Николай Гумилёв. Поэзия Первой мировой войны.
«…Мой Поэт, поклонюсь тебе в строках,
Мою душу щемит слеза,
Ты прости, что могу в этих кроках,
Я пишу, заглянув в Небеса…
/Дмитрий Борисов НИКОЛАЮ ГУМИЛЁВУ/
24 августа 1914 г. Гумилёв был зачислен в 1-й эскадрон лейб-гвардии Ее Величества государыни императрицы Александры Федоровны уланского полка и 28 сентября, получив боевого коня, отправился на передовую, к границе с Восточной Пруссией.
К своему участию в войне Гумилёв отнесся очень серьезно. Он подготовил себя к сражениям. Он был отличный стрелок. Он был отважен. Уже в декабре 1914 г. улан Гумилёв был награжден Георгиевским крестом 4-й степени, а в январе 1915 г. произведен в младшие унтер-офицеры.
Летом 1915 г. Гумилёв награжден вторым Георгиевским крестом 3-й степени за спасение пулемета под огнем противника
28 марта 1916 г. Гумилёв получил первый офицерский чин прапорщика с переводом в 5-й Александрийский гусарский полк. Полк стоял севернее Двинска, на правом берегу Западной Двины. В апреле полк был направлен в окопы.
Новый 1917 год встретил в окопах, в снегу. Завершилась служба Гумилёва в 5-м Гусарском полку неожиданно. Полк был переформирован, а прапорщик Гумилёв направлен в Окуловку Новгородской губернии для закупки сена частям дивизии; там застала его Февральская революция и отречение императора Николая II от престола. Гумилёв разочарован. Себя считает неудачником, прапорщиком разваливающейся армии. В апреле 1917 г. из штаба полка пришло сообщение о награждении прапорщика Гумилёва орденом Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом, но поэт не успел его получить. Он добился командировки на Салоникский фронт, и 17 мая Анна Ахматова проводила мужа на крейсер. Но поскольку Россия была выведена из войны неслыханно позорным Брестским миром, Гумилёв в апреле 1918 г. возвратился домой, в Россию.
Командиру 5-го Александровского полка (Никитину)
В вечерний час на небосклоне
Порой промчится метеор.
Мелькнув на миг на темном фоне,
Он зачаровывает взор.
Таким же точно метеором,
Прекрасным огненным лучом,
Пред нашим изумленным взором
И Вы явились пред полком.
И, озаряя всех приветно,
Бросая всюду ровный свет,
Вы оставляете заметный
И - верьте - незабвенный след.
ГЕОРГИЙ ПОБЕДОНОСЕЦ
Идущие с песней в бой,
Без страха - в свинцовый дождь.
Вас Георгий ведёт святой -
Крылатый и мудрый вождь.
Пылающий меч разит
Средь ужаса и огня.
И звонок топот копыт
Его снегового коня…
Он тоже песню поёт -
В ней слава и торжество.
И те, кто в битве падёт,
Услышат песню его.
Услышат в последний час
Громовый голос побед.
Зрачками тускнеющих глаз
Блеснёт немеркнущий свет!
НОВОРОЖДЕННОМУ
С. Л.*
Вот голос томительно звонок -
Зовет меня голос войны, -
Но я рад, что еще ребенок
Глотнул воздушной волны.
Он будет ходить по дорогам
И будет читать стихи,
И он искупит пред Богом
Многие наши грехи.
Когда от народов - титанов,
Сразившихся, - дрогнула твердь,
И в грохоте барабанов,
И в трубном рычании - смерть, -
Лишь он сохраняет семя
Грядущей мирной весны,
Ему обещает время
Осуществленные сны.
Он будет любимец Бога,
Он поймет свое торжество,
Он должен! Мы бились много
И страдали мы за него.
<20 июля 1914 года>
*Стихотворение написано по случаю рождения 20 июля 1914 г. (ст. ст.) Сергея Лозинского, сына М. Л. Лозинского, впоследствии выдающегося математика (ум. 1985 г.).
НАСТУПЛЕНИЕ
Та страна, что могла быть раем,
Стала логовищем огня.
Мы четвертый день наступаем,
Мы не ели четыре дня.
Но не надо яства земного
В этот страшный и светлый час,
Оттого, что Господне слово
Лучше хлеба питает нас.
И залитые кровью недели
Ослепительны и легки.
Надо мною рвутся шрапнели,
Птиц быстрей взлетают клинки.
Я кричу, и мой голос дикий.
Это медь ударяет в медь.
Я, носитель мысли великой,
Не могу, не могу умереть.
Словно молоты громовые
Или волны гневных морей,
Золотое сердце России
Мерно бьется в груди моей.
И так сладко рядить Победу,
Словно девушку, в жемчуга,
Проходя по дымному следу
Отступающего врага.
<1914>
СМЕРТЬ
Есть так много жизней достойных,
Но одна лишь достойна смерть,
Лишь под пулями в рвах спокойных
Веришь в знамя Господне, твердь.
И за это знаешь так ясно,
Что в единственный, строгий час,
В час, когда, словно облак красный,
Милый день уплывет из глаз,
Свод небесный будет раздвинут
Пред душою, и душу ту
Белоснежные кони ринут
В ослепительную высоту.
Там Начальник в ярком доспехе,
В грозном шлеме звездных лучей,
И к старинной, бранной потехе
Огнекрылых зов трубачей.
Но и здесь на земле не хуже
Та же смерть - ясна и проста:
Здесь товарищ над павшим тужит
И целует его в уста.
Здесь священник в рясе дырявой
Умиленно поет псалом,
Здесь играют марш величавый
Над едва заметным холмом.
Конец 1914 - начало 1915 года
В госпитале постоянно посещали больных как сама Императрица Александра Феодоровна, так и Великие Княжны Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия. Гумилёв познакомился с ними. В начале 1990-х годов в ЦГАОРе был обнаружен написанный Гумилёвым в госпитале стихотворный экспромт-поздравление по случаю 15-летия Анастасии - "Ея Императорскому Высочеству Великой Княжне Анастасии Николаевне ко дню рождения" :
Сегодня день Анастасии,
И мы хотим, чтоб через нас
Любовь и ласка всей России
К Вам благодарно донеслась.
Какая радость нам поздравить
Вас, лучший образ наших снов,
И подпись скромную поставить
Внизу приветственных стихов.
Забыв о том, что накануне
Мы были в яростных боях,
Мы праздник пятого июня
В своих отпразднуем сердцах.
И мы уносим к новой сече
Восторгом полные сердца,
Припоминая наши встречи
Средь царскосельского дворца.
Прапорщик Н. Гумилёв.
Царскосельский лазарет.
Большой Дворец.
Ниже под стихами поставили свои подписи еще 15 раненых.
***
Она не однажды всплывала
В грязи городского канала,
Где светят, длинны и тонки,
Фонарные огоньки.
Ее видали и в роще,
Висящей на иве тощей,
На иве, еще Дездемоной
Оплаканной и прощенной.
В каком-нибудь старом доме,
На липкой красной соломе
Ее находили люди
С насквозь простреленной грудью.
Но от этих ли превращений,
Из-за рук, на которых кровь
(Бедной жизни, бедных смущений),
Мы разлюбим ее, Любовь?
начало 1915 года
РАЙ
Апостол Петр, бери свои ключи,
Достойный рая в дверь его стучит.
Коллоквиум с отцами церкви там
Покажет, что я в догматах был прям.
Георгий пусть поведает о том,
Как в дни войны сражался я с врагом.
Святой Антоний может подтвердить,
Что плоти я никак не мог смирить.
Но и святой Цецилии уста
Прошепчут, что душа моя чиста.
Мне часто снились райские сады,
Среди ветвей румяные плоды,
Лучи и ангельские голоса,
В немировой природы чудеса.
И знаешь ты, что утренние сны
Как предзнаменованья нам даны.
Апостол Петр, ведь если я уйду
Отвергнутым, что делать мне в аду?
Моя любовь растопит адский лёд,
И адский огнь слеза моя зальет.
Перед тобою темный серафим
Появится ходатаем моим.
Не медли более, бери ключи,
Достойный рая в дверь его стучит.
До 27 мая 1915 года
* * *
Священные плывут и тают ночи,
Проносятся эпические дни,
И смерти я заглядываю в очи,
В зелёные, болотные огни.
Она везде - и в зареве пожара,
И в темноте, нежданна и близка,
То на коне венгерского гусара,
А то с ружьём тирольского стрелка.
Но прелесть ясная живет в сознанье,
Что хрупки так оковы бытия,
Как будто женственно всё мирозданье,
И управляю им всецело я.
Когда промчится вихрь, заплещут воды,
Зальются птицы в чаяньи зари,
То слышится в гармонии природы
Мне музыка Ирины Энери*.
Весь день томясь от непонятной жажды
И облаков следя крылатый рой,
Я думаю: «Карсавина** однажды,
Как облако, плясала предо мной».
А ночью в небе древнем и высоком
Я вижу записи судеб моих
И ведаю, что обо мне, далёком,
Звенит Ахматовой сиренный стих.
Так не умею думать я о смерти,
И всё мне грезятся, как бы во сне,
Те женщины, которые бессмертье
Моей души доказывают мне.
<Конец 1914 - начало 1915>
*Ирина Энери (Ирина Алексеевна Сухотина, урожд. Горяинова; 1897-?) - девочка-вундеркинд, композитор и пианистка.
**Тамара Платоновна Карсавина (1885-1978) - выдающаяся балерина, которой Гумилёв посвятил стихотворение «Долго молили о танце мы Вас, но молили напрасно…» (1914).
***
И год второй к концу склоняется,
Но так же реют знамена,
И так же буйно издевается
Над нашей мудростью война.
Вслед за ее крылатым гением,
Всегда играющим вничью,
С победной музыкой и пением
Войдут войска в столицу. Чью?
И сосчитают ли потопленных
Во время трудных переправ,
Забытых на полях потоптанных,
И громких в летописи слав?
Иль зори будущие, ясные
Увидят мир таким, как встарь,
Огромные гвоздики красные
И на гвоздиках спит дикарь;
Чудовищ слышны ревы лирные,
Вдруг хлещут бешено дожди,
И всё затягивают жирные
Светло-зеленые хвощи.
Не всё ль равно? Пусть время катится,
Мы поняли тебя, земля!
Ты только хмурая привратница
У входа в Божие Поля.
Война
М. М. Чичагову
Как собака на цепи тяжелой,
Тявкает за лесом пулемет,
И жужжат шрапнели, словно пчелы,
Собирая ярко-красный мед.
А «ура» вдали - как будто пенье
Трудный день окончивших жнецов.
Скажешь: это - мирное селенье
В самый благостный из вечеров.
И воистину светло и свято
Дело величавое войны.
Серафимы, ясны и крылаты,
За плечами воинов видны.
Тружеников, медленно идущих,
На полях, омоченных в крови,
Подвиг сеющих и славу жнущих,
Ныне, Господи, благослови.
Как у тех, что гнутся над сохою,
Как у тех, что молят и скорбят,
Их сердца горят перед Тобою,
Восковыми свечками горят.
Но тому, о Господи, и силы
И победы царский час даруй,
Кто поверженному скажет: «Милый,
Вот, прими мой братский поцелуй!»
Николай Гумилев оказался одним из немногих поэтов эпохи Первой мировой войны, который решился внести не только поэтический вклад в будущую победу, но непосредственный - он в первые недели пошел добровольцем на фронт. Его боевой путь начался в Восточной Пруссии, затем пролегал через Русскую Польшу, а окончился в экспедиционном корпусе во Франции. Стихи Гумилева не только отличны патриотизмом и яркостью образов, но и отражают реалии военной жизни. Так, например, в «Наступлении» упоминается и немецкое превосходство в артиллерии, и тяжесть военных будней, и перебои с питанием. Обращение к теме женщин на войне и их подвига в качестве сестер милосердия - также одна из линий военной лирики поэта, что в свою очередь перекликается с русской публицистикой того периода. В стихах можно найти и типичные для пропаганды той эпохи религиозные мотивы, стремление приписать начавшейся войне эпитет «священной». Не удивительно и осмысление ее как благотворного конфликта для души нации и для каждого русского: именно так и пыталась выставить войну - увы, недальновидная - русская патриотическая интеллигенция (спутав человеческий подвиг Героев и братоубийственное действо, показав полное моральное банкротство, посчитав, что путь к всемирному счастью может лежать через кровь и страдания миллионов простых людей).
Nikołaj Gumilew
WOJNA
M.M. Cziczaginowi
Cekaem pod lasem charcze ciężko
Niczym na łańcuchu pies u wrót,
I szrapnele pszczelim rojem brzęczą,
W locie po jasnoczerwony miód.
A „uraa!” w oddali brzmi jak piosnka
Żeńców po skończonym znojnym dniu,
Powiesz; oto zmierzch i cicha wioska,
Po wieczerzy kładzie się do snu.
Jest zaprawdę święte i natchnione
Dzieło wojny, jej potężny ład,
Serafiny jasne, uskrzydlone
Za tyralierami kroczą w ślad.
Tych oraczy, co po polu krwawym
Ku okopom wroga muszą iść,
Siewców czynu i żniwiarzy sławy
Pobłogosław, Panie, wesprzyj dziś.
Jak w oraczach, zgiętych nas sochami,
Jak w proszących Ciebie, by ich strzec,
Serca w nich przed Tobą płoną, Panie,
Płoną serca wśród woskowych świec.
Ale temu daj, o Panie, siły,
I zwycięstwo, kiedy idzie w bój,
Kto pokonanemu powie: - Miły,
Przyjmij, bracie, pocałunek mój!”
1914 r.
tłum. Michał B. Jagiełło
ВСАДНИК
Всадник ехал по дороге,
Было поздно, выли псы,
Волчье солнце - месяц строгий -
Лил сиянье на овсы.
И внезапно за деревней
Белый камень возле пня
Испугал усмешкой древней
Задремавшего коня.
Тот метнулся: темным бредом
Вдруг ворвался в душу сам
Древний ужас, тот, что ведом
В мире только лошадям.
Дальний гул землетрясений,
Пестрых тигров хищный вой
И победы привидений
Над живыми в час ночной.
Очи круглы и кровавы,
Ноздри, пеною полны,
Конь, как буря, топчет травы,
Разрывает грудью льны.
Он то стелется по шири,
То слетает с диких круч,
И не знает, где он - в мире,
Или в небе между туч.
Утро. Камень у дороги
Робко спрятал свой оскал,
Волчье солнце - месяц строгий -
Освещать его устал.
На селе собаки выли,
Люди хмуро в церковь шли,
Конь один пришел весь в мыле,
Господина не нашли.
Февраль 1916
ОСЕНЬ
Оранжево-красное небо…
Порывистый ветер качает
Кровавую гроздь рябины.
Догоняю бежавшую лошадь
Мимо стекол оранжереи,
Решетки старого парка
И лебединого пруда.
Косматая, рыжая, рядом
Несется моя собака,
Которая мне милее
Даже родного брата,
Которую буду помнить,
Если она издохнет.
Стук копыт участился,
Пыль все выше.
Трудно преследовать лошадь
Чистой арабской крови.
Придется присесть, пожалуй,
Задохнувшись, на камень
Широкий и плоский,
И удивляться тупо
Оранжево-красному небу,
И тупо слушать
Кричащий пронзительно ветер.
Весна 1917 года
СЕСТРЕ МИЛОСЕРДИЯ
Нет, не думайте, дорогая,
О сплетеньи мышц и костей,
О святой работе, о долге…
Это сказки для детей.
Под попреки санитаров
И томительный бой часов
Сам собой поправится воин,
Если дух его здоров.
И вы верьте в здоровье духа,
В молньеносный его полет,
Он от Вильны до самой Вены
Неуклонно нас доведет.
О подругах в серьгах и кольцах,
Обольстительных вдвойне
От духов и притираний,
Вспоминаем мы на войне.
И мечтаем мы о подругах,
Что проходят сквозь нашу тьму
С пляской, музыкой и пеньем
Золотой дорогой муз.
Говорим об англичанке,
Песней славшей мужчин на бой
И поцеловавшей воина
Пред восторженной толпой.
Эта девушка с открытой сцены,
Нарумянена, одета в шелк,
Лучше всех сестер милосердия
Поняла свой юный долг.
И мечтаю я, чтоб сказали
О России, стране равнин:
- Вот страна прекраснейших женщин
И отважнейших мужчин.
Ответ сестры милосердия
…………………………………………………………
«…Омочу бебрян рукав в Каяле реце,
утру князю кровавые его раны на жестоцем теле».
«Плачь Ярославны»
………………………………………………………………
Я не верю, не верю, милый,
В то, что вы обещали мне,
Это значит, вы не видали
До сих пор меня во сне.
И не знаете, что от боли
Потемнели мои глаза.
Не понять вам на бранном поле,
Как бывает горька слеза.
Нас рождали для муки крестной,
Как для светлого счастья вас,
Каждый день, что для вас воскресный.
То день страданья для нас.
Солнечное утро битвы,
Зов трубы военной - вам,
Но покинутые могилы
Навещать годами нам.
Так позвольте теми руками,
Что любили вы целовать,
Перевязывать ваши раны,
Воспаленный лоб освежать.
То же делает и ветер,
То же делает и вода,
И не скажет им «не надо»
Одинокий раненый тогда.
А когда с победы славной
Вы вернетесь из чуждых сторон,
То бебрян рукав Ярославны
Будет реять среди знамен.
http://acheleranda.livejournal.com/284074.html
Бебрян рукав
омочю бебрянъ рукавъ въ Каяле реце,
В разных переводах это слово трактуется по-разному. У Жуковского и Заболоцкого - бобровый рукав (т.е. с бобровой опушкой). По последним сведениям - бебрян - это белая шелковая ткань особой выделки. Рукава верхней одежды знати делались длинными, такой рукав можно было омочить в реке, чтобы потом утирать им раны. Считалось, что именно шелк способен заживлять раны.
Река Каяла.
Ярославна летит по Дунаю, но рукав омочить хочет в Каяле-реке. Захотелось составить карту - географические места - Путивль, Каяла, Дунай, Днепр, половецкая земля.
Так вот вроде все существует. кроме реки Каялы. Это река покаяния. Хотя некоторые утверждают, что это может быть один из притоков Донца - Кагальник, Потугань, Калитва и другие - названий много.
ПРЕДЗНАМЕНОВАНИЕ
Мы покидали Соутгемптон,
И море было голубым,
Когда же мы пристали к Гавру,
То чёрным сделалось оно.
Я верю в предзнаменованья,
Как верю в утренние сны.
Господь, помилуй наши души:
Большая нам грозит беда.
<конец июня -
начало июля 1917>
Солнце духа
Как могли мы прежде жить в покое
И не ждать ни радостей, ни бед,
Не мечтать об огнезарном бое,
О рокочущей трубе побед.
Как могли мы… но еще не поздно,
Солнце духа наклонилось к нам,
Солнце духа благостно и грозно
Разлилось по нашим небесам.
Расцветает дух, как роза мая,
Как огонь, он разрывает тьму,
Тело, ничего не понимая,
Слепо повинуется ему.
В дикой прелести степных раздолий,
В тихом таинстве лесной глуши
Ничего нет трудного для воли
И мучительного для души.
Чувствую, что скоро осень будет,
Солнечные кончатся труды
И от древа духа снимут люди
Золотые, зрелые плоды.
Калининградская обл. Краснознаменский р-он, пос.Победино (Schillehnen).
Николай Степанович Гумилев (1886-1921) служил вольноопределяющимся в лейб-гвардии Уланском полку, который действовал осенью 1914 года в районе населенных пунктов Ширвиндт (Кутузово), Пилькаллен (Добровольск), Шилленен (Победино).
Н.С. Гумилёв был награжден солдатским Георгиевским крестом IV степени.
Памятный знак в честь Н.С. Гумилева работы скульпторов Л. Богатовой и О. Сальникова был установлен в 2002 году
* * *
За службу верную мою
Пред родиной и комиссаром
Судьба грозит мне, не таю,
Совсем неслыханным ударом.
Должна комиссия решить,
Что ждёт меня - восторг иль горе:
В какой мне подобает быть
Из трёх фатальных категорий.
Коль в первой - значит суждено:
Я кров приветный сей покину
И перееду в Camp Cournos
Или в мятежную Куртину.
А во второй - я к Вам приду -
Пустите в ход своё влиянье:
Я в авиации найду
Меня достойное призванье.
Мне будет сладко в вышине,
Там воздух чище и морозней,
Оттуда не увидеть мне
Контрреволюционных козней.
Но если б рок меня хранил
И отказался бы я в третьей,
То я останусь там где был,
А вы стихи порвите эти.
14(27) сентября 1917 года
«Взгляните: вот гусары смерти…»
Взгляните: вот гусары смерти!
Игрою ратных перемен
Они, отчаянные черти,
Побеждены и взяты в плен.
Зато бессмертные гусары,
Те не сдаются никогда,
Войны невзгоды и удары
Для них как воздух и вода.
Ах, им опасен плен единый,
Опасен и безумно люб,
Девичьей шеи лебединой
И милых рук, и алых губ.
Наименование "Бессмертные" александрийцы приобрели в кампании 1813 года. Тогда же появилась на киверах и "мёртвая голова". Неофициальная сначала, она позже была узаконена указом государя в ознаменование заслуг полка.
А предистория такова:
Александрийцы входили в состав русско-прусского корпуса под командованием маршала Блюхера, как известно, подслеповатого.
После одной из лихих атак, свидетелем которой он был, маршал приветствовал александрийцев, перепутав их с гвардейскими прусскими гусарами: - Привет вам, Гусары Смерти!
На что командовавший полком князь Мадатов возразил: - Ваше превосходительство ошиблись. Мы не Гусары Смерти.
- А кто же вы тогда?!
- Мы - бессмертные гусары!
Лихой ответ командира александрийцев так понравился императору Александру Первому, что он утвердил название "Бессмертные" за полком своим именным рескриптом.
* * *
Вдали от бранного огня
Вы видите, как я тоскую.
Мне надобно судьбу иную -
Пустите в Персию меня!
Наш комиссариат закрылся,
Я таю, сохну день от дня,
Взгляните как я истомился, -
Пустите в Персию меня!
На все мои вопросы: «Хуя!» -
Вы отвечаете, дразня,
Но я Вас, право, поцелую,
Коль пустят в Персию меня.
8 января 1918
МОЛИТВА МАСТЕРОВ
Я помню древнюю молитву мастеров:
Храни нас, Господи, от тех учеников,
Которые хотят, чтоб наш убогий гений
Кощунственно искал всё новых откровений.
Нам может нравиться прямой и честный враг,
Но эти каждый наш выслеживают шаг.
Их радует, что мы в борении, покуда
Петр отрекается и предает Иуда.
Лишь небу ведомы пределы наших сил,
Потомством взвесится, кто сколько утаил.
Что создадим мы впредь, на это власть Господня,
Но что мы создали, то с нами посегодня.
Всем оскорбителям мы говорим привет,
Превозносителям мы отвечаем - нет!
Упреки льстивые и гул молвы хвалебный
Равно для творческой святыни непотребны.
Вам стыдно мастера дурманить беленой,
Как карфагенского слона перед войной.
ФРАНЦИИ
Франция, на лик твой просветлённый
Я ещё, ещё раз обернусь,
И как в омут погружусь бездонный
В дикую мою, родную Русь.
Ты была ей дивною мечтою,
Солнцем стольких несравненных лет,
Но назвать тебя своей сестрою,
Вижу, вижу, было ей не след.
Только небо в заревых багрянцах
Отразило пролитую кровь,
Как во всех твоих республиканцах
Пробудилось рыцарское вновь.
Вышли кто за что: один - чтоб в море
Флаг трёхцветный вольно пробегал,
А другой - за дом на косогоре,
Где ещё ребенком он играл;
Тот - чтоб милой в память их разлуки
Принесли «Почётный легион»,
Этот - так себе, почти от скуки,
И средь них отважнейшим был он!
Мы собрались, там поклоны клали,
Ангелы нам пели с высоты,
А бежали - женщин обижали,
Пропивали ружья и кресты.
Ты прости нам, смрадным и незрячим,
До конца униженным, прости!
Мы лежим на гноище и плачем,
Не желая Божьего пути.
В каждом, словно саблей исполина,
Надвое душа рассечена,
В каждом дьявольская половина
Радуется, что она сильна.
Вот, ты кличешь: - «Где сестра Россия,
Где она, любимая всегда?»
Посмотри наверх: в созвездьи Змия
Загорелась новая звезда.
<весна-лето 1918 года>
Барабаны, гремите, а трубы, ревите, - а знамена везде взнесены.
Со времен Македонца такой не бывало грозовой и чудесной войны.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Кровь лиловая немцев, голубая - французов, и славянская красная кровь.
Лето 1920
Дмитрий Борисов
НИКОЛАЮ ГУМИЛЁВУ
……………………………..
". Но, если в бою кто-нибудь увидит,
что я не исполняю долга, -
стреляйте в меня"".
Прапорщик Н. Гумилёв солдатам.
………………………………………
Улан, гусар и кавалер -
Солдатам мужества пример,
И командирам всем пригож,
Как офицер. И тем хорош
Что парень славный, для друзей
Всегда найдёт строку к «налей»,
И милой Анечке в письме:
«Твой Коля» - пишет (о себе)…
… … … … … … … … … … … … …
…После боя еще напишет,
И закончит рукой своей:
«Золотое сердце России
Мерно бьется в груди моей.*»
Пощадила судьба Поэта,
Уберег его Бог в войну…,
Прострелили то сердце, не где-то,
А в России, в гражданском пылу.
Мой Поэт, поклонюсь тебе в строках,
Мою душу щемит слеза,
Ты прости, как могу в этих кроках,
Я пишу, заглянув в Небеса…
09.10.2013 6:41
с. Жигули
* из стихотворения Н.Гумилёва «НАСТУПЛЕНИЕ»1914г.
Autorzy projektu: Michał B. Jagiełło (Polska), Dmitrij Borisow (Rosja)
Авторы Проекта: Дмитрий Борисов (Россия, Тольятти), Михал Ягелло (Лодзь, Польша)
