ПОНЯТЬ И ПОБЕДИТЬ
Год назад я написал статью об ИГИЛ под названием «Острый вопрос (http://boris-yakemenko.livejournal.com/482115.html) (она была позднее опубликована в «Вестнике РУДН». (Серия «Всеобщая История». 2015. №1), оказавшейся весьма актуальной. С тех пор изменилось многое - ИГИЛ значительно усилилось, Россия начала с ним борьбу, впервые за последние 20 с лишним лет встав на защиту своих интересов и интересов союзников за пределами нашей страны. Недавно возник очень хорошо сделанный сайт http://killigil.ru/, на котором всегда можно посмотреть наши успехи в борьбе с ИГИЛ. Они есть и весьма заметные - не случайно начало борьбы России с ИГИЛ вызвало такое негодование у США и их колоний - от Турции до Саудовской Аравии. Ведь монополия на «наведение порядка» (вернее, его уничтожение) последние несколько десятков лет принадлежала исключительно США и странно было бы думать, что они легко откажутся от своих приоритетов. Особенно учитывая их «ересь американской исключительности» и болезненное, нарывающее национальное самолюбие, которое уязвить может кто угодно.
Нет сомнения, что наши успехи были бы еще масштабнее, если бы мы серьезнее проанализировали цивилизационное явление под названием ИГИЛ. Я спрашивал у многих людей (студентов, преподавателей и прочих), почему нужно бороться с ИГИЛ. В 90% случаев мне отвечали «потому, что они убивают людей, они террористы». Но по сравнению с тем, сколько людей убили США, ИГИЛ просто «невинная детская игра в крысу», как говорил О.Бендер. Порошенко тоже убивает людей, однако террористом его никто не называет, а совсем наоборот - террористами называют жителей юго-востока, которые сопротивляются шоколадному зайцу. В остальных 10% говорили, что они хотят построить «всемирный халифат» и они «угрожают нашему союзнику Сирии». Опять же, заявки на всемирный халифат делались неоднократно и всякий раз (учитывая полную разобщенность арабского, то есть исламского мира) это ничем не кончалось, так почему должно кончиться успехом сейчас. Последний аргумент полностью верен, но опять же, по риторике СМИ видно, что ИГИЛ больше чем угроза Сирии.
Так что такое ИГИЛ? Обратимся к статье. Сразу необходимо сказать, что сводить его только и только к жестокой террористической организации, связанной как с сирийскими, так и иракскими радикалами, неверно. Ибо это значит, что логика ответных действий понятна. Закрыть счета. Искоренить. Бомбить. Истребить. Стереть. Отомстить. Однако если пойти только по этому пути, цель будет достигнута лишь отчасти, ибо эта тактика уже не привела к успеху США.
Почему? Рассмотрим ситуацию внимательнее. Главная проблема политической стратегии Америки состоит в том, что Америка не желает видеть кардинальных перемен в мире и продолжает планировать политику настоящего и будущего, исходя из картины и стратегий прошлого. Так, можно обратить внимание на то, что, планируя войну в Ираке, США исходили из устаревшего положения о том, что субъектом войны обязательно должно быть некое государство. Когда же оказалось, что в Ираке главный противник не режим Хуссейна, а традиционные исламские общины, военная стратегия стала проваливаться, война из молниеносной стала перманентной, пришлось на ходу признавать, что религиозный фактор был выпущен из виду и забыть о химическом оружии, которое стало поводом. А сегодня Ирак охвачен борьбой между суннитами и шиитами, сводящими старые счеты, что в очередной раз заставляет на ходу менять стратегии и планы и, не найдя решения, поговаривать о том, что надо уходить. Все это накладывается на общую проблему кризиса смыслов, привычных схем и форм взаимоотношений, от личных, до религиозных и политических, диверсификацию политических и религиозных рынков, фрагментацию и деиерархизацию социальных структур, рост новых внесоциальных элит, потеря человеком прежних социальных, групповых, политических статусов. И в результате, по словам А.Пятигорского, «идеальное политическое воплощение протестантской парадигмы - война и научная (индустриальная) революция» больше не предлагают правильных решений, равно как и гегелевская парадигма мира и политических революций. Поэтому внешняя политика США сегодня представляет собой череду катастроф и провалов, приводящую к созданию все новых и новых нарывов и болячек и полное отсутствие хотя бы минимального успеха в любой области.
Из этой «вчерашней» установки происходит стремление втиснуть ИГИЛ в прокрустово ложе «силы международного терроризма», что является глубочайшим и пагубным заблуждением хотя бы потому, что для начала стоило бы заново определить, что такое эта самая «сила», так как прежние определения уже не актуальны. Иначе получается то же самое, как если бы во время эпидемии чумы боролись бы с некоей «болезнью». Но последние годы США и вся т.н. «постмодернистская культура» занимались именно тем, что лишали слова первоначального смысла и бесконечно расширяли понятийные границы. Это закономерно привело к тому, что хорошо известные, вроде бы понятные слова (например «терроризм», «сепаратизм», «тоталитаризм», «демократия», «свобода» и т.д.) лишились содержания и превратились в обертки, упаковку, опознавательные знаки, пароли, используемые в рамках определенных сообществ, а также стали средством, с помощью которого можно легко заморочить человека, сбить его с толку и, в конечном итоге, сделать своим сторонником. Поэтому, борясь с ИГИЛ, сегодня борются с «силами терроризма», хотя ИГИЛ это уже совершенно иное явление и терроризм там совсем не главное.
Также попытка всунуть ИГИЛ в привычные рамки, определить его категории в старых, привычных терминах связана и с тем, что на большинство вопросов, связанных с этим явлением, ни американские, ни европейские политики ответить не в состоянии. Отказ США помогать нынешнему иракскому режиму, когда последний напрямую попросил об этом, свидетельствует о том, что, похоже, в Америке начали кое-что понимать и искать ответы. Один исламский обозреватель спрашивает: «Если бы группировка желала убить всех «неверных», то стала ли бы она сотрудничать со светскими военными Саддама Хусейна? Или, если бы она состояла из сумасшедших фанатиков, то смогла бы наладить продажу нефти? Если бы ее целью было только заставить людей в жесткой форме следовать шариату, то устраивала бы детский фестиваль на контролируемой ею в Сирии территории, открывала бы клиники?» http://islamreview.ru/v-mire/devat-zabluzdenij-otnositelno-igila/
Но это далеко не все вопросы. Почему в Ираке армия фактически не сопротивлялась наступлению ИГИЛ? Почему ИГИЛ возникло именно сейчас? Почему в ИГИЛ так много европейцев и как удается убедить привыкшего к комфорту, безрелигиозного европейца (то есть считающего высшей ценностью человеческую жизнь) погибать в бою или взрываться на остановке? За что они взрываются? Как справедливо замечал Т.Э.Маршал, когда какое-то количество людей одновременно бежит в одном направлении, нужно задать два вопроса: «Куда они бегут?» и «От чего они убегают?» Видя терминологическую неудачу с «международным терроризмом», не стоит стараться объяснить «радикальным исламом» цель, к которой они бегут. Тем более вопрос «От чего они убегают?» все равно останется без ответа, а он не менее, если не более, важен.
Именно парадоксальная привлекательность ИГИЛ для европейцев остро ставит главный вопрос - о природе ИГИЛ, о его идеологии и ценностях, которые сегодня совершенно непонятны. А пока ИГИЛ представляют «скопищем террористов», эта же привлекательность делает «исламское государство» силой, рядом с которой «Аль Каеда» скоро может показаться «видами Палестины в волшебном фонаре». Ведущие западные политики уже обращают на это явление внимание. А.Меркель уже выразила сожаление по поводу «непонятной высокой притягательности и влияния ИГИЛ на европейскую молодежь». http://russian.irib.ir/news/ve-mire/item/234451 Европейцы в широком смысле (американцы, британцы, французы, бельгийцы, датчане) участвуют в боевых действиях ИГИЛ, как все остальные, режут головы журналистам, взрывают себя в Сирии и Ираке (вспомним теракт в иракской Бакубе, когда бельгийка Мюриэль Дегок взорвала себя вместе с американской войсковой колонной). Уже сегодня в рядах ИГИЛ воюют десятки тысяч выходцев из Европы.
«При этом стоит отметить, что только небольшая часть боевиков с Запада являются новообращенными мусульманами. Часто такого рода действия объясняются желанием молодых людей убежать из дома и найти свою истинную идентичность». http://newsland.com/news/detail/id/1424269/ Не случайно, как выясняется, многие, отправляющиеся из Европы на Ближний Восток и вливающиеся в ряды ИГИЛ, заказывают перед отъездом книжки типа «Коран для чайников» и «Ислам для чайников». То есть речь идет о том, чтобы просто не быть элементарным невеждой и побыстрее войти в среду своих единомышленников, так как главная и самая притягательная сила для этих людей содержится не в Исламе и не в возможности обрести рай с гуриями, а, очевидно, в чем-то другом, том, для чего Ислам лишь прикрытие.
Не менее важно и то, что в ИГИЛ бегут далеко не всегда маргиналы. Известный по многим роликам рослый палач пленников-европейцев оказался «Джихади Джоном», молодым лондонским рэпером, «покинувшим свой особняк стоимостью 1 млн. фунтов ради того, чтобы воевать на стороне «Исламского государства» в Сирии. Его называли восходящей звездой британского хип-хопа, пишет The Daily Mail. Как рассказал изданию близкий друг Бари, песни будущего джихадиста еще недавно ставили в эфире радио «Би-би-си» и сравнивали с ранним творчеством знаменитого британского рэпера Диззи Раскала». http://ohranka.com/2014/08/% То есть комфорт, популярность, огромные деньги и связанные с ними возможности (главные ценности современного западного мира) он обменял на возможность отрезать головы и жить в пещере или глинобитной хижине. Объяснить это только умопомешательством или маниакальными наклонностями невозможно - здесь все сложнее. И он такой не один.
Таким образом, в условиях глобальных трансформаций ИГИЛ, судя по всему, сегодня становится вызовом не политическому европейскому и американскому истеблишменту, а Западу и западному образу жизни в целом, предрекая глобальный конфликт цивилизаций. Не случайно ИГИЛ не ограничивается лишь вооруженным противостоянием, но активно обсуждает вопросы социальной справедливости, богословия, состояния современного мира. При этом привлечение в ряды ИГИЛ европейцев означает, что эти люди смогут перевести понятия, идеи, образы реальности, создаваемой ИГИЛ, на язык европейских понятий и сделать новую идеологию в условиях духовного и идеологического кризиса Запада привлекательной для тысяч людей.
Все это значительно осложняется тем, что европейский носитель идеологии ИГИЛ практически невидим в западном обществе, в отличие от арабов или африканцев, которые в большинстве все-таки имеют свои социальные ниши и сосредоточены в национальных кварталах. А если учесть данные норвежских ученых, согласно которым из девяти граждан западных стран, принимавших участие в военных действиях на Ближнем Востоке с 1990 по 2010 год, один продолжал заниматься террором и после возвращения (см. http://www.gazeta.ru/comments/2014/09/29_a_6241261.shtml), то Европа оказывается открыта и для принципиально нового типа терроризма, с которым будет невероятно сложно бороться и который при первых терактах создаст волну паники, мотивированной простым соображением «они уже среди нас».
Таким образом, попробуем предположить, что ИГИЛ есть выражение принципиально новой религиозности, условия для возникновения которой складывались последние несколько десятилетий. Тех самых десятилетий, в течение которых Европа перед лицом грядущей угрозы последовательно себя разоружала через протестантскую теологию «христианства без религии». Важнейшим из указанных выше условий явилось наступление эпохи «десекуляризации» в целом, без конфессиональных различий и выделения неких локальных социальных пространств. Красноречивым свидетельством интереса к теме являются интернет-поисковики - если в 2004 г. Google выдавал на слово Post-Secular лишь несколько тысяч ссылок, то в 2012 г. уже почти 70 млн. Однако наступление этой эпохи вовсе не означает, что мы будем иметь дело со старым добрым Исламом или ортодоксальным Христианством, вернувшимся в мэйнстрим. Речь идет именно о формировании принципиально новых религиозных направлений в Исламе и Христианстве, которые будут иметь самую отдаленную, прежде всего терминологическую связь первоисточником.
При этом нельзя забывать, что, как показывает исторический опыт, новые радикальные религиозные течения и направления не имеют смысла сам по себе, без диалектической оппозиции главной религии, религии, их породившей. А это значит, что глобальный конфликт изначально заложен в систему и заставить ее перестать воевать невозможно по определению, ибо как только система сложит оружие (в прямом и переносном смысле), она аннигилируется. ИГИЛ сегодня бросает вызов и Исламу и Христианству - не случайно, вербуя коренных европейцев, адепты подчеркивают, что христианство ушло сейчас в глубокую оборону, а ислам одерживает победу за победой.
Не видеть всего этого или пытаться оценивать происходящее в категориях ушедшего столетия это примерно то же, что слушать компакт диск на патефоне и пытаться по получаемым звукам понять, что на этом диске записано. Это значит, что Европа и Америка уже морально, стратегически проигрывают ИГИЛ. Исторический опыт убедительно показывает, насколько опасно демонстрируемое ныне европейскими политическими силами непонимание серьезности происходящего и сути явления. Монголы в свое время победили Европу не потому, что были сильнее, а потому что были носителями совершенно иной идеологии и стратегии, непонятной в европейских категориях. Услышав о приближении монголов, европеец думал «если что, попробуем договориться. Не поможет - попробуем откупиться. Не поможет - попробуем сразиться». Договориться не получалось, откупиться тоже, а европейская военная стратегия и тактика, которая представляла бой чередой красивых рыцарских поединков, полных благородства и изящества, разбивалась о представления монголов о войне, как об отчаянной и кровавой схватке, в которой для победы все средства хороши. Не говоря уже о том, что сабля оказалась эффективнее меча. То же самое было в начале Великой войны семьдесят лет назад, когда немцы руководствовались прямой и формально бесспорной логикой: за эту страну с Гулагом, Соловками, расстрелами, колхозным рабством, поруганными церквями и взошедшей над ней чудесным грузином воевать невозможно. Недопустимо. Немыслимо. И были убеждены, что их встретят, как освободителей. А люди поднялись и начали воевать. За Родину, за взошедшего грузина, забыв обиды, недоумения и счеты. И пока немцы сообразили, что здесь что-то не так, их уже гнали из-под Москвы.
Поэтому сегодня России необходимо постараться правильно понять, что такое ИГИЛ. Необходимо, прежде всего, для того, чтобы наши успехи были необратимы, для того, чтобы можно было не только уничтожать, но и перевербовывать, переобучать, предвосхищать и тем самым закрепить окончательно статус России, как спасительницы, а Путина как воина-освободителя.
Нет сомнения, что наши успехи были бы еще масштабнее, если бы мы серьезнее проанализировали цивилизационное явление под названием ИГИЛ. Я спрашивал у многих людей (студентов, преподавателей и прочих), почему нужно бороться с ИГИЛ. В 90% случаев мне отвечали «потому, что они убивают людей, они террористы». Но по сравнению с тем, сколько людей убили США, ИГИЛ просто «невинная детская игра в крысу», как говорил О.Бендер. Порошенко тоже убивает людей, однако террористом его никто не называет, а совсем наоборот - террористами называют жителей юго-востока, которые сопротивляются шоколадному зайцу. В остальных 10% говорили, что они хотят построить «всемирный халифат» и они «угрожают нашему союзнику Сирии». Опять же, заявки на всемирный халифат делались неоднократно и всякий раз (учитывая полную разобщенность арабского, то есть исламского мира) это ничем не кончалось, так почему должно кончиться успехом сейчас. Последний аргумент полностью верен, но опять же, по риторике СМИ видно, что ИГИЛ больше чем угроза Сирии.
Так что такое ИГИЛ? Обратимся к статье. Сразу необходимо сказать, что сводить его только и только к жестокой террористической организации, связанной как с сирийскими, так и иракскими радикалами, неверно. Ибо это значит, что логика ответных действий понятна. Закрыть счета. Искоренить. Бомбить. Истребить. Стереть. Отомстить. Однако если пойти только по этому пути, цель будет достигнута лишь отчасти, ибо эта тактика уже не привела к успеху США.
Почему? Рассмотрим ситуацию внимательнее. Главная проблема политической стратегии Америки состоит в том, что Америка не желает видеть кардинальных перемен в мире и продолжает планировать политику настоящего и будущего, исходя из картины и стратегий прошлого. Так, можно обратить внимание на то, что, планируя войну в Ираке, США исходили из устаревшего положения о том, что субъектом войны обязательно должно быть некое государство. Когда же оказалось, что в Ираке главный противник не режим Хуссейна, а традиционные исламские общины, военная стратегия стала проваливаться, война из молниеносной стала перманентной, пришлось на ходу признавать, что религиозный фактор был выпущен из виду и забыть о химическом оружии, которое стало поводом. А сегодня Ирак охвачен борьбой между суннитами и шиитами, сводящими старые счеты, что в очередной раз заставляет на ходу менять стратегии и планы и, не найдя решения, поговаривать о том, что надо уходить. Все это накладывается на общую проблему кризиса смыслов, привычных схем и форм взаимоотношений, от личных, до религиозных и политических, диверсификацию политических и религиозных рынков, фрагментацию и деиерархизацию социальных структур, рост новых внесоциальных элит, потеря человеком прежних социальных, групповых, политических статусов. И в результате, по словам А.Пятигорского, «идеальное политическое воплощение протестантской парадигмы - война и научная (индустриальная) революция» больше не предлагают правильных решений, равно как и гегелевская парадигма мира и политических революций. Поэтому внешняя политика США сегодня представляет собой череду катастроф и провалов, приводящую к созданию все новых и новых нарывов и болячек и полное отсутствие хотя бы минимального успеха в любой области.
Из этой «вчерашней» установки происходит стремление втиснуть ИГИЛ в прокрустово ложе «силы международного терроризма», что является глубочайшим и пагубным заблуждением хотя бы потому, что для начала стоило бы заново определить, что такое эта самая «сила», так как прежние определения уже не актуальны. Иначе получается то же самое, как если бы во время эпидемии чумы боролись бы с некоей «болезнью». Но последние годы США и вся т.н. «постмодернистская культура» занимались именно тем, что лишали слова первоначального смысла и бесконечно расширяли понятийные границы. Это закономерно привело к тому, что хорошо известные, вроде бы понятные слова (например «терроризм», «сепаратизм», «тоталитаризм», «демократия», «свобода» и т.д.) лишились содержания и превратились в обертки, упаковку, опознавательные знаки, пароли, используемые в рамках определенных сообществ, а также стали средством, с помощью которого можно легко заморочить человека, сбить его с толку и, в конечном итоге, сделать своим сторонником. Поэтому, борясь с ИГИЛ, сегодня борются с «силами терроризма», хотя ИГИЛ это уже совершенно иное явление и терроризм там совсем не главное.
Также попытка всунуть ИГИЛ в привычные рамки, определить его категории в старых, привычных терминах связана и с тем, что на большинство вопросов, связанных с этим явлением, ни американские, ни европейские политики ответить не в состоянии. Отказ США помогать нынешнему иракскому режиму, когда последний напрямую попросил об этом, свидетельствует о том, что, похоже, в Америке начали кое-что понимать и искать ответы. Один исламский обозреватель спрашивает: «Если бы группировка желала убить всех «неверных», то стала ли бы она сотрудничать со светскими военными Саддама Хусейна? Или, если бы она состояла из сумасшедших фанатиков, то смогла бы наладить продажу нефти? Если бы ее целью было только заставить людей в жесткой форме следовать шариату, то устраивала бы детский фестиваль на контролируемой ею в Сирии территории, открывала бы клиники?» http://islamreview.ru/v-mire/devat-zabluzdenij-otnositelno-igila/
Но это далеко не все вопросы. Почему в Ираке армия фактически не сопротивлялась наступлению ИГИЛ? Почему ИГИЛ возникло именно сейчас? Почему в ИГИЛ так много европейцев и как удается убедить привыкшего к комфорту, безрелигиозного европейца (то есть считающего высшей ценностью человеческую жизнь) погибать в бою или взрываться на остановке? За что они взрываются? Как справедливо замечал Т.Э.Маршал, когда какое-то количество людей одновременно бежит в одном направлении, нужно задать два вопроса: «Куда они бегут?» и «От чего они убегают?» Видя терминологическую неудачу с «международным терроризмом», не стоит стараться объяснить «радикальным исламом» цель, к которой они бегут. Тем более вопрос «От чего они убегают?» все равно останется без ответа, а он не менее, если не более, важен.
Именно парадоксальная привлекательность ИГИЛ для европейцев остро ставит главный вопрос - о природе ИГИЛ, о его идеологии и ценностях, которые сегодня совершенно непонятны. А пока ИГИЛ представляют «скопищем террористов», эта же привлекательность делает «исламское государство» силой, рядом с которой «Аль Каеда» скоро может показаться «видами Палестины в волшебном фонаре». Ведущие западные политики уже обращают на это явление внимание. А.Меркель уже выразила сожаление по поводу «непонятной высокой притягательности и влияния ИГИЛ на европейскую молодежь». http://russian.irib.ir/news/ve-mire/item/234451 Европейцы в широком смысле (американцы, британцы, французы, бельгийцы, датчане) участвуют в боевых действиях ИГИЛ, как все остальные, режут головы журналистам, взрывают себя в Сирии и Ираке (вспомним теракт в иракской Бакубе, когда бельгийка Мюриэль Дегок взорвала себя вместе с американской войсковой колонной). Уже сегодня в рядах ИГИЛ воюют десятки тысяч выходцев из Европы.
«При этом стоит отметить, что только небольшая часть боевиков с Запада являются новообращенными мусульманами. Часто такого рода действия объясняются желанием молодых людей убежать из дома и найти свою истинную идентичность». http://newsland.com/news/detail/id/1424269/ Не случайно, как выясняется, многие, отправляющиеся из Европы на Ближний Восток и вливающиеся в ряды ИГИЛ, заказывают перед отъездом книжки типа «Коран для чайников» и «Ислам для чайников». То есть речь идет о том, чтобы просто не быть элементарным невеждой и побыстрее войти в среду своих единомышленников, так как главная и самая притягательная сила для этих людей содержится не в Исламе и не в возможности обрести рай с гуриями, а, очевидно, в чем-то другом, том, для чего Ислам лишь прикрытие.
Не менее важно и то, что в ИГИЛ бегут далеко не всегда маргиналы. Известный по многим роликам рослый палач пленников-европейцев оказался «Джихади Джоном», молодым лондонским рэпером, «покинувшим свой особняк стоимостью 1 млн. фунтов ради того, чтобы воевать на стороне «Исламского государства» в Сирии. Его называли восходящей звездой британского хип-хопа, пишет The Daily Mail. Как рассказал изданию близкий друг Бари, песни будущего джихадиста еще недавно ставили в эфире радио «Би-би-си» и сравнивали с ранним творчеством знаменитого британского рэпера Диззи Раскала». http://ohranka.com/2014/08/% То есть комфорт, популярность, огромные деньги и связанные с ними возможности (главные ценности современного западного мира) он обменял на возможность отрезать головы и жить в пещере или глинобитной хижине. Объяснить это только умопомешательством или маниакальными наклонностями невозможно - здесь все сложнее. И он такой не один.
Таким образом, в условиях глобальных трансформаций ИГИЛ, судя по всему, сегодня становится вызовом не политическому европейскому и американскому истеблишменту, а Западу и западному образу жизни в целом, предрекая глобальный конфликт цивилизаций. Не случайно ИГИЛ не ограничивается лишь вооруженным противостоянием, но активно обсуждает вопросы социальной справедливости, богословия, состояния современного мира. При этом привлечение в ряды ИГИЛ европейцев означает, что эти люди смогут перевести понятия, идеи, образы реальности, создаваемой ИГИЛ, на язык европейских понятий и сделать новую идеологию в условиях духовного и идеологического кризиса Запада привлекательной для тысяч людей.
Все это значительно осложняется тем, что европейский носитель идеологии ИГИЛ практически невидим в западном обществе, в отличие от арабов или африканцев, которые в большинстве все-таки имеют свои социальные ниши и сосредоточены в национальных кварталах. А если учесть данные норвежских ученых, согласно которым из девяти граждан западных стран, принимавших участие в военных действиях на Ближнем Востоке с 1990 по 2010 год, один продолжал заниматься террором и после возвращения (см. http://www.gazeta.ru/comments/2014/09/29_a_6241261.shtml), то Европа оказывается открыта и для принципиально нового типа терроризма, с которым будет невероятно сложно бороться и который при первых терактах создаст волну паники, мотивированной простым соображением «они уже среди нас».
Таким образом, попробуем предположить, что ИГИЛ есть выражение принципиально новой религиозности, условия для возникновения которой складывались последние несколько десятилетий. Тех самых десятилетий, в течение которых Европа перед лицом грядущей угрозы последовательно себя разоружала через протестантскую теологию «христианства без религии». Важнейшим из указанных выше условий явилось наступление эпохи «десекуляризации» в целом, без конфессиональных различий и выделения неких локальных социальных пространств. Красноречивым свидетельством интереса к теме являются интернет-поисковики - если в 2004 г. Google выдавал на слово Post-Secular лишь несколько тысяч ссылок, то в 2012 г. уже почти 70 млн. Однако наступление этой эпохи вовсе не означает, что мы будем иметь дело со старым добрым Исламом или ортодоксальным Христианством, вернувшимся в мэйнстрим. Речь идет именно о формировании принципиально новых религиозных направлений в Исламе и Христианстве, которые будут иметь самую отдаленную, прежде всего терминологическую связь первоисточником.
При этом нельзя забывать, что, как показывает исторический опыт, новые радикальные религиозные течения и направления не имеют смысла сам по себе, без диалектической оппозиции главной религии, религии, их породившей. А это значит, что глобальный конфликт изначально заложен в систему и заставить ее перестать воевать невозможно по определению, ибо как только система сложит оружие (в прямом и переносном смысле), она аннигилируется. ИГИЛ сегодня бросает вызов и Исламу и Христианству - не случайно, вербуя коренных европейцев, адепты подчеркивают, что христианство ушло сейчас в глубокую оборону, а ислам одерживает победу за победой.
Не видеть всего этого или пытаться оценивать происходящее в категориях ушедшего столетия это примерно то же, что слушать компакт диск на патефоне и пытаться по получаемым звукам понять, что на этом диске записано. Это значит, что Европа и Америка уже морально, стратегически проигрывают ИГИЛ. Исторический опыт убедительно показывает, насколько опасно демонстрируемое ныне европейскими политическими силами непонимание серьезности происходящего и сути явления. Монголы в свое время победили Европу не потому, что были сильнее, а потому что были носителями совершенно иной идеологии и стратегии, непонятной в европейских категориях. Услышав о приближении монголов, европеец думал «если что, попробуем договориться. Не поможет - попробуем откупиться. Не поможет - попробуем сразиться». Договориться не получалось, откупиться тоже, а европейская военная стратегия и тактика, которая представляла бой чередой красивых рыцарских поединков, полных благородства и изящества, разбивалась о представления монголов о войне, как об отчаянной и кровавой схватке, в которой для победы все средства хороши. Не говоря уже о том, что сабля оказалась эффективнее меча. То же самое было в начале Великой войны семьдесят лет назад, когда немцы руководствовались прямой и формально бесспорной логикой: за эту страну с Гулагом, Соловками, расстрелами, колхозным рабством, поруганными церквями и взошедшей над ней чудесным грузином воевать невозможно. Недопустимо. Немыслимо. И были убеждены, что их встретят, как освободителей. А люди поднялись и начали воевать. За Родину, за взошедшего грузина, забыв обиды, недоумения и счеты. И пока немцы сообразили, что здесь что-то не так, их уже гнали из-под Москвы.
Поэтому сегодня России необходимо постараться правильно понять, что такое ИГИЛ. Необходимо, прежде всего, для того, чтобы наши успехи были необратимы, для того, чтобы можно было не только уничтожать, но и перевербовывать, переобучать, предвосхищать и тем самым закрепить окончательно статус России, как спасительницы, а Путина как воина-освободителя.