(no subject)
ЗАЯВЛЕНИЕ И РЕАКЦИЯ
Сегодня в нескольких газетах и в Интернете было распространено заявление движения «Наши» по поводу поджога офиса накануне двадцатитысячной акции «Русский марш - все свои»
«В ночь со 2 на 3 ноября 2009 г. несколько неизвестных забросали бутылками с зажигательной смесью офис Движения «Наши». Было повреждено имущество, бумаги. К сожалению, при ликвидации последствий пожара выяснилось, что в огне погибли книги и иконы, собранные для православных храмов Южной Осетии и Абхазии. Чудом не пострадали люди. В размещенном в Интернете ролике преступники осуждают движение за защиту интересов Российского государства, находятся на стороне тех, кто давно желает ослабления и распада России, кто против того, чтобы люди в нашей стране жили спокойно. Мы не знаем, кто это сделал, но нет сомнения в том, что целью данного преступления было запугать участников Движения «Наши» в преддверии акции национального единения.
Четыре дня мы ждали реакции правозащитного сообщества на совершенное преступление. Ее нет и, совершенно очевидно, не будет. Промолчала Алексеева, промолчал Пономарев, промолчала Памфилова, промолчали другие либеральные правозащитники. Стоит напомнить, что когда лидер нацболов Лимонов говорил «я фашист» и призывал «организовать скорейшее вымирание 60-80-летних», а также «плясать на их гробах», они молчали. Они молчали, когда Поткин говорил, что ему «ближе методы Гитлера». Они молчат, когда бутылками с зажигательной смесью забрасывается молодежная организация в центре Москвы. Они молчат, когда в Москве 3000 фашистов идут нацистским парадом с фашистскими знаменами со свастикой, которая запрещена в России, которые орут «Зиг Хайль», открыто призывают вооружаться и бить приезжих и всех «инородцев».
Где же Ваше осуждение преступников, г-жа Памфилова? Где же жесткая и непримиримая позиция Вашего совета? И где, госпожа Алексеева, Ваша бескомпромиссная оценка нацистского парада, или Вы опасаетесь обидеть тех, кого еще совсем недавно предлагали включить в общественный совет ГУВД? Где же Ваше решительное слово, г-н Пономарев?
Нет ни слов, ни заявлений, ни прокламаций. Есть молчание, которое, как известно, знак согласия. Согласия с фашистами, согласия с фашистскими флагами, с призывами к убийствам и насилию. Именно поэтому сегодня начали загораться офисы антифашистских организаций, иконы и книги. Завтра при их молчаливом покровительстве от рук фашистов и националистов начнут гибнуть люди. Поэтому сегодня мы обязаны выступить не только против фашистов, бритоголовых экстремистов, призывающих к насилию и погромам, но и против их молчаливых покровителей. Хватит ждать, когда они начнут защищать наши права. Не начнут. Ведь мы не нацболы, не Подрабинек и не поджигатели. Пора самим защитить себя».
Надо ли говорить о том, что т.н. «правозащитники», упорно защищающие фашистов и маргиналов типа фюрера Лимонова, пожар или «не заметили» или не сочли для себя важным поводом. «А они ко мне не обращались», - говорит Алексеева. И хотя Подрабинек к ней тоже не обращался, его «травлю» она заметила. Но даже если бы «Наши» и обратились, шансов бы не было. Почему? Позвольте привести замечательную фразу Алексеевой целиком. «Если они ко мне обратятся, и я увижу, что у «Наших» действительно очень тяжелое положение и этот поджег для них - серьезный урон, может быть я над этим и задумаюсь, но пока я не вижу для этого оснований».
Чувствуете? Обратим внимание, сколько соратница Лимонова поставила предохранителей. «Если обратятся» - раз. Предположим, обратились. Но не тут то было. «И я увижу, что у «Наших» действительно очень тяжелое положение и этот поджег для них - серьезный урон» - два. Прежде чем защитить, Алексеева будет анализировать, вызывать экспертов, оценивать урон, пересчитывать каждый стул. Глядишь, года два уйдет. А там сами понимаете либо…либо… Но вот, предположим, протекли эти годы и действительно есть серьезный урон. Но Алексеева не дремлет. «Может быть я над этим и задумаюсь» - три и четыре. Может, задумается, а может и нет. Посоветуется, запросит Запад, Лимонова. И даже если все советы окажутся в пользу «Наших» - она наконец торжественно и печально - нет, не обратится, не выступит, не возмутится - «задумается». Уйдет в себя. Глубоко и сосредоточенно.
Ну, какова яркость правозащитной мысли. Тянет на Пулитцеровскую премию. Вот ее правозащитный коллега Кривенко был проще. Зачем защищать, обращаться, выступать? «Это дело милиции, - говорит он, - они должны этот случай проверить и возбудить уголовное дело». И все. Это же, как уже говорилось, не лимоновские фашисты. Пусть милиция и разбирается. Причем здесь они, правозащитники?
А теперь хотелось бы повторить заключительные слова заявления. «Хватит ждать, когда они начнут защищать наши права. Не начнут. Пора самим защитить себя». И показать всем, чего стоит определенная часть отечественной правозащиты, зависящей от кого угодно (прежде всего, от американских грантов), кроме совести и чести.