Иосиф, Фридрих и Екатерина
Жизнь - это материя, сотканная из разочарований.
Иосиф II, поживший человек
У одного чешского историка мне встретился пассаж: "Европейцы наступали на империи пороха двумя потоками - с юга приплывали португальцы и голландцы на своих корабляx, а с севера по суше продвигались русские". В западной историографии империями пороха иногда называют незападные державы XVI-XVII веков, которые обладали примерно тем же набором технологий, что и европейцы, но в которых отсутствовали европейские институты и идеи - Оттоманскую Порту, Иран, империю Великих Моголов и Китай. В перспективе идеи и институты оказались важнее технологий, и в XVIII-XX веках означенные страны стaли жертвами тех или иных форм западной колониальной экспансии.
Россия в XVI-XVII столетиях занимала двойственное положение. Мне попадались исторические работы, в которых Московское царство в некоторых главах перечисляется в одном списке с Турцией и Китаем, как типичная империя пороха, а в некоторых - ставится в один ряд с Испанией и Англией, как одно из европейских экспансионистских государств. В Московии не было университетов и театров, но первопроходцы Ермака считаются полным аналогом конкистадоров Кортеса. Наконец, Пётр Великий завёл в России западные институты, чем определил последующую историю страны. K середине XVIII века два старых европейских государства - Испания и Швеция - выпали из списка великих держав, а два новых хищника - Россия и Пруссия - заняли их место в великолепной пятёрке.
Между Россией, Австрией и Пруссией располагалась страна, история которой представлает собой историкo-географический парадокс - Польша. В конце XVII векa гусары Яна Собесского, как белокрылые ангелы, появились под стенами Вены, чтобы спасти Европу от турецкого нашествия. После свершения этого подвига польские силы словно бы иссякли. История Польши XVIII столетия считается классической историей упадка. Речь Посполитая перестала поспевать в ногу со временем. В Европе воцарились рационализм и просвещение, абсолютизм и бюрократия. Польша сползала к анархии и распаду на фоне религиозного мракобесия и социального экстремизма. В середине XVIII века европейские публицисты уже отзывались об этой анахроничной полyреспублике, как о варварской и тёмной стране.
Французский посол в Польше отмечал, что в ответ на его попытки заговорить о международной политике собеседники предпочитают сменить тему, а местные журналы пишут только о внутренних польских делах. Поляки впали в такой провинциализм, что совершенно перестали интересоваться европейскими делами. Август II и Август III, занимавшие и саксонский, и польский троны, учaствовали в европейских войнах ислючительно в качестве саксонских курфюрстов. Как польские короли, они соблюдали нейтралитет, поскольку польская армия была небоеспособна. Де-факто Речь Посполитая превратилась в империю пороха, со всех сторон окружённую европейскими колонизаторами.
Слева: Станислав Понятовский, последний польский король. Справа: Вольтер, которого называли королём философов.
Решающее слово в польских делах принадлежало русским. Когда сил нашей дипломатии оказывалось недостаточно, в дело вступала наша армия. Если польский сейм колебался с принятием нужного русским решения, под его окнами появлялась русская артиллерия, и повторное голосование проводилось под дулами её пушек. Русское вмешательство в польские дела проходило под лозунгом защиты диссидентов. Диссидентами назывались религиозные меньшинства - православные и протестанты - подвергавшиеся в Речи Посполитой гонениям со стороны католиков. Европейские публицисты рассматривали русские акции в Польше, как приобщение отсталой страны к настоящему духу христианства.
В 1764 году Екатерина Великая сделала польским королём своего любовника Станислава Понятовского. От него требовались две вещи - уравнивание диссидентов в правах с католиками и признания русского протектората над Польшей. В 1768 году первой цели удалось добиться. Лучшие умы Европы выражали северной Семирамиде своё восхищение. Вольтер написал по этому поводу: "Царица не только толерантна сама, она хочет, чтобы и её соседи были толерантны. Впервые в Европе высшая власть была использована для установления свободы вероисповедания. Это величaйшее событие в истории современной Европы, о котором я знаю". Однако католические фанатики не смирились и начали гражданскую войну. Они были готовы скорее залить страну кровью, чем признать право своих сограждан молиться по-другому.
Поляки обращались за помощью ко всем подряд, но нашли её только у Турции. Началась очередная русско-турецкая война (характерно, что Турцию поддерживала Франция, а Англия пропустила через Гибралтар русской флот, разгромивший турок в Эгейском море). При этом ни Австрия, ни Пруссия не собирались смириться с присоединением целой Польши к России. Польский пирог был огромен, и каждый желал съесть свой кусок (например, Фридрих Великий ещё в 1752 году выразил намерение присоединить польскую территорию, которая в то время называлась Корoлевской Прyссиeй, а позже - Западной Пруссией или польским коридором). Вопрос был в том, как разделить Польшу, избежав войны между великими державами. Кстати, главным миротворцем оказался именно Фридрих; в отличие от других, он просто не мог позволить себе новую войну - Пруссия ещё не оправилась от прежней.
Фридрих II на белом коне
Екатерина II на белом коне
Иосиф II на белом коне
Как ни странно, первой к аннексии польских территорий приступила Австрия. Иногда можно встретить утверждение, что в разделе Польши участвовала Мария-Терезия. Это не так. Государыня не проявляла к делу заметного интереса. Более того, она написала Фридриху, что готова поддержать его претензии на любую часть Польши, хоть на всю страну, если только он вернёт ей Силезию. Фридрих ответствовал, что страдает подагрой ног, а не головы, и что разделу подлежат польские владения, а не прусские.
Инициатива вторжения в пределы Речи Посполитой исходила от Иосифа. Польско-венгерская граница на некоторых участках не была чётко определена. Австрийская армия под командованем Ласси начала демаркацию и установку пограничных столбов. Австрийские юристы тут же явили миру некий документ XV века, из которого следовало, что 13 принадлежащих Польше городов в действительности должны принадлежать королевству Венгерскому. Ласси занял эти города и продвигался дальше. Станислав Понятовский выразил протест, на который Кауниц ответил в том духе, что принадлежность этих городов Венгрии не вызывает ни малейших сомнений, а дальше видно будет - мало ли что ещё найдётся в архивах.
Пока русские защищали диссидентов, а австрийцы уточняли границу, Фридрих заявил, что в Турции бушует эпидемия чумы, которая может через Речь Посполитую распространиться на всю Европу, поэтому в интересах здоровья граждан следует выставить в Польше санитарный кордон. Прусские войска тоже начали занимать приграничные польские города, но с их аннексией Фридрих не спешил. Действия всех сторон сопровождались формальными и неформальными переговорами. Сам Фридрих в 1770 году побывал на маневрах в Моравии, где Иосиф продемонстрировал ему возросшие возможности австрийской армии. Брат Фридриха принц Генрих съездил в Петербург и не без юмора описал, как на одном балу то Екатерина, то генерал Чернышёв, то ещё кто-нибудь спрашивали его: "А вы почему ничего не присоединяете? Берите пример с австрийцев. Будет справедливо, если каждому что-нибудь достанется."
В том же 1770 году в восьмилетем возрасте умерла единственная дочь Иосифа Мария-Терезия. Он написал: "Я перестал быть отцом. Это больше, чем я могу перенести. Я всё время повторяю: Боже, верни мне мою дочь, верни мне её! Я слышу её голос, вижу её перед собой." Иосиф отказывался снова жениться. Он решил, что престол после него унаследует Леопольд со своими потомками. Личная жизнь императора ограничивалась случайными, ни к чему не обязывающими связями. И он всё чаще прибегал к услугам профессионалок, с которыми даже из вежливости не должен был изображать никаких чувств. У Иосифа не осталось земных привязанностей. Теперь его жизнь была посвящена только государственным интересам.
Наконец, 5 сентября 1772 года в Петербурге были торжественно подписаны трёхсторонние соглашения, в соответствии с которыми русская, австрийская и прусская армии синхронно заняли ряд польских территорий. Заодно был создан совместный фонд с равным долевым участием сторон для финансирования дачи взяток польским государственным деятелям (в XVIII веке коррупция считалась в Европе нормой жизни, но польская коррумпированность достигала феноменальных масштабов даже на этом фоне).
России достался самый большой кусок земли - 92 тысячи кв. километров, на которых жили 1 миллион 300 тысяч человек.. Австрийские территориальные приобретения были чуть меньшими, зато демографическиe вдвое превышали русские - 83 тысячи кв. километров и 2 миллиона 600 тысяч жителей. На долю Пруссии пришлось всего 36 тысяч кв. километров с населением 580 тысяч, но через эту территорию проходило 80% польской внешней торговли.
Территории, отошедшие к России, Австрии и Пруссии в результате Первого раздела Польши
Первый раздел Польши состоялся. От польского сейма требовалось формальное согласие с передачей территорий соседям. Оно было получено. Польский взгляд на эти события хорошо известен. Визуально польская версия произошедшего на сейме показана на прославленной катине Яна Матейко "Рейтан. Упадок Польши". Мне особенно нравится её правая часть, на которой изображён депутат сейма Тадеуш Рейтан. Согласно традиции, этот патриот пал на землю и разрывал на себе одежду с криками: "Меня убейте, а Польшу не убивайте!" Принято считать, что фигура Рейтана олицетворяет на картине саму Речь Посполитую.
Ян Матейко. "Рейтан - упадок Польши"
Ян Матейко. "Рейтан - упадок Польши" (фрагмент). Матейко был известен, как мастер деталей. Однако, изображая причёску Рейтана, он допустил неточность. Судя по прижизненным портретам, в реале Тадеуш Рейтан носил скорее нечто вроде оселедца.
На присоединённых территориях австрийцы создали королевство Галиция. Иосиф прибавил к своим бесчисленным титулам титул галицийского короля и совершил инспекционную поездку по приобретённым владениям. Нищета местного населения произвела на него неизгладимое впечатление, но он нашёл, что сердца этих людей полны добрых намерений. В Галиции с Иосифом произошёл эпизод, характеризующий его отношение к служебному долгу и собственной персоне. Он осматривал какую-то крепость в окрестностях Львова. Часовой окликнул его и спросил пароль. Иосиф не ответил. Часовой выстрелил. Пуля пробила треуголку императора. Солдата хотели отдать под трибунал, но Иосиф категорически запретил наказывать его. Напротив, он одарил часового деньгами. Ведь тот действовал по уставу.
Русско-турецкая война между тем продолжалась и принесла русскому оружию очередную порцию славы. От окончательного разгрома Османскую империю спас только мятеж, поднятый в тылу у русских Пугачёвым. Дело не обошлось без французской инспирации (кажется, у нас это начали признавать только в 90-х годах прошлого века). Для нашей темы любопытно, что почти одновременно крестьянский бунт произошёл и во владениях Иосифа - в Богемии. Чешские историки утверждают, что и здесь, помимо объективных причин, свою роль сыграла французская агитация. Франция и Австрия были союзниками, но разве союзные договоры когда-нибудь мешали великим державам интриговать друг против друга?
Йoсеф Фраис, автор книги "Реформы Марии-Терезии и Иосифа II (не только в чешских и моравских землях)" заметил: "Наши предки не творили историю. Они её финансировали". Во времена Карла VI габсбургский бюджет составлял 8 миллионов золотых в год. Из них на эрцгерцогство австрийское приходились 2 миллиона, на земли короны св. Вацлава (включая Силезию) - 6 миллионов, на земли короны св. Стефана - 0. Венгрия считалась пограничной страной, перманентно воюющей с турками, поэтому пользовалась множеством привилегий и льгот, включая налоговые. После потери Силезии и обретения Галиции пропорции несколько изменились, но основное бремя финансирования габсбургских мероприятий по-прежнему лежало на Богемии.
Ещё в 60-х годах XVIII века Иосиф проехал эту страну и описал её бедственное положение в выражениях вроде "даже у ирокезов и готтентотов невозможно представить ничего подобного". Его предложения по облегчению положения крестьян были приняты лишь частично, что не решило проблему. Несколько неурожайных лет привели страну к голоду. Французские друзья между тем распространяли антиправительственные листовки. В марте 1775 года пейзане восстали. В ответ Мария-Терезия предложила немедленно отменить крепостное право. Иосиф неожиданно воспротивился. Злые языки утверждают, что он просто не хотел делиться с матерью славой освободителя крестьян, желая в будущем сам осуществить это деяние. В действительности же император считал, что неподготовленная реформа приведёт к срыву полевых работ и развалу сельского хозяйства. Он послал против повстанцев войска.
Это была очень чешская, чтобы не сказать швейковская, пугачёвщина. Вооружённые косами и вилами, повстанцы в количестве 400 человек встретились у городка Хлумец-над-Цидлиною с тремя сотнями правительственных солдат. Почти не применяя оружия, солдаты загнали мятежников в ближайший пруд. Погибли 4 человека (двое были застрелены, двое утонули). На следующий день сражение повторилось на том же месте с тем же результатом (на это раз погибло пять человек). Семеро зачинщиков были казнены. На этом всё кончилось. В чешском языке до сего дня осталось выражение "как селяне у Хлумца", означающее абсолютное фиаско. Однако в августе того же года Мария-Терезия издала указ, ограничивающий барщину.
Иосиф II
В 1777 году Иосиф в очередной раз воспользовался именем графa Фалькенштейнa и предпринял поездку во Францию, где царствовала его сестра Мария-Антуанетта. Между ними была четырнадцатилетняя разница в возрасте, и юная королева с детства смотрела на старшего брата, как на непререкаемый авторитет и мудрого советчика в любых делах. Существует одна популярнaя история о интимных проблемах Людовика XVI, которые Иосиф разрешил, посоветовав ему сделать небольшую операцию. Я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть её. Ко всем историческим анекдотам о пребывании Иосифа во Франции следует относиться с осторожностью: большую их часть в пропагандистских целях сочинили революционеры, противопоставлявшие энергичного и прогрессивного императора своему королю, якобы ни на что нe годному даже в постели.
Франция одарила мир идеями Просвещения, которые разделял Иосиф. Монтескьё к тому времени уже не было в живых, но по крайней мере с Руссо он встретился. В Париже присутствовал и Бенджамин Франклин, но император не пожелал увидеться с этим республиканцем, сказав: "Я работаю королём". Обратно он ехал через Швейцарию, и вся Европа предвкушала его свидание с жившим в окрестностях Женевы Вольтером, другом Фридриха Великого.
Кажется, я уже когда-то говорил, что Вольтер был насквозь кинематографичен. Великий философ продумывал не только свои фразы, но и позы, жесты, и даже освещение интерьеров, в которых являл себя миру. Например, он мог затемнить комнату, оставив один луч света, падавший из окна прямо на его кресло, и так принимать посетителей. Или собрать людей, чтобы в темноте совершить восхождение на гору, на фоне восходящего солнца встать на колени и воскликнуть: "Господи, верую!" (что не мешало ему всячески поносить церковь).
Однако и Иосиф в совершенстве владел искусством слов и жестов. Вольтер выслал навстречу Габсбургу своих слуг. Они ожидали его на перекрёстке. Карета остановилась. "Куда ведёт дорога вправо?" - спросил Иосиф. "В Ферне, к дому Вольтера", - отвечали встречaющие. "Езжай прямо, - приказал император, - я предпочитаю поэтов, которые остаются христианами, например, Галлера". Галлер был второстепенным швейцарским литератором. Само сравнение с ним унижало Вольтера. Но великан нашёлся и в этой ситуации, провозгласив: "Император не посетил меня из скромности. Он просто опасался, что я не приму его."
30 декабря 1777 года оспа добралась до баварского курфюрста Максимилиана. Баварская линия Виттельсбахов пресеклась. Наследником баварского трона стал Карл-Теодор из пфальцской ветви виттельсбахского рода. Иосифу понадобилось несколько дней, чтобы мобилизовать армию и сделать Карлу-Теодору предложение, от которого тот не смог отказаться: обменять Баварию на Бельгию. Бельгия, называвшаяся также Австрийскими Нидерландами, представляла собой последний осколок обретённого триста лет назад бургундского наследства, оставшийся ныне в руках Габсбургов. Эта страна была на тысячу миль отдалена от остальных владений Иосифа. Если бы ему удалось выменять её за Баварию, это определённо изменило бы ход всемирной истории. Обретя Баварию, Австрия с лихвой компенсировала бы потерю Силезии и добилась бы безраздельной гегемонии в Германии. Возможно, сто лет спустя сложилась бы не одна немецкая нация, а две - южная католическая и северная протестантская.
14 января 1778 года Карл-Теодор принял предложение Иосифа. Через два дня австрийцы заняли Мюнхен. Однако игра только начиналась. 26 января Фридрих объявил мобилизацию. У него был свой кандидат на баварский трон - герцог Карл Цвейбрюкенский. В исторической литературе обычно говорится, что это Фридрих побудил Карла предъявить претензии на баварское наследство. Но если бы кто-нибудь писал роман или снимал фильм об этих событиях, я посоветовал бы ему сделать основным мотивом действий Карла месть за поруганную любовь. Может быть, кто-нибудь из вас ещё помнит, что Мария-Терезия не разрешила своей дочери Марии-Амалии выйти замуж по любви за герцога Цвейбрюкена и отправила её в Парму, где та пустилась во все тяжкие? Это был тот самый Цвейбрюкен.
16 марта королевство Прусское и герцогство Цвейбрюкенское на имперском сейме выразили протест против действий Австрии в Баварии. Большинство германских государств, включая Саксонию, поддержало Пруссию. Обе державы начали стягивать войска к границе. Иосиф написал Фридриху: "Если Вашему Величеству доставит удовольствие повести в бой 200 тысяч человек, то и я появлюсь там с таким же количеством войск. <...> Надеюсь, я найду Вас на берегу Эльбы. Только сразившись и показав Европе пример упрямства, мы вложим свои шпаги в ножны. Je savais bien que vous étes faché contre moi." Последняя фраза означает "я знал, что Вы на меня сердитесь". В июне началась война. Пруссаки наступали двумя армиями. Одной командовал Фридрих, второй - принц Генрих. Им навстречу выдвинулись две австрийские армии. Одну возглавляли Иосиф и Ласси, вторую - Лаудон.
ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА. Лаудон, Эрнест Гидеон. Пришёл на свет в Прибалтике (называются три места и четыре или пять дат его рождения). Утверждал, что происходит из шотландского рода. Предъявлял фальшивую мeтрику. Из-за крайней бедности не получил систематического образования. Почти не говорил по-французски, по-немецки писал с ошибками. Военную карьеру начал в русской армии, участвовал в Войне за польское наследство и в походе против крымских татар. Тщетно предлагал свои услуги Швеции и Пруссии. Во время Войны за австрийское наследство получил место в австрийской армии, дослужился до майoра. Семилетнюю войну начал подполковником, закончил фельмаршал-лейтенатом. Согласно австрийской традиции, его появление на поле боя вызывало у пруссаков крик ужаса "Небеса, Лаудон!" Вместе с Салтыковым разгромил Фридриха Великого в легендарной битве при Кунерсдорфе (и русские, и австрийцы до сих пор приписывают основную роль в этой победе своим войскам и полководцам). Был удостоен титула барона и Большого креста Марии-Терезии. После выхода России из войны подал в отставку, считая достижение окончательной победы над Пруссией невозможным без русского участия. Накануне Войны за баварское наследство был произведён в фельдмаршалы (высшее австрийское воинское звание).
Слева: фельдмаршал Эрнест Гидеон Лаудон. Справа: принц Генрих Прусский
Началась война без битв, состоявшая из одних маневров. Боевые столкновения ограничивались артиллерийскими дуэлями и кавалерийскими стычками. Обе стороны бесконечно перемещались, занимая более выгодные позиции и ожидая ошибки противника. Это длилось целые месяцы, и местные жители поднимались на Крконошские горы, чтобы полюбоваться невиданными по масштабу, превосходными, блистательными маневрами. И знаете что? Австрийцы стали выигрывать.
Прусская система снабжения не была рассчитана на такую войну. Прусские солдаты съедали всё, что находили в поле. Это означало - незрелый картофель. Его было невозможно есть, и Фридрих воскликнул: "Так ешьте сливы!" И они ели сливы, но это означало вышибать клин клином (Войну за баварское наследство называют ещё Картофельной или Сливовой). Фридрих и Генрих потеряли двадцать тысяч человек, из которых только три тысячи пришлись на боевые потери. Остальных скосила дизентерия. Пруссаки начали отступление. Оно обошлось им ещё в восемнадцать тысяч пленных - больные и ослабленные прусские солдаты просто не могли идти и сдавались австрийцам.
Ласси и Лаудон были лучше, чем полководцы Фридриха. Австрийская армия была лучше, чем армия Фридриха. Но главное, австрийское снабжение было лучше прусскогo. Иосиф тринадцать лет, не покладая рук, работал над тем, чтобы оно было лучшим. Иосиф шёл к победе над Фридрихом Великим всю жизнь. Фридрих был старым и усталым, а Иосиф - в полном расцвете сил. Фридрих не представлял для него проблемы. Его проблему звали Мария-Терезия.
Иосиф вытеснил Фридриха из Богемии, а Лаудон окружил принца Генриха у Будыне-над-Огржи и готовился уничтожить его армию в генеральном сражении. Но ещё одной битвы у чешского городка с труднопроизносимым названием не произошло. 23 сентября пришёл приказ Марии-Терезии: дать пруссакам уйти. Государыня желала найти дипломатическое решение. Лаудон подал в отставку.
Мария-Терезия была уже совсем не та, что во время Войны за австрийское наследство. Тридцать восемь лет назад она, беременная молодая женщина, не раздумывая, бросилась в бой против всей Европы. Теперь пожилая дама не желала видеть сражающимся своего тридцатисемилетнего сына, которого сама же вырастила бойцом. Он знал, как одержать победу над её старым врагом, но ей были уже не нужны победы. Мария-Терезия стала набожной, и перед встречей со Всевышним её перестали интересовать территориальные приобретения.
С самого начала баварской эпопеи она говорила, что Австрия выступает за неправое дело. Государыня заваливала своего сына-полководца пацифистскими письмами: "Пусть меня считают сумасшедшей, слабой или трусливой, это не помешает мне вырвать Европу из столь опасной ситуации. Это самое лучшее, что я ещё могу сделать до конца своей несчастной жизни." Её пугали новые артилерийские системы. Она писала сыну в действующую армию, что война - бесчеловечная, страшная вещь, несущая людям только горе, и тайно посылала Фридриху мирные предложения.
Иосиф угрожал матери полным разрывом отношений, если она заключит мир. Мария-Терезия была готова пойти даже на такую жертву, и начала переговоры с Пруссией при русском и французском посредничестве. 13 мая 1779 года был заключён мирный договор. Австрия вышла из войны победительницей и приобрела пограничную баварскую область с населением 60 тысяч человек. Карл-Теодор Пфальцский остался баварским курфюрстом. Карл Цвейбрюкен был провозглашён его наследником (у Карла-Теодора не было законнорожденных детей). Россия и Франция выступили гарантами соблюдения условий договора. Иосиф воспринял эти условия, как оскорбление. Он заслужил совсем другую победу.
Император не хотел возвращаться в Вену. Он надолго задержался в Богемии, демобилизовал армию, раздал чешским крестьянам 30 тысяч лошадей, использовал полученную с Пруссии контрибуцию на восстановление их пострадавших от войны хозяйств, добавил на эти же цели свои личные деньги. Потом он всё-таки приехал в столицу, но отказывался встретиться с матерью. Они жили в одном дворце, в нескольких метрах друг от друга, и она посылала ему письма.
Вскоре Иосиф опять стал графом Фалькенштейном и отправился путешествовать. На этот раз его целью была Россия. Когда-то Кауниц осуществил дипломатическую революцию, переориентировав Австрию с Англии на Францию. Но во время Войны за баварское наследство Франция не оказала Австрии никакой помощи, и теперь Иосиф хотел сделать своим основным союзником Россию. В его глазах русские были надёжнее, чем французы.
В Могилёве он встретился с Екатериной, объезжавшей свои западные губернии. Русская императрица произвела на него самое благоприятное впечатление. Далее Екатерина вернулась в Петербург, а Иосиф в сопровождении князя Потёмкина заехал в Москву и через несколько недель тоже объявился в городе на Неве. Его пребывание в России подготовило почву для заключения очередного австро-русского союза. Русские охотно играли в предложенную Иосифом игрy и называли его не иначe, как графом Фалькенштейном. Петербургский монетный двор выпустил в честь визита графа памятную медаль.
Памятная русская медаль в честь визита Иосифа
По возвращении из России Иосиф собирался поехать в Голландию и Англию, но Мария-Терезия тяжело заболела. Он подозревал, что она симулирует болезнь, чтобы сорвать его поездку. Оказалось, что не симулирует. Последние двое суток Иосиф не отходил от её постели, сказав, что хочет заглянуть в лицо смерти. Государыня до самого конца сохраняла здравый рассудок. Она хотела напоследок увидеть небо. Он передвинул её кровать к окну. 29 ноября 1780 года, в 9 часов вечера, Марии-Терезии не стало. Говорят, она умерла со словами: "Я иду к тебе, Франц!" Иосиф написал Кауницу: "Я перестал быть сыном, а это, собственно, то лучшее, кем я когда-либо был."
Иосиф II, император Священной Римской империи, эрцгерцог австрийский, король богемский, король венгерский, король xорватский, король галицийский, и пр., и пр.
Узнав о смерти Марии-Терезии, Фридрих воскликнул: "Voilá, une nouvelle ordre des choses!" (Вуаля, новый порядок вещей!) И новый порядок вещей наступил. К власти пришёл лишённый каких-либо иллюзий и привязанностей тридцатидевятилетний человек, которого одни знали как фанатичного трудоголика-бюрократа, другие - как расчётливого политика и хладнокровного полководца, третьи - как элегантного и остроумного путешественника.. Под всеми этими масками скрывалось лицо, известное нам по его дневникам и частным письмам, в которых постоянно звучат слова "боль" и "разочарование".
Он пришёл, чтобы дать людям свободу.
В этой песне поётся: "Сними цепи с моего сердца". Конечно, она о любви. Хорошие песни всегда о любви. Однако она и о свободе. Её иполнителя Джо Кокера не стало 22 декабря прошлого года. Я хотел написать этот пост к сорока дням со дня его смерти, и не успел. "Unchаin my heart" звучит в память о Джо Кокере и в честь его тёзки Иосифа II.
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
Иосиф II, поживший человек
У одного чешского историка мне встретился пассаж: "Европейцы наступали на империи пороха двумя потоками - с юга приплывали португальцы и голландцы на своих корабляx, а с севера по суше продвигались русские". В западной историографии империями пороха иногда называют незападные державы XVI-XVII веков, которые обладали примерно тем же набором технологий, что и европейцы, но в которых отсутствовали европейские институты и идеи - Оттоманскую Порту, Иран, империю Великих Моголов и Китай. В перспективе идеи и институты оказались важнее технологий, и в XVIII-XX веках означенные страны стaли жертвами тех или иных форм западной колониальной экспансии.
Россия в XVI-XVII столетиях занимала двойственное положение. Мне попадались исторические работы, в которых Московское царство в некоторых главах перечисляется в одном списке с Турцией и Китаем, как типичная империя пороха, а в некоторых - ставится в один ряд с Испанией и Англией, как одно из европейских экспансионистских государств. В Московии не было университетов и театров, но первопроходцы Ермака считаются полным аналогом конкистадоров Кортеса. Наконец, Пётр Великий завёл в России западные институты, чем определил последующую историю страны. K середине XVIII века два старых европейских государства - Испания и Швеция - выпали из списка великих держав, а два новых хищника - Россия и Пруссия - заняли их место в великолепной пятёрке.
Между Россией, Австрией и Пруссией располагалась страна, история которой представлает собой историкo-географический парадокс - Польша. В конце XVII векa гусары Яна Собесского, как белокрылые ангелы, появились под стенами Вены, чтобы спасти Европу от турецкого нашествия. После свершения этого подвига польские силы словно бы иссякли. История Польши XVIII столетия считается классической историей упадка. Речь Посполитая перестала поспевать в ногу со временем. В Европе воцарились рационализм и просвещение, абсолютизм и бюрократия. Польша сползала к анархии и распаду на фоне религиозного мракобесия и социального экстремизма. В середине XVIII века европейские публицисты уже отзывались об этой анахроничной полyреспублике, как о варварской и тёмной стране.
Французский посол в Польше отмечал, что в ответ на его попытки заговорить о международной политике собеседники предпочитают сменить тему, а местные журналы пишут только о внутренних польских делах. Поляки впали в такой провинциализм, что совершенно перестали интересоваться европейскими делами. Август II и Август III, занимавшие и саксонский, и польский троны, учaствовали в европейских войнах ислючительно в качестве саксонских курфюрстов. Как польские короли, они соблюдали нейтралитет, поскольку польская армия была небоеспособна. Де-факто Речь Посполитая превратилась в империю пороха, со всех сторон окружённую европейскими колонизаторами.
Слева: Станислав Понятовский, последний польский король. Справа: Вольтер, которого называли королём философов.
Решающее слово в польских делах принадлежало русским. Когда сил нашей дипломатии оказывалось недостаточно, в дело вступала наша армия. Если польский сейм колебался с принятием нужного русским решения, под его окнами появлялась русская артиллерия, и повторное голосование проводилось под дулами её пушек. Русское вмешательство в польские дела проходило под лозунгом защиты диссидентов. Диссидентами назывались религиозные меньшинства - православные и протестанты - подвергавшиеся в Речи Посполитой гонениям со стороны католиков. Европейские публицисты рассматривали русские акции в Польше, как приобщение отсталой страны к настоящему духу христианства.
В 1764 году Екатерина Великая сделала польским королём своего любовника Станислава Понятовского. От него требовались две вещи - уравнивание диссидентов в правах с католиками и признания русского протектората над Польшей. В 1768 году первой цели удалось добиться. Лучшие умы Европы выражали северной Семирамиде своё восхищение. Вольтер написал по этому поводу: "Царица не только толерантна сама, она хочет, чтобы и её соседи были толерантны. Впервые в Европе высшая власть была использована для установления свободы вероисповедания. Это величaйшее событие в истории современной Европы, о котором я знаю". Однако католические фанатики не смирились и начали гражданскую войну. Они были готовы скорее залить страну кровью, чем признать право своих сограждан молиться по-другому.
Поляки обращались за помощью ко всем подряд, но нашли её только у Турции. Началась очередная русско-турецкая война (характерно, что Турцию поддерживала Франция, а Англия пропустила через Гибралтар русской флот, разгромивший турок в Эгейском море). При этом ни Австрия, ни Пруссия не собирались смириться с присоединением целой Польши к России. Польский пирог был огромен, и каждый желал съесть свой кусок (например, Фридрих Великий ещё в 1752 году выразил намерение присоединить польскую территорию, которая в то время называлась Корoлевской Прyссиeй, а позже - Западной Пруссией или польским коридором). Вопрос был в том, как разделить Польшу, избежав войны между великими державами. Кстати, главным миротворцем оказался именно Фридрих; в отличие от других, он просто не мог позволить себе новую войну - Пруссия ещё не оправилась от прежней.
Фридрих II на белом коне
Екатерина II на белом коне
Иосиф II на белом коне
Как ни странно, первой к аннексии польских территорий приступила Австрия. Иногда можно встретить утверждение, что в разделе Польши участвовала Мария-Терезия. Это не так. Государыня не проявляла к делу заметного интереса. Более того, она написала Фридриху, что готова поддержать его претензии на любую часть Польши, хоть на всю страну, если только он вернёт ей Силезию. Фридрих ответствовал, что страдает подагрой ног, а не головы, и что разделу подлежат польские владения, а не прусские.
Инициатива вторжения в пределы Речи Посполитой исходила от Иосифа. Польско-венгерская граница на некоторых участках не была чётко определена. Австрийская армия под командованем Ласси начала демаркацию и установку пограничных столбов. Австрийские юристы тут же явили миру некий документ XV века, из которого следовало, что 13 принадлежащих Польше городов в действительности должны принадлежать королевству Венгерскому. Ласси занял эти города и продвигался дальше. Станислав Понятовский выразил протест, на который Кауниц ответил в том духе, что принадлежность этих городов Венгрии не вызывает ни малейших сомнений, а дальше видно будет - мало ли что ещё найдётся в архивах.
Пока русские защищали диссидентов, а австрийцы уточняли границу, Фридрих заявил, что в Турции бушует эпидемия чумы, которая может через Речь Посполитую распространиться на всю Европу, поэтому в интересах здоровья граждан следует выставить в Польше санитарный кордон. Прусские войска тоже начали занимать приграничные польские города, но с их аннексией Фридрих не спешил. Действия всех сторон сопровождались формальными и неформальными переговорами. Сам Фридрих в 1770 году побывал на маневрах в Моравии, где Иосиф продемонстрировал ему возросшие возможности австрийской армии. Брат Фридриха принц Генрих съездил в Петербург и не без юмора описал, как на одном балу то Екатерина, то генерал Чернышёв, то ещё кто-нибудь спрашивали его: "А вы почему ничего не присоединяете? Берите пример с австрийцев. Будет справедливо, если каждому что-нибудь достанется."
В том же 1770 году в восьмилетем возрасте умерла единственная дочь Иосифа Мария-Терезия. Он написал: "Я перестал быть отцом. Это больше, чем я могу перенести. Я всё время повторяю: Боже, верни мне мою дочь, верни мне её! Я слышу её голос, вижу её перед собой." Иосиф отказывался снова жениться. Он решил, что престол после него унаследует Леопольд со своими потомками. Личная жизнь императора ограничивалась случайными, ни к чему не обязывающими связями. И он всё чаще прибегал к услугам профессионалок, с которыми даже из вежливости не должен был изображать никаких чувств. У Иосифа не осталось земных привязанностей. Теперь его жизнь была посвящена только государственным интересам.
Наконец, 5 сентября 1772 года в Петербурге были торжественно подписаны трёхсторонние соглашения, в соответствии с которыми русская, австрийская и прусская армии синхронно заняли ряд польских территорий. Заодно был создан совместный фонд с равным долевым участием сторон для финансирования дачи взяток польским государственным деятелям (в XVIII веке коррупция считалась в Европе нормой жизни, но польская коррумпированность достигала феноменальных масштабов даже на этом фоне).
России достался самый большой кусок земли - 92 тысячи кв. километров, на которых жили 1 миллион 300 тысяч человек.. Австрийские территориальные приобретения были чуть меньшими, зато демографическиe вдвое превышали русские - 83 тысячи кв. километров и 2 миллиона 600 тысяч жителей. На долю Пруссии пришлось всего 36 тысяч кв. километров с населением 580 тысяч, но через эту территорию проходило 80% польской внешней торговли.
Территории, отошедшие к России, Австрии и Пруссии в результате Первого раздела Польши
Первый раздел Польши состоялся. От польского сейма требовалось формальное согласие с передачей территорий соседям. Оно было получено. Польский взгляд на эти события хорошо известен. Визуально польская версия произошедшего на сейме показана на прославленной катине Яна Матейко "Рейтан. Упадок Польши". Мне особенно нравится её правая часть, на которой изображён депутат сейма Тадеуш Рейтан. Согласно традиции, этот патриот пал на землю и разрывал на себе одежду с криками: "Меня убейте, а Польшу не убивайте!" Принято считать, что фигура Рейтана олицетворяет на картине саму Речь Посполитую.
Ян Матейко. "Рейтан - упадок Польши"
Ян Матейко. "Рейтан - упадок Польши" (фрагмент). Матейко был известен, как мастер деталей. Однако, изображая причёску Рейтана, он допустил неточность. Судя по прижизненным портретам, в реале Тадеуш Рейтан носил скорее нечто вроде оселедца.
На присоединённых территориях австрийцы создали королевство Галиция. Иосиф прибавил к своим бесчисленным титулам титул галицийского короля и совершил инспекционную поездку по приобретённым владениям. Нищета местного населения произвела на него неизгладимое впечатление, но он нашёл, что сердца этих людей полны добрых намерений. В Галиции с Иосифом произошёл эпизод, характеризующий его отношение к служебному долгу и собственной персоне. Он осматривал какую-то крепость в окрестностях Львова. Часовой окликнул его и спросил пароль. Иосиф не ответил. Часовой выстрелил. Пуля пробила треуголку императора. Солдата хотели отдать под трибунал, но Иосиф категорически запретил наказывать его. Напротив, он одарил часового деньгами. Ведь тот действовал по уставу.
Русско-турецкая война между тем продолжалась и принесла русскому оружию очередную порцию славы. От окончательного разгрома Османскую империю спас только мятеж, поднятый в тылу у русских Пугачёвым. Дело не обошлось без французской инспирации (кажется, у нас это начали признавать только в 90-х годах прошлого века). Для нашей темы любопытно, что почти одновременно крестьянский бунт произошёл и во владениях Иосифа - в Богемии. Чешские историки утверждают, что и здесь, помимо объективных причин, свою роль сыграла французская агитация. Франция и Австрия были союзниками, но разве союзные договоры когда-нибудь мешали великим державам интриговать друг против друга?
Йoсеф Фраис, автор книги "Реформы Марии-Терезии и Иосифа II (не только в чешских и моравских землях)" заметил: "Наши предки не творили историю. Они её финансировали". Во времена Карла VI габсбургский бюджет составлял 8 миллионов золотых в год. Из них на эрцгерцогство австрийское приходились 2 миллиона, на земли короны св. Вацлава (включая Силезию) - 6 миллионов, на земли короны св. Стефана - 0. Венгрия считалась пограничной страной, перманентно воюющей с турками, поэтому пользовалась множеством привилегий и льгот, включая налоговые. После потери Силезии и обретения Галиции пропорции несколько изменились, но основное бремя финансирования габсбургских мероприятий по-прежнему лежало на Богемии.
Ещё в 60-х годах XVIII века Иосиф проехал эту страну и описал её бедственное положение в выражениях вроде "даже у ирокезов и готтентотов невозможно представить ничего подобного". Его предложения по облегчению положения крестьян были приняты лишь частично, что не решило проблему. Несколько неурожайных лет привели страну к голоду. Французские друзья между тем распространяли антиправительственные листовки. В марте 1775 года пейзане восстали. В ответ Мария-Терезия предложила немедленно отменить крепостное право. Иосиф неожиданно воспротивился. Злые языки утверждают, что он просто не хотел делиться с матерью славой освободителя крестьян, желая в будущем сам осуществить это деяние. В действительности же император считал, что неподготовленная реформа приведёт к срыву полевых работ и развалу сельского хозяйства. Он послал против повстанцев войска.
Это была очень чешская, чтобы не сказать швейковская, пугачёвщина. Вооружённые косами и вилами, повстанцы в количестве 400 человек встретились у городка Хлумец-над-Цидлиною с тремя сотнями правительственных солдат. Почти не применяя оружия, солдаты загнали мятежников в ближайший пруд. Погибли 4 человека (двое были застрелены, двое утонули). На следующий день сражение повторилось на том же месте с тем же результатом (на это раз погибло пять человек). Семеро зачинщиков были казнены. На этом всё кончилось. В чешском языке до сего дня осталось выражение "как селяне у Хлумца", означающее абсолютное фиаско. Однако в августе того же года Мария-Терезия издала указ, ограничивающий барщину.
Иосиф II
В 1777 году Иосиф в очередной раз воспользовался именем графa Фалькенштейнa и предпринял поездку во Францию, где царствовала его сестра Мария-Антуанетта. Между ними была четырнадцатилетняя разница в возрасте, и юная королева с детства смотрела на старшего брата, как на непререкаемый авторитет и мудрого советчика в любых делах. Существует одна популярнaя история о интимных проблемах Людовика XVI, которые Иосиф разрешил, посоветовав ему сделать небольшую операцию. Я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть её. Ко всем историческим анекдотам о пребывании Иосифа во Франции следует относиться с осторожностью: большую их часть в пропагандистских целях сочинили революционеры, противопоставлявшие энергичного и прогрессивного императора своему королю, якобы ни на что нe годному даже в постели.
Франция одарила мир идеями Просвещения, которые разделял Иосиф. Монтескьё к тому времени уже не было в живых, но по крайней мере с Руссо он встретился. В Париже присутствовал и Бенджамин Франклин, но император не пожелал увидеться с этим республиканцем, сказав: "Я работаю королём". Обратно он ехал через Швейцарию, и вся Европа предвкушала его свидание с жившим в окрестностях Женевы Вольтером, другом Фридриха Великого.
Кажется, я уже когда-то говорил, что Вольтер был насквозь кинематографичен. Великий философ продумывал не только свои фразы, но и позы, жесты, и даже освещение интерьеров, в которых являл себя миру. Например, он мог затемнить комнату, оставив один луч света, падавший из окна прямо на его кресло, и так принимать посетителей. Или собрать людей, чтобы в темноте совершить восхождение на гору, на фоне восходящего солнца встать на колени и воскликнуть: "Господи, верую!" (что не мешало ему всячески поносить церковь).
Однако и Иосиф в совершенстве владел искусством слов и жестов. Вольтер выслал навстречу Габсбургу своих слуг. Они ожидали его на перекрёстке. Карета остановилась. "Куда ведёт дорога вправо?" - спросил Иосиф. "В Ферне, к дому Вольтера", - отвечали встречaющие. "Езжай прямо, - приказал император, - я предпочитаю поэтов, которые остаются христианами, например, Галлера". Галлер был второстепенным швейцарским литератором. Само сравнение с ним унижало Вольтера. Но великан нашёлся и в этой ситуации, провозгласив: "Император не посетил меня из скромности. Он просто опасался, что я не приму его."
30 декабря 1777 года оспа добралась до баварского курфюрста Максимилиана. Баварская линия Виттельсбахов пресеклась. Наследником баварского трона стал Карл-Теодор из пфальцской ветви виттельсбахского рода. Иосифу понадобилось несколько дней, чтобы мобилизовать армию и сделать Карлу-Теодору предложение, от которого тот не смог отказаться: обменять Баварию на Бельгию. Бельгия, называвшаяся также Австрийскими Нидерландами, представляла собой последний осколок обретённого триста лет назад бургундского наследства, оставшийся ныне в руках Габсбургов. Эта страна была на тысячу миль отдалена от остальных владений Иосифа. Если бы ему удалось выменять её за Баварию, это определённо изменило бы ход всемирной истории. Обретя Баварию, Австрия с лихвой компенсировала бы потерю Силезии и добилась бы безраздельной гегемонии в Германии. Возможно, сто лет спустя сложилась бы не одна немецкая нация, а две - южная католическая и северная протестантская.
14 января 1778 года Карл-Теодор принял предложение Иосифа. Через два дня австрийцы заняли Мюнхен. Однако игра только начиналась. 26 января Фридрих объявил мобилизацию. У него был свой кандидат на баварский трон - герцог Карл Цвейбрюкенский. В исторической литературе обычно говорится, что это Фридрих побудил Карла предъявить претензии на баварское наследство. Но если бы кто-нибудь писал роман или снимал фильм об этих событиях, я посоветовал бы ему сделать основным мотивом действий Карла месть за поруганную любовь. Может быть, кто-нибудь из вас ещё помнит, что Мария-Терезия не разрешила своей дочери Марии-Амалии выйти замуж по любви за герцога Цвейбрюкена и отправила её в Парму, где та пустилась во все тяжкие? Это был тот самый Цвейбрюкен.
16 марта королевство Прусское и герцогство Цвейбрюкенское на имперском сейме выразили протест против действий Австрии в Баварии. Большинство германских государств, включая Саксонию, поддержало Пруссию. Обе державы начали стягивать войска к границе. Иосиф написал Фридриху: "Если Вашему Величеству доставит удовольствие повести в бой 200 тысяч человек, то и я появлюсь там с таким же количеством войск. <...> Надеюсь, я найду Вас на берегу Эльбы. Только сразившись и показав Европе пример упрямства, мы вложим свои шпаги в ножны. Je savais bien que vous étes faché contre moi." Последняя фраза означает "я знал, что Вы на меня сердитесь". В июне началась война. Пруссаки наступали двумя армиями. Одной командовал Фридрих, второй - принц Генрих. Им навстречу выдвинулись две австрийские армии. Одну возглавляли Иосиф и Ласси, вторую - Лаудон.
ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА. Лаудон, Эрнест Гидеон. Пришёл на свет в Прибалтике (называются три места и четыре или пять дат его рождения). Утверждал, что происходит из шотландского рода. Предъявлял фальшивую мeтрику. Из-за крайней бедности не получил систематического образования. Почти не говорил по-французски, по-немецки писал с ошибками. Военную карьеру начал в русской армии, участвовал в Войне за польское наследство и в походе против крымских татар. Тщетно предлагал свои услуги Швеции и Пруссии. Во время Войны за австрийское наследство получил место в австрийской армии, дослужился до майoра. Семилетнюю войну начал подполковником, закончил фельмаршал-лейтенатом. Согласно австрийской традиции, его появление на поле боя вызывало у пруссаков крик ужаса "Небеса, Лаудон!" Вместе с Салтыковым разгромил Фридриха Великого в легендарной битве при Кунерсдорфе (и русские, и австрийцы до сих пор приписывают основную роль в этой победе своим войскам и полководцам). Был удостоен титула барона и Большого креста Марии-Терезии. После выхода России из войны подал в отставку, считая достижение окончательной победы над Пруссией невозможным без русского участия. Накануне Войны за баварское наследство был произведён в фельдмаршалы (высшее австрийское воинское звание).
Слева: фельдмаршал Эрнест Гидеон Лаудон. Справа: принц Генрих Прусский
Началась война без битв, состоявшая из одних маневров. Боевые столкновения ограничивались артиллерийскими дуэлями и кавалерийскими стычками. Обе стороны бесконечно перемещались, занимая более выгодные позиции и ожидая ошибки противника. Это длилось целые месяцы, и местные жители поднимались на Крконошские горы, чтобы полюбоваться невиданными по масштабу, превосходными, блистательными маневрами. И знаете что? Австрийцы стали выигрывать.
Прусская система снабжения не была рассчитана на такую войну. Прусские солдаты съедали всё, что находили в поле. Это означало - незрелый картофель. Его было невозможно есть, и Фридрих воскликнул: "Так ешьте сливы!" И они ели сливы, но это означало вышибать клин клином (Войну за баварское наследство называют ещё Картофельной или Сливовой). Фридрих и Генрих потеряли двадцать тысяч человек, из которых только три тысячи пришлись на боевые потери. Остальных скосила дизентерия. Пруссаки начали отступление. Оно обошлось им ещё в восемнадцать тысяч пленных - больные и ослабленные прусские солдаты просто не могли идти и сдавались австрийцам.
Ласси и Лаудон были лучше, чем полководцы Фридриха. Австрийская армия была лучше, чем армия Фридриха. Но главное, австрийское снабжение было лучше прусскогo. Иосиф тринадцать лет, не покладая рук, работал над тем, чтобы оно было лучшим. Иосиф шёл к победе над Фридрихом Великим всю жизнь. Фридрих был старым и усталым, а Иосиф - в полном расцвете сил. Фридрих не представлял для него проблемы. Его проблему звали Мария-Терезия.
Иосиф вытеснил Фридриха из Богемии, а Лаудон окружил принца Генриха у Будыне-над-Огржи и готовился уничтожить его армию в генеральном сражении. Но ещё одной битвы у чешского городка с труднопроизносимым названием не произошло. 23 сентября пришёл приказ Марии-Терезии: дать пруссакам уйти. Государыня желала найти дипломатическое решение. Лаудон подал в отставку.
Мария-Терезия была уже совсем не та, что во время Войны за австрийское наследство. Тридцать восемь лет назад она, беременная молодая женщина, не раздумывая, бросилась в бой против всей Европы. Теперь пожилая дама не желала видеть сражающимся своего тридцатисемилетнего сына, которого сама же вырастила бойцом. Он знал, как одержать победу над её старым врагом, но ей были уже не нужны победы. Мария-Терезия стала набожной, и перед встречей со Всевышним её перестали интересовать территориальные приобретения.
С самого начала баварской эпопеи она говорила, что Австрия выступает за неправое дело. Государыня заваливала своего сына-полководца пацифистскими письмами: "Пусть меня считают сумасшедшей, слабой или трусливой, это не помешает мне вырвать Европу из столь опасной ситуации. Это самое лучшее, что я ещё могу сделать до конца своей несчастной жизни." Её пугали новые артилерийские системы. Она писала сыну в действующую армию, что война - бесчеловечная, страшная вещь, несущая людям только горе, и тайно посылала Фридриху мирные предложения.
Иосиф угрожал матери полным разрывом отношений, если она заключит мир. Мария-Терезия была готова пойти даже на такую жертву, и начала переговоры с Пруссией при русском и французском посредничестве. 13 мая 1779 года был заключён мирный договор. Австрия вышла из войны победительницей и приобрела пограничную баварскую область с населением 60 тысяч человек. Карл-Теодор Пфальцский остался баварским курфюрстом. Карл Цвейбрюкен был провозглашён его наследником (у Карла-Теодора не было законнорожденных детей). Россия и Франция выступили гарантами соблюдения условий договора. Иосиф воспринял эти условия, как оскорбление. Он заслужил совсем другую победу.
Император не хотел возвращаться в Вену. Он надолго задержался в Богемии, демобилизовал армию, раздал чешским крестьянам 30 тысяч лошадей, использовал полученную с Пруссии контрибуцию на восстановление их пострадавших от войны хозяйств, добавил на эти же цели свои личные деньги. Потом он всё-таки приехал в столицу, но отказывался встретиться с матерью. Они жили в одном дворце, в нескольких метрах друг от друга, и она посылала ему письма.
Вскоре Иосиф опять стал графом Фалькенштейном и отправился путешествовать. На этот раз его целью была Россия. Когда-то Кауниц осуществил дипломатическую революцию, переориентировав Австрию с Англии на Францию. Но во время Войны за баварское наследство Франция не оказала Австрии никакой помощи, и теперь Иосиф хотел сделать своим основным союзником Россию. В его глазах русские были надёжнее, чем французы.
В Могилёве он встретился с Екатериной, объезжавшей свои западные губернии. Русская императрица произвела на него самое благоприятное впечатление. Далее Екатерина вернулась в Петербург, а Иосиф в сопровождении князя Потёмкина заехал в Москву и через несколько недель тоже объявился в городе на Неве. Его пребывание в России подготовило почву для заключения очередного австро-русского союза. Русские охотно играли в предложенную Иосифом игрy и называли его не иначe, как графом Фалькенштейном. Петербургский монетный двор выпустил в честь визита графа памятную медаль.
Памятная русская медаль в честь визита Иосифа
По возвращении из России Иосиф собирался поехать в Голландию и Англию, но Мария-Терезия тяжело заболела. Он подозревал, что она симулирует болезнь, чтобы сорвать его поездку. Оказалось, что не симулирует. Последние двое суток Иосиф не отходил от её постели, сказав, что хочет заглянуть в лицо смерти. Государыня до самого конца сохраняла здравый рассудок. Она хотела напоследок увидеть небо. Он передвинул её кровать к окну. 29 ноября 1780 года, в 9 часов вечера, Марии-Терезии не стало. Говорят, она умерла со словами: "Я иду к тебе, Франц!" Иосиф написал Кауницу: "Я перестал быть сыном, а это, собственно, то лучшее, кем я когда-либо был."
Иосиф II, император Священной Римской империи, эрцгерцог австрийский, король богемский, король венгерский, король xорватский, король галицийский, и пр., и пр.
Узнав о смерти Марии-Терезии, Фридрих воскликнул: "Voilá, une nouvelle ordre des choses!" (Вуаля, новый порядок вещей!) И новый порядок вещей наступил. К власти пришёл лишённый каких-либо иллюзий и привязанностей тридцатидевятилетний человек, которого одни знали как фанатичного трудоголика-бюрократа, другие - как расчётливого политика и хладнокровного полководца, третьи - как элегантного и остроумного путешественника.. Под всеми этими масками скрывалось лицо, известное нам по его дневникам и частным письмам, в которых постоянно звучат слова "боль" и "разочарование".
Он пришёл, чтобы дать людям свободу.
Click to viewВ этой песне поётся: "Сними цепи с моего сердца". Конечно, она о любви. Хорошие песни всегда о любви. Однако она и о свободе. Её иполнителя Джо Кокера не стало 22 декабря прошлого года. Я хотел написать этот пост к сорока дням со дня его смерти, и не успел. "Unchаin my heart" звучит в память о Джо Кокере и в честь его тёзки Иосифа II.
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)