Между первой и второй - перерывчик небольшой. Продолжение
Начало тут.
Часть 3. Мои «сокамерники»
Первым в тут, ещё накануне в пятницу, заехал Саня-зек. Фас и профиль выдавали в нём бывшего и гордого сидельца, о чём сам Саня неоднократно упоминал. Сидел он по тяжким, из своих 54 лет более 20 провёл в местах, не столь отдалённых. История умалчивает его повод для попадания в больничку, но знаю, что здесь он уже был. Саня пролежал на больничной шконке 10 дней, а потом написал отказ от дальнейшего лечения и тихо отбыл домой, по которому сильно заскучал.
Вторым в палату попал Валера-тихий. Валера был тих, почти ни с кем не контачил, из палаты почти не выходил. Мы все, включая нянек, рукожопили понемногу, но Валера-тихий был самым выдающимся рукожопом и ронял на пол всё, что попадалось ему в ручки - еду, вещи, зарядки, телефоны… В итоге через 18 дней его пребывания в палате пришла его жена, она взяла в одну руку самого Валеру, в другую - его вещи, после чего пара отбыла в неизвестном направлении, попрощавшись с остальными обитателями палаты. Как и в первом случае, история умалчивает валерино попадание в отделение сосудистой неврологии, где все мы внезапно для себя оказались.
Третьим в палате стал смешной старичок Колясик 73 лет. Не по возрасту бойкий, он собирал больше всех ругательств от нянек-уборщиц просто за своё существование. Но уверенно посылал их в хуй. Через 10 дней Колясику пообещали амнистию, но заперли ещё на 4 дня. Кончилось тем, что дед, два дня до попадания в больничку сшибавший углы в своей квартире, тоже написал отказ от продолжения банкета и его отпустили с простудой и температурой, которую он подцепил уже на больничной койке.
Четвёртым оказался я, а пятым заехал Витя-громкий, которого через полсуток привезли в ночи. Витя, у которого в его 68 внезапно «отстегнулась» левая нога прямо посреди улицы. Витя-громкий потчевал нас байками про свой армейский дембель и ФМ-радиостанциями, которые постоянно и громко включал нам всем на своём телефоне, а ещё много и громко кашлял. В итоге у Вити обнаружили тромб в башке, перевели в хирургию, откуда он и смотал через два дня - операцию ему так и не сделали, давление высокое, отпустили на все четыре стороны.
Уже на свободную санину койку заехал юный Макс-зожник, ему было всего 34, когда отказали ноги. А поскольку Максик был зожником, не курил и не пил, выглядел лет на 20, все утютюшки от нянек доставались именно ему. Его любил весь этаж. Как бывший диспетчер горэлектросети, зожник собрал тревожную сумку, содержимое которой позволяло несколько недель прожить автономно целому мужику. Его то и дело баловали различными плюшками из дома, но не знали, как лечить такого молодого, к тому же зожника. В конце концов, нашли у него грыжу в пояснице и пообещали выписать вскоре после меня.
Последним уже в последние больничные выхи заехал Неизвестный, который сообщил, что не помнит, как его зовут и демонстративно отвернулся от всех в своей кровати. Но мы узнали, что зовут его тоже Николаем (дед Колясик ещё наличествовал), что ему 58 и что он якобы попал в ДТП и ничего не помнит. С ним больше остальных занимались ЛФК и логопедша. Они и с остальными занимались, бывало.
Гадкий я.
Часть 4. «Ты тут никто и звать тебя никак!»
Разумеется, как курящий пациент я не буду раскрывать все места, где мы курили, но там, где мы обычно собирались, всегда было полно народу, в т.ч. и медицинского, хотя курить в больницах нынче строжайше запрещено под угрозой солидных штрафов (до 1500 рублей), больным и вовсе светит выписка с нарушением режима. Но мы все курили, включая нянек и медсестёр.
Однажды идёт сверху одна фифа в белом халате и такая в мою сторону: мол, фуфуфу, как не стыдно! «Стыдно, когда видно!» - грубо буркнул ей я, а стоявший ниже по лестнице зек и вовсе выдал:
-Слышь, матрёшка, командовать будешь у себя на этаже, а на лестнице этой ты никто и звать тебя никак! Будешь тут залупаться - на перо посадят! Усекла?
Чуть спортив воздух, фифа немедленно растворилась в воздусях.
Был ещё случай, когда на уже тёмной лестнице ко мне пристала какая-то медсеструха с этажей выше:
- А хотите, я вас оштрафую?
- Нет, не хочу. А хотите, я вас?
- А меня-то за что? Я медсестра!
- А за то, что вы из себя корчите пожарного инспектора, а вдруг он я? И я вас штрафану за это!
- Ой, всё! - и побежала вниз бегом со смехом.
(Окончание следует)
Часть 3. Мои «сокамерники»
Первым в тут, ещё накануне в пятницу, заехал Саня-зек. Фас и профиль выдавали в нём бывшего и гордого сидельца, о чём сам Саня неоднократно упоминал. Сидел он по тяжким, из своих 54 лет более 20 провёл в местах, не столь отдалённых. История умалчивает его повод для попадания в больничку, но знаю, что здесь он уже был. Саня пролежал на больничной шконке 10 дней, а потом написал отказ от дальнейшего лечения и тихо отбыл домой, по которому сильно заскучал.
Вторым в палату попал Валера-тихий. Валера был тих, почти ни с кем не контачил, из палаты почти не выходил. Мы все, включая нянек, рукожопили понемногу, но Валера-тихий был самым выдающимся рукожопом и ронял на пол всё, что попадалось ему в ручки - еду, вещи, зарядки, телефоны… В итоге через 18 дней его пребывания в палате пришла его жена, она взяла в одну руку самого Валеру, в другую - его вещи, после чего пара отбыла в неизвестном направлении, попрощавшись с остальными обитателями палаты. Как и в первом случае, история умалчивает валерино попадание в отделение сосудистой неврологии, где все мы внезапно для себя оказались.
Третьим в палате стал смешной старичок Колясик 73 лет. Не по возрасту бойкий, он собирал больше всех ругательств от нянек-уборщиц просто за своё существование. Но уверенно посылал их в хуй. Через 10 дней Колясику пообещали амнистию, но заперли ещё на 4 дня. Кончилось тем, что дед, два дня до попадания в больничку сшибавший углы в своей квартире, тоже написал отказ от продолжения банкета и его отпустили с простудой и температурой, которую он подцепил уже на больничной койке.
Четвёртым оказался я, а пятым заехал Витя-громкий, которого через полсуток привезли в ночи. Витя, у которого в его 68 внезапно «отстегнулась» левая нога прямо посреди улицы. Витя-громкий потчевал нас байками про свой армейский дембель и ФМ-радиостанциями, которые постоянно и громко включал нам всем на своём телефоне, а ещё много и громко кашлял. В итоге у Вити обнаружили тромб в башке, перевели в хирургию, откуда он и смотал через два дня - операцию ему так и не сделали, давление высокое, отпустили на все четыре стороны.
Уже на свободную санину койку заехал юный Макс-зожник, ему было всего 34, когда отказали ноги. А поскольку Максик был зожником, не курил и не пил, выглядел лет на 20, все утютюшки от нянек доставались именно ему. Его любил весь этаж. Как бывший диспетчер горэлектросети, зожник собрал тревожную сумку, содержимое которой позволяло несколько недель прожить автономно целому мужику. Его то и дело баловали различными плюшками из дома, но не знали, как лечить такого молодого, к тому же зожника. В конце концов, нашли у него грыжу в пояснице и пообещали выписать вскоре после меня.
Последним уже в последние больничные выхи заехал Неизвестный, который сообщил, что не помнит, как его зовут и демонстративно отвернулся от всех в своей кровати. Но мы узнали, что зовут его тоже Николаем (дед Колясик ещё наличествовал), что ему 58 и что он якобы попал в ДТП и ничего не помнит. С ним больше остальных занимались ЛФК и логопедша. Они и с остальными занимались, бывало.
Гадкий я.
Часть 4. «Ты тут никто и звать тебя никак!»
Разумеется, как курящий пациент я не буду раскрывать все места, где мы курили, но там, где мы обычно собирались, всегда было полно народу, в т.ч. и медицинского, хотя курить в больницах нынче строжайше запрещено под угрозой солидных штрафов (до 1500 рублей), больным и вовсе светит выписка с нарушением режима. Но мы все курили, включая нянек и медсестёр.
Однажды идёт сверху одна фифа в белом халате и такая в мою сторону: мол, фуфуфу, как не стыдно! «Стыдно, когда видно!» - грубо буркнул ей я, а стоявший ниже по лестнице зек и вовсе выдал:
-Слышь, матрёшка, командовать будешь у себя на этаже, а на лестнице этой ты никто и звать тебя никак! Будешь тут залупаться - на перо посадят! Усекла?
Чуть спортив воздух, фифа немедленно растворилась в воздусях.
Был ещё случай, когда на уже тёмной лестнице ко мне пристала какая-то медсеструха с этажей выше:
- А хотите, я вас оштрафую?
- Нет, не хочу. А хотите, я вас?
- А меня-то за что? Я медсестра!
- А за то, что вы из себя корчите пожарного инспектора, а вдруг он я? И я вас штрафану за это!
- Ой, всё! - и побежала вниз бегом со смехом.
(Окончание следует)