.
Он не был частью коллектива, и его явно не приняли.
-"Это наверное оттого, что я не военный", - решил он.

Как же выжить здесь, в этом коллективе из грубых людей, задавал он себе вопрос.
Когда его принимали на работу, то по словам начальника выходило так, что кроме него будет еще один «гражданский» специалист, какая-то немолодая уже женщина, с огромным опытом работы именно на этом месте. Но где же она?

И вдруг, дверь открылась, и она пришла - очень милая, с доброй улыбкой на губах, и приятным голосом поприветствовала всех, пожелав всем доброго утра.

Он уже было открыл рот, чтобы и ей пожелать, доброго утра, и представиться, но был прерван, страшным, шокирующим своей грубостью потоком ответом, всего остального коллектива.

- "Заткнись, старуха!"
- "Какое тебе еще доброе утро, для тебя это утро будет таким же отвратным как и все другие."
- "Опять приперлась, старая..."

раздался хор голосов. Глубоко потрясенный он молчал. Он не понимал, как можно так общаться с милой, пожилой женщиной, еще больше он не понимал, как она это терпит, и почему, так спокойно на это реагирует, и еще больше его мучило, что он уже боится пожелать ей в ответ доброго утра, чтобы не быть отвергнутым коллективом до конца, и окончательно не стать чужеродным здесь, совершенно противореча принятым здесь нормам.

Так сидел он, то краснел, то бледнел, корил себя за трусость, и не знал что предпринять, пока она сама не подошла к нему, и не представилась. Она рассказала, чем занимается, продемонстрировав при этом недюжинный ум, и эрудицию и глубокие знания.

После этого, они пошли вдвоем осматривать всю технику, и она показала ему особо место, куда нельзя заходить без риска испортить свое здоровье, из-за определенного вида излучений. Как раз в том месте, росли удивительной красоты полевые цветы.

Они ходили вместе по всему острову, и она рассказывала подробно и об оборудовании, и о специфике их работы, и он слушал ее со все возрастающим интересом. Она все больше и больше ему нравилась, и ее знания, и мягкая, доброжелательная манера речи.

И ему так приятно было с ней, и так страшно было возвращаться в их рабочую комнату, туда, где сидели эти грубияны, которые так ужасно разговаривали с ней.
Но как же она переносила все это, почему это не задевало ее?

И еще ему было страшно от того, что он не понимал, как ему вести себя. Должен ли он также грубо с ней разговаривать, как и все, чтобы влиться в коллектив, или остаться самим собой, и обращаться с ней вежливо, рискуя быть отвергнутым коллективом?

Эта мысль ужасно мучила его, и когда они вернулись в комнату, он так и не нашел ответа на свой вопрос.

Коллектив встретил их градом шуточек, причем достаточно грубых:

- "Что-то вы долго болтались по острову? Чем вы там занимались?"
- "Ну что старуха, заарканила юнца?" и т.д.

Ему было противно это слушать, было очень неприятно даже не столько из-за себя, сколько из-за того, как они обращались с ней. Это не выносимо, думал он, боясь высказать свои мысли вслух.

- "Прекратите, прекратите немедленно, свои дурацкие шутки, смените свой тон, относитесь к ней с уважением!"- хотелось крикнуть ему, но.. но ему не хватало смелости, и он опять то краснел, то бледнел, или делал вид, что внимательно изучает документацию.

Не в силах переносить это больше, он вышел из комнаты, пробормотав что-то, что ему надо посмотреть оборудование еще раз, и взвинченной походкой побежал в запретную, опасную для здоровья зону.

Он сидел там, смотрел на цветы и думал:

- "Я трус, я жалкий, трус, я не могу даже вступиться за эту прекрасную милую женщину. Я боюсь быть другим, быть не таким как все, пойти против мнения коллектива."

В запретной зоне было спокойно. Пели, не боясь излучений птички, потрясали своей красотой цветы. Ведь они не боятся быть красивыми и не практичными в этом грубом мире, думал он, глядя на цветы. Вон они какие, вопреки всему, вопреки жестокости этого мира.

И вдруг он почувствовал, что способен на поступок, что он решился.

- "Да, я поступлю так как я считаю нужным, а не так, как здесь принято! Я покажу им что у меня есть свое мнение, и что я способен не идти на поводу у дурацких правил коллектива! Я покажу им совершенно другое отношение к женщине!
Я.. я.. я подарю ей цветы!!! Вот сейчас соберу здесь букет самых красивых цветов, и подарю их ей, у всех на виду! Пусть увидят, что можно общаться с женщиной по-другому, без этих своих грубых шуток, а галантно!»

И подойдя до опасной близости к излучающему оборудованию он нарвал огромную охапку цветов, и задыхаясь от их дурманящего запаха побежал обратно в рабочую комнату.

Вбежав, он на глазах у всех, подошел к ней, и задыхаясь от волнения и гордости своей решимостью, протянул ей букет цветов.

Она молча, не понимая смотрела на него.
- "Что это?"- дрогнувшим голосом спросила она.
- "Это вам!" - пробормотал он, смущаясь.

Ее глаза предательски набухли, губы задрожали, и она, неожиданно хриплым голосом, сказала ему:

- "Я, я многое видела в жизни, но так... так надо мной не издевался никто..." - и убежала.

В комнате повисла гробовая тишина. Все, очень- очень мрачно смотрели на него.

- "Ты что это сделал, парень!?" - спросил его кто-то.

Все стали придвигаться к нему, и вид них был самый угрожающий. Кто-то из военных кинулся вслед за убежавшей женщиной, но вскоре вернулся, и сообщил, что она рыдает вовсю, и похоже, у нее настоящая истерика.

Кольцо вокруг него стало сжиматься теснее.

- " Ну ты подонок", -сказал кто-то, надвигаясь на него всей своей массой.-"Ты чего тут учудил? Мы с ней работали бок о бок много лет, прошли вместе и огонь и воду, и жили с ней душа в душу. Мы по своему любили ее и берегли ее как могли. И никто, никогда ее не оскорблял, да еще и так изощренно. Ты что думаешь, это тебе даром пройдет? Сейчас ты у нас узнаешь, как это, оскорблять нашего друга."

- "Да я не оскорблял, я не хотел, " - слова цеплялись друг за друга, и ему трудно было объяснить. - "Я наоборот... я потому что вы с ней грубо, а я наоборот.. я хотел, чтобы вот..ей цветы, что бы ей приятно..."

- "Приятно, значит, хотел сделать! Ну мы сейчас тебе покажем как это так сделать приятно! Она теперь бедная рыдает от твоего приятно, но сейчас и ты у нас поплачешь, да похуже чем она..."

- "Оставьте его!" - вдруг раздался ее голос. " Бог с ним, пусть это будет на его совести".

- "Ну, гляди, как знаешь" - сказали они ворча и нехотя отпустили его. Испуганный, сел он на свое место, и долго сидел, и думал, как же так получилось, что вот все произошло таким вот странным образом.

Несколько месяцев жизнь его там на работе была невыносимой. Все проходило очень странно - с ним никто не разговаривал, он ни с кем не разговаривал. Он чувствовал, что его ненавидят, и старательно и брезгливо обходят стороной. По утрам, он молча наблюдал, как утром на работу приходит она и говорит, всем свое "Доброе утро", а в ответ, ей несутся все те же грубые шутки, но при этом между ней и коллективом, прекрасная, гармония. А его не выносят на дух. От этого ему было ужасно горько на душе. Чувство обиды и одиночества душили его.
И в какой-то момент, он не выдержал, и тихо и робко, присоединился к коллективным шуткам. И то же стал называть ее старухой, которая приперлась, и говорить ей, что доброго утра не будет, а если и будет то не у нее.

Всеми, и ей и коллективом, это было встречено с одобрением, и вскоре, хотя некоторые и посматривали на него с недоверием, он был принят коллективом. Этого не было сказано, но он это почувствовал. Жизнь его вдруг наладилась, и в коллективе ему стало уютно. Он пил с коллегами пиво после работы, и они, говоря ему, да и друг другу всякие едкости, дружески похлопывали его по плечу, и от этого, на сердце его становилось радостно и светло. Незаметно летело время, и он с удивлением обнаружил однажды, что проработал целых десять лет и его контракт закончился. Холодная война пошла на убыль, его сократили, и он поискав работу, нашел место у нас на фирме.

И вот теперь, как пояснил мне он, он прекрасно, как рыба в воде, ощущает себя у нас, потому что научился, благодаря своим бывшим коллегам, и своему природному уму и своей склонности к анализу, как правильно общаться с людьми.