две Марии
В деталях я историю Марии Стюарт знаю плохо, что уж там. Остался в памяти корпус книг по тюдоровской Англии да роман Цвейга, после которого в голове - именно романический шум в ушах, и какие-то еще розовые сопли прилипают к страницам при перелистывании. Изучать Марию Стюарт по книгам о великой Елизавете дело, прямо скажем, сомнительное - все равно что Ричарда Третьего по пьесам Шекспира. Точней всего мое отношение к этой королеве выражено Бернардом Шоу в «Смуглой леди сонетов» и, понятное дело, опять-таки реплика вложена в уста Бесс Тюдор:
- С этими кошками, которые лезут на трон, когда им место только на коленях у мужчин, разговор должен быть короткий…
Но, как выясняется, если копать чуть глубже эмоций, даже про кошечек разговор получается долгий. От копания в жизни Марии Стюарт меня постоянно останавливает глубокое раздражение, потому что количество совершенных ею нелепостей выходит за грани разумного, но теперь-то еще возникает другой вопрос: откуда что взялось? Было ведь определенное сходство в судьбе двух Марий, матери и дочери - Марии де Гиз и Марии Стюарт, так почему же жизнь обеих сложилась столь различно? И могла ли Мария Стюарт повести себя по-другому в тех обстоятельствах, в которых находилась?
Мария де Гиз, мать:
Мария Стюарт, дочь, в трауре по первому мужу:
Начнем с начала. В январе 1543 года королева-вдова Мария де Гиз и регентский совет Шотландии голову сломал над смешным, но очень насущным вопросом: за кого выдать замуж новорожденную королеву Марию Стюарт? Английский принц Эдуард, принятый для вида по Гринвичскому договору в мужья, конечно, не устраивал профранцузскую партию и саму Марию де Гиз, за шотландца ее никоим образом нельзя было выдавать замуж (ввиду бунта лордов - ни один из них не стал бы подчиняться мужу королевы, как королю, и каждый желал быть на этом месте), а французский принц, за которого ее желала бы выдать мать , отсутствовал в природе - брак Генриха Валуа и Екатерины Медичи на тот момент был бездетен… Я подробно останавливаюсь на этом, потому что три брака Марии Стюарт очень уж характеризуют отличие матери от дочери… Там дальше вмешалась пословица, что или эмир умрет, или ишак (в данном случае, сначала умер Генрих Тюдор, а за ним уже и его сын Эдуард, первый жених Марии), и родился тот самый несчастный французский принц, но… заметим для себя, что на момент ее рождения уже было твердо и четко обговорено, что ее нельзя выдавать замуж за 1) шотландца; 2) не принца, пусть даже и с примесью королевской крови. Это была аксиома.
Второе. Возраст и предшествующие обстоятельства. Мария де Гиз оказалась в Шотландии, будучи двадцатидвухлетней вдовой, пережившей смерть любимого мужа и сына-младенца. Ее брак с Джеймсом V был, скорей, политической и хозяйственной договорённостью, нежели браком по любви. Однако она честно за четыре коротких года попыталась стать своей в Шотландии, даже выучив шотландский. У нее, возможно, не было времени обрести пылких сторонников, но у нее было время оглядеться к моменту, когда оба ее сына от Джеймса умерли, шотландцев разгромили при Солуэе, король слег и умер в горячке - а она родила в Линлитгоу своего пятого (и единственно дожившего до зрелого возраста) ребенка. Дочь, королеву. До приезда в Шотландию жизнь Марии де Гиз складывалась более чем благополучно - любящие родители (позволившие ей даже во втором браке принять самостоятельное решение, за кого из женихов выходить), теплые семейные отношения, никакого отношения к большой политике.
Мария Стюарт видела свою мать полтора раза в жизни и была воспитана при французском дворе своей бабушкой, Антуанеттой Бурбон, герцогиней Гиз, а также дядьями, и, спросите вы, откуда ей-то было обрести образцы подражания, раз сильной женщины не было возле? В том-то и дело, что полезных дам вокруг было предостаточно: Антуанетта Гиз, Екатерина Медичи, Диана де Пуатье. Все три умные, одна красивая. Из всех трех Мария, видимо, предпочла взять за образец последнюю, потому что шарм у Марии Стюарт во взрослой жизни, действительно, был что надо (судя по количеству нарушившихся мужчин), хотя внешность… в общем, не хотите утратить легенду о ее волшебной красоте - не смотрите ее реальные портреты. Ронсар воспевал? А, ну так он же поэт… Она оказалась в Шотландии двадцатилетней вдовой короля-ребенка (муж был младше и хронически болен) безо всякого, по сути, жизненного опыта. И у нее не было времени оглядеться.
Мария де Гиз после рождения дочери по условиям контракта могла уехать на родину. Что означало бы вернуться к сыну - которого она в итоге видела два года всего из его полных пятнадцати лет - но оставить в Шотландии новорожденную дочь (и утратить права на регентство). Сколько прожил бы оставленный ею младенец, при условии, что следующим в роду был наследник двоюродной линии, взрослый тридцатилетний мужчина, Джеймс Гамильтон, граф Арран? Ответ очевиден. В ее задачах - не допустить к трону Аррана, сделаться регентшей при дочери, удачно и безопасно выдать ее замуж. Не имея до сей поры большого политического опыта, только ум, обаяние и здравый смысл - она решила все три задачи. Не ее вина, что жизнь распорядилась по-своему, а дочь не сумела воспользоваться ни ее примером, ни ее завоеваниями. Сторонников у Марии де Гиз на начало 1543 года было два с половиной человека, причем, ни на кого из них полностью положиться было нельзя. Каждый приграничный лорд был куплен англичанами. Арран спал и видел, чтобы младенец умер, не выпуская Марию из Линлитгоу (в сущности, это загородная резиденция, а не крепость) в собственные ее замки - Фолкленд и Стерлинг (потому что там невозможно было бы ее контролировать и разлучить с ребенком). Канцлер кардинал Битон открыто говорил, что девчонке на троне не место. Подмоги во Франции можно было не искать, потому что все связи для пересылки почты были физически оборваны - ей даже неоткуда было ждать совета, не говоря про военную поддержку. Казна не в ее ведении (это прерогатива регента). Генрих Тюдор прямо угрожал вторжением, при условии, что его сына не примут как жениха для маленькой королевы… Исходные условия старта - эммм…. подберите это слово сами. К концу года Мария Стюарт коронована в замке Стерлинг, где ее мать держит собственный двор, а весной разорван Гринвичский договор и вновь утвержден союз с Францией. Это сделала женщина, которой нет тридцати, чужестранка в Шотландии, не имеющая казны, чтобы покупать, и сильных сторонников, чтобы давить. Она собрала себе то и другое по кусочку, как жемчужное ожерелье.
Мария Стюарт прибыла в значительно более спокойную страну, и у нее были превосходные стартовые условия, сравнительно с ее матерью - за исключением двух моментов, о которых ниже. Фактически, она могла продолжать свою жизнь тем же образом, что во Франции - достаточно было передать все дела (как она поначалу и сделала) единокровному брату Джеймсу Стюарту, графу Мюррею (она, кстати, и графом его сделала). Она бы играла в королеву, он бы управлял… но был нюанс. Граф был убежденным протестантом и союзником Англии, Мария - католичкой, отказывающейся признавать права на трон Бесс Тюдор. Дальше история известна. Шарм матери превосходно сочетался в Марии Стюарт с бешеным нравом и упертым характером отца, не иначе. Если бы только она нашла в себе здравый смысл отказаться от претензий на английский трон, она, действительно, прожила бы долго и счастливо.
Вера (см.выше). Тут Мария де Гиз в существенно более выгодных условиях. На момент ее появления в стране, Шотландия - вполне себе католическая держава, а вот к моменту смерти - почти полностью протестантская. Как умела, королева-регентша утихомиривала своих лордов. Мария Стюарт, вооруженная правом урожденной королевы, этого делать была не намерена. Вдобавок ее постоянная демонстрация нарочитой приверженности католической церкви для протестантских лордов была хуже красной тряпки для быка. Этот конфликт сумела более-менее притушить у себя в стране та, кого Мария считала за бастарда и выскочку - Елизавета Тюдор: «Бог един, а остальное - бредни попов». Широты ума и цинизма в Марии было явно недостаточно для подобной формулировки, а жаль. Это был ее серьезный просчет, почти роковой. Невозможно королю придерживаться религии, противоположной к религии подданных, даже в форме «частного дела совести».
Женихи и брак. Наследование. Собственно, именно за этот пункт сам собой зацепился глаз, когда я стала вникать в подробности судьбы неповторимого Белокурого графа Босуэлла. Дело в том, что вдова Мария де Гиз представляла собой весьма лакомый кусок - и на ее руку было несколько претендентов. Ухаживание и вероятный брак во все времена для женщины во власти - не только изысканное развлечение, но и мощный манипулятивный прием, почти единственный, ибо от того, насколько высоко привязана морковка, зависит, как долго побежит за тобой конкретный ослик, и сколько пользы он принесет. За руку Марии де Гиз соперничали двое - Мэттью Стюарт, граф Леннокс, тогда еще холостой, и Патрик Хепберн, 3-й граф Босуэлл, к тому моменту уже лет десять женатый. Последний, несмотря на наличие в браке детей, даже разошелся с женой, чтобы жениться на королеве, и есть мнение, что Мария оказывала предпочтение именно ему… Оба были знатные и богатые лорды, оба - с примесью королевской крови. Когда мне попалась на глаза вся эта история, я начала нервно смеяться, и с этой темы, по сути, и начался «Белокурый», роман, в подзаголовке которого можно поставить «за поколение до Марии Стюарт». Потому что у Мэттью Стюарта впоследствии родится сын, Генри Стюарт, лорд Дарнли - правильно, второй муж Марии Стюарт. Которого впоследствии убьет (предположительно) Джеймс Хепберн, 4-й Босуэлл, сын Патрика Хепберна - правильно, третий муж Марии… вот не понимаю, зачем сценаристам «исторических» фильмов накручивать что-то еще к уже существующему в настоящей истории. Мария де Гиз была умная женщина, имеющая перед глазами пример свекрови - Маргарита Тюдор, вдова Джеймса IV, вышла замуж за графа Ангуса четыре месяца спустя смерти короля на Флоддене, видимо, уже будучи беременной - в результате потеряла власть, права на сына и регентство, а свары лордов по стране разгорелись в небывалом объеме. Мария де Гиз долго и умело вертела и Ленноксом, и Босуэллом, не выйдя замуж ни за одного из них, а вот ее дочь…
Возвращаюсь к первому абзацу текста - ей нельзя, категорически нельзя было выходить ни за первого, ни тем паче, за второго, несмотря ни на какие обстоятельства (по поводу Босуэлла пишут про изнасилование и беременность королевы, интересно, что это случилось в замке Данбар… опять в замке Данбар… ровно там, где началась двести лет назад история про Хепбернов и королев, где Джоанна Бофор, вдова Джеймса I, приобрела себе нового любовника в лице коменданта крепости Патрика Хепберна, лорда Хейлса). И это был ее второй роковой просчет.
Потому что в средневековом патриархальном обществе (да даже не в средневековом, что уж) женщина никогда не рассматривается в самоценности, а только как женщина при мужчине. Это хорошо понимала Мария де Гиз, заявившая Садлеру, что не решится понизить свой статус вдовы короля новым браком - пусть даже с Ленноксом, графом королевских кровей. Это превосходно понимала Елизавета Тюдор, уж на что сильно любившая Роберта Дадли - но так и не решившаяся стать всего лишь леди Дадли, ибо прекрасно представляла, чем это завершится для страны и для нее самой. Марии де Гиз было проще - она уже родила от короля дочь-наследницу. Елизавета всю жизнь уворачивалась от женихов, страдая все-таки от невозможности обрести семью и ломая голову, где взять достойного наследника династии. Марии, вернувшейся в Шотландию, необходимо было любой ценой родить принца - и невозможно было выйти замуж ни за кого из имеющихся под рукой мужчин, вот парадокс. Да и для нее самой, полагаю, было невозможным осознать себя не как королеву при короле, а как королеву и короля в одном лице. Женщина-фараон - эта роль не для каждого. В Холируде хранится коллекция ее вышивок - очень тонкая работа, не спорю… вот только вышивала Мария Стюарт на заседаниях Государственного совета. Сомневаюсь, чтобы ее мать, так решительно и изворотливо добивавшаяся власти, когда-либо позволила бы себе подобное.
Об участии Марии Стюарт в убийстве Дарнли промолчу, потому что эта тема для отдельного разговора и вздоха на тему: «не надо было быть дурой». Если коротко - такие дела так не делаются. Вся судьба ее, особенно в сравнении с судьбой ее матери, тоже женщины, по итогу, не особенно счастливой, но самостоятельно управлявшей своей фортуной, оставляет впечатление череды тщательно спланированных нелепостей. Мне не жаль ее - это что-то между ощущениями «бесит» и «как-то неловко получилось». Но, что удивительно, проверяя вот так факты, с поправкой на окружающие условия и темперамент, понимаешь, что для того, чтобы выжить, ей надо было меняться. А меняться - не тема для средневековой принцессы, выросшей в башне слоновой кости. Таких девочек или казнят, или ими играют, как пешками, или они выходят из башни и сносят головы врагам случайно подвернувшимся под руку полуторником. Матери удалось - потому что она дралась за своего ребенка, у дочери не получилось. Хотя, если вдуматься, Мария Стюарт ведь заплатила своей свободой не только за свои ошибки, но и за то, чтобы царствовал ее сын. Вот такая история о сходстве и различии.
- С этими кошками, которые лезут на трон, когда им место только на коленях у мужчин, разговор должен быть короткий…
Но, как выясняется, если копать чуть глубже эмоций, даже про кошечек разговор получается долгий. От копания в жизни Марии Стюарт меня постоянно останавливает глубокое раздражение, потому что количество совершенных ею нелепостей выходит за грани разумного, но теперь-то еще возникает другой вопрос: откуда что взялось? Было ведь определенное сходство в судьбе двух Марий, матери и дочери - Марии де Гиз и Марии Стюарт, так почему же жизнь обеих сложилась столь различно? И могла ли Мария Стюарт повести себя по-другому в тех обстоятельствах, в которых находилась?
Мария де Гиз, мать:
Мария Стюарт, дочь, в трауре по первому мужу:
Начнем с начала. В январе 1543 года королева-вдова Мария де Гиз и регентский совет Шотландии голову сломал над смешным, но очень насущным вопросом: за кого выдать замуж новорожденную королеву Марию Стюарт? Английский принц Эдуард, принятый для вида по Гринвичскому договору в мужья, конечно, не устраивал профранцузскую партию и саму Марию де Гиз, за шотландца ее никоим образом нельзя было выдавать замуж (ввиду бунта лордов - ни один из них не стал бы подчиняться мужу королевы, как королю, и каждый желал быть на этом месте), а французский принц, за которого ее желала бы выдать мать , отсутствовал в природе - брак Генриха Валуа и Екатерины Медичи на тот момент был бездетен… Я подробно останавливаюсь на этом, потому что три брака Марии Стюарт очень уж характеризуют отличие матери от дочери… Там дальше вмешалась пословица, что или эмир умрет, или ишак (в данном случае, сначала умер Генрих Тюдор, а за ним уже и его сын Эдуард, первый жених Марии), и родился тот самый несчастный французский принц, но… заметим для себя, что на момент ее рождения уже было твердо и четко обговорено, что ее нельзя выдавать замуж за 1) шотландца; 2) не принца, пусть даже и с примесью королевской крови. Это была аксиома.
Второе. Возраст и предшествующие обстоятельства. Мария де Гиз оказалась в Шотландии, будучи двадцатидвухлетней вдовой, пережившей смерть любимого мужа и сына-младенца. Ее брак с Джеймсом V был, скорей, политической и хозяйственной договорённостью, нежели браком по любви. Однако она честно за четыре коротких года попыталась стать своей в Шотландии, даже выучив шотландский. У нее, возможно, не было времени обрести пылких сторонников, но у нее было время оглядеться к моменту, когда оба ее сына от Джеймса умерли, шотландцев разгромили при Солуэе, король слег и умер в горячке - а она родила в Линлитгоу своего пятого (и единственно дожившего до зрелого возраста) ребенка. Дочь, королеву. До приезда в Шотландию жизнь Марии де Гиз складывалась более чем благополучно - любящие родители (позволившие ей даже во втором браке принять самостоятельное решение, за кого из женихов выходить), теплые семейные отношения, никакого отношения к большой политике.
Мария Стюарт видела свою мать полтора раза в жизни и была воспитана при французском дворе своей бабушкой, Антуанеттой Бурбон, герцогиней Гиз, а также дядьями, и, спросите вы, откуда ей-то было обрести образцы подражания, раз сильной женщины не было возле? В том-то и дело, что полезных дам вокруг было предостаточно: Антуанетта Гиз, Екатерина Медичи, Диана де Пуатье. Все три умные, одна красивая. Из всех трех Мария, видимо, предпочла взять за образец последнюю, потому что шарм у Марии Стюарт во взрослой жизни, действительно, был что надо (судя по количеству нарушившихся мужчин), хотя внешность… в общем, не хотите утратить легенду о ее волшебной красоте - не смотрите ее реальные портреты. Ронсар воспевал? А, ну так он же поэт… Она оказалась в Шотландии двадцатилетней вдовой короля-ребенка (муж был младше и хронически болен) безо всякого, по сути, жизненного опыта. И у нее не было времени оглядеться.
Мария де Гиз после рождения дочери по условиям контракта могла уехать на родину. Что означало бы вернуться к сыну - которого она в итоге видела два года всего из его полных пятнадцати лет - но оставить в Шотландии новорожденную дочь (и утратить права на регентство). Сколько прожил бы оставленный ею младенец, при условии, что следующим в роду был наследник двоюродной линии, взрослый тридцатилетний мужчина, Джеймс Гамильтон, граф Арран? Ответ очевиден. В ее задачах - не допустить к трону Аррана, сделаться регентшей при дочери, удачно и безопасно выдать ее замуж. Не имея до сей поры большого политического опыта, только ум, обаяние и здравый смысл - она решила все три задачи. Не ее вина, что жизнь распорядилась по-своему, а дочь не сумела воспользоваться ни ее примером, ни ее завоеваниями. Сторонников у Марии де Гиз на начало 1543 года было два с половиной человека, причем, ни на кого из них полностью положиться было нельзя. Каждый приграничный лорд был куплен англичанами. Арран спал и видел, чтобы младенец умер, не выпуская Марию из Линлитгоу (в сущности, это загородная резиденция, а не крепость) в собственные ее замки - Фолкленд и Стерлинг (потому что там невозможно было бы ее контролировать и разлучить с ребенком). Канцлер кардинал Битон открыто говорил, что девчонке на троне не место. Подмоги во Франции можно было не искать, потому что все связи для пересылки почты были физически оборваны - ей даже неоткуда было ждать совета, не говоря про военную поддержку. Казна не в ее ведении (это прерогатива регента). Генрих Тюдор прямо угрожал вторжением, при условии, что его сына не примут как жениха для маленькой королевы… Исходные условия старта - эммм…. подберите это слово сами. К концу года Мария Стюарт коронована в замке Стерлинг, где ее мать держит собственный двор, а весной разорван Гринвичский договор и вновь утвержден союз с Францией. Это сделала женщина, которой нет тридцати, чужестранка в Шотландии, не имеющая казны, чтобы покупать, и сильных сторонников, чтобы давить. Она собрала себе то и другое по кусочку, как жемчужное ожерелье.
Мария Стюарт прибыла в значительно более спокойную страну, и у нее были превосходные стартовые условия, сравнительно с ее матерью - за исключением двух моментов, о которых ниже. Фактически, она могла продолжать свою жизнь тем же образом, что во Франции - достаточно было передать все дела (как она поначалу и сделала) единокровному брату Джеймсу Стюарту, графу Мюррею (она, кстати, и графом его сделала). Она бы играла в королеву, он бы управлял… но был нюанс. Граф был убежденным протестантом и союзником Англии, Мария - католичкой, отказывающейся признавать права на трон Бесс Тюдор. Дальше история известна. Шарм матери превосходно сочетался в Марии Стюарт с бешеным нравом и упертым характером отца, не иначе. Если бы только она нашла в себе здравый смысл отказаться от претензий на английский трон, она, действительно, прожила бы долго и счастливо.
Вера (см.выше). Тут Мария де Гиз в существенно более выгодных условиях. На момент ее появления в стране, Шотландия - вполне себе католическая держава, а вот к моменту смерти - почти полностью протестантская. Как умела, королева-регентша утихомиривала своих лордов. Мария Стюарт, вооруженная правом урожденной королевы, этого делать была не намерена. Вдобавок ее постоянная демонстрация нарочитой приверженности католической церкви для протестантских лордов была хуже красной тряпки для быка. Этот конфликт сумела более-менее притушить у себя в стране та, кого Мария считала за бастарда и выскочку - Елизавета Тюдор: «Бог един, а остальное - бредни попов». Широты ума и цинизма в Марии было явно недостаточно для подобной формулировки, а жаль. Это был ее серьезный просчет, почти роковой. Невозможно королю придерживаться религии, противоположной к религии подданных, даже в форме «частного дела совести».
Женихи и брак. Наследование. Собственно, именно за этот пункт сам собой зацепился глаз, когда я стала вникать в подробности судьбы неповторимого Белокурого графа Босуэлла. Дело в том, что вдова Мария де Гиз представляла собой весьма лакомый кусок - и на ее руку было несколько претендентов. Ухаживание и вероятный брак во все времена для женщины во власти - не только изысканное развлечение, но и мощный манипулятивный прием, почти единственный, ибо от того, насколько высоко привязана морковка, зависит, как долго побежит за тобой конкретный ослик, и сколько пользы он принесет. За руку Марии де Гиз соперничали двое - Мэттью Стюарт, граф Леннокс, тогда еще холостой, и Патрик Хепберн, 3-й граф Босуэлл, к тому моменту уже лет десять женатый. Последний, несмотря на наличие в браке детей, даже разошелся с женой, чтобы жениться на королеве, и есть мнение, что Мария оказывала предпочтение именно ему… Оба были знатные и богатые лорды, оба - с примесью королевской крови. Когда мне попалась на глаза вся эта история, я начала нервно смеяться, и с этой темы, по сути, и начался «Белокурый», роман, в подзаголовке которого можно поставить «за поколение до Марии Стюарт». Потому что у Мэттью Стюарта впоследствии родится сын, Генри Стюарт, лорд Дарнли - правильно, второй муж Марии Стюарт. Которого впоследствии убьет (предположительно) Джеймс Хепберн, 4-й Босуэлл, сын Патрика Хепберна - правильно, третий муж Марии… вот не понимаю, зачем сценаристам «исторических» фильмов накручивать что-то еще к уже существующему в настоящей истории. Мария де Гиз была умная женщина, имеющая перед глазами пример свекрови - Маргарита Тюдор, вдова Джеймса IV, вышла замуж за графа Ангуса четыре месяца спустя смерти короля на Флоддене, видимо, уже будучи беременной - в результате потеряла власть, права на сына и регентство, а свары лордов по стране разгорелись в небывалом объеме. Мария де Гиз долго и умело вертела и Ленноксом, и Босуэллом, не выйдя замуж ни за одного из них, а вот ее дочь…
Возвращаюсь к первому абзацу текста - ей нельзя, категорически нельзя было выходить ни за первого, ни тем паче, за второго, несмотря ни на какие обстоятельства (по поводу Босуэлла пишут про изнасилование и беременность королевы, интересно, что это случилось в замке Данбар… опять в замке Данбар… ровно там, где началась двести лет назад история про Хепбернов и королев, где Джоанна Бофор, вдова Джеймса I, приобрела себе нового любовника в лице коменданта крепости Патрика Хепберна, лорда Хейлса). И это был ее второй роковой просчет.
Потому что в средневековом патриархальном обществе (да даже не в средневековом, что уж) женщина никогда не рассматривается в самоценности, а только как женщина при мужчине. Это хорошо понимала Мария де Гиз, заявившая Садлеру, что не решится понизить свой статус вдовы короля новым браком - пусть даже с Ленноксом, графом королевских кровей. Это превосходно понимала Елизавета Тюдор, уж на что сильно любившая Роберта Дадли - но так и не решившаяся стать всего лишь леди Дадли, ибо прекрасно представляла, чем это завершится для страны и для нее самой. Марии де Гиз было проще - она уже родила от короля дочь-наследницу. Елизавета всю жизнь уворачивалась от женихов, страдая все-таки от невозможности обрести семью и ломая голову, где взять достойного наследника династии. Марии, вернувшейся в Шотландию, необходимо было любой ценой родить принца - и невозможно было выйти замуж ни за кого из имеющихся под рукой мужчин, вот парадокс. Да и для нее самой, полагаю, было невозможным осознать себя не как королеву при короле, а как королеву и короля в одном лице. Женщина-фараон - эта роль не для каждого. В Холируде хранится коллекция ее вышивок - очень тонкая работа, не спорю… вот только вышивала Мария Стюарт на заседаниях Государственного совета. Сомневаюсь, чтобы ее мать, так решительно и изворотливо добивавшаяся власти, когда-либо позволила бы себе подобное.
Об участии Марии Стюарт в убийстве Дарнли промолчу, потому что эта тема для отдельного разговора и вздоха на тему: «не надо было быть дурой». Если коротко - такие дела так не делаются. Вся судьба ее, особенно в сравнении с судьбой ее матери, тоже женщины, по итогу, не особенно счастливой, но самостоятельно управлявшей своей фортуной, оставляет впечатление череды тщательно спланированных нелепостей. Мне не жаль ее - это что-то между ощущениями «бесит» и «как-то неловко получилось». Но, что удивительно, проверяя вот так факты, с поправкой на окружающие условия и темперамент, понимаешь, что для того, чтобы выжить, ей надо было меняться. А меняться - не тема для средневековой принцессы, выросшей в башне слоновой кости. Таких девочек или казнят, или ими играют, как пешками, или они выходят из башни и сносят головы врагам случайно подвернувшимся под руку полуторником. Матери удалось - потому что она дралась за своего ребенка, у дочери не получилось. Хотя, если вдуматься, Мария Стюарт ведь заплатила своей свободой не только за свои ошибки, но и за то, чтобы царствовал ее сын. Вот такая история о сходстве и различии.