Лисёнок
...Мы копались в небольшом карьере и были полностью поглощены работой. Вокруг валялись рулетки, линейки, блокноты; мы спешили - ещё немного, и небольшая песчаная полянка превратится в пекло. Измеряя линейкой каменную плиту, я вдруг краем глаза уловил какое-то движение. Из глубины большой тёмной норы в борте карьера за мной внимательно наблюдал чей-то внимательный глаз...
[Дальше...]
Боясь вспугнуть «наблюдателя», я плавно отложил линейку и «развернул главный калибр» к норе... Друзья за работой не замечали происходящего; один из них, внезапно проголодавшись, зашуршал «сникерсом». «Наблюдатель», сгорая от любопытства, начал тянуть шею и явил себя белому свету.
К шуршанию обёртки добавилось смачное чавканье, и этих родных звуков животина уже выдержать не смогла...
Я не выдержал, и, как всегда, не нашёл ничего лучшего, чем призывно произнести «кис-кис», в душе удивляясь собственному идиотизму и отчётливо осознавая, что для собачьих есть другие заветные звуки, которые мне неведомы. Но лисёнок был совсем молод и поэтому не обиделся.
Зато мои призывы подействовали на коллег, которые, наконец, заметили объект моего внимания и грубо вторглись в начавшийся диалог, устроив блиц-фотосессию. Рыжий ничуть не испугался, однако явно засмущался, и начал делать вид, что занят вынюхиванием порога своей норы...
Но так как в роли фотомодели лисёнок выступал впервые, не обошлось и без конфуза: вынюхивание привело к внезапному писклявому чиханию. Наше ответное хихиканье вызвало явление гордого лисьего профиля, типа «ну и что, парень-то какой - красавец!»
Но время поджимало; коллеги вернулись к своим занятиям, а лисёнок заскучал. Перестав быть объектом всеобщего внимания, он первым делом облизал пересохший нос и начал следить за действиями представителя «Космопоиска», совершавшего, по-видимому, наиболее интересные манипуляции с песком.
Ничего не поняв и явно устав от напряжения, лисёнок начал откровенно зевать.
Мы начали собираться. Кусочек курочки-гриль и конфета ожидали лисёнка вблизи норы; были сделаны прощальные снимки и настала пора уезжать. Лисёнок вышел провожать.
Судя по выражению его рыжей мордочки, мы ему понравились и он очень расстроился нашим отъездом
[Дальше...]
Боясь вспугнуть «наблюдателя», я плавно отложил линейку и «развернул главный калибр» к норе... Друзья за работой не замечали происходящего; один из них, внезапно проголодавшись, зашуршал «сникерсом». «Наблюдатель», сгорая от любопытства, начал тянуть шею и явил себя белому свету.
К шуршанию обёртки добавилось смачное чавканье, и этих родных звуков животина уже выдержать не смогла...
Я не выдержал, и, как всегда, не нашёл ничего лучшего, чем призывно произнести «кис-кис», в душе удивляясь собственному идиотизму и отчётливо осознавая, что для собачьих есть другие заветные звуки, которые мне неведомы. Но лисёнок был совсем молод и поэтому не обиделся.
Зато мои призывы подействовали на коллег, которые, наконец, заметили объект моего внимания и грубо вторглись в начавшийся диалог, устроив блиц-фотосессию. Рыжий ничуть не испугался, однако явно засмущался, и начал делать вид, что занят вынюхиванием порога своей норы...
Но так как в роли фотомодели лисёнок выступал впервые, не обошлось и без конфуза: вынюхивание привело к внезапному писклявому чиханию. Наше ответное хихиканье вызвало явление гордого лисьего профиля, типа «ну и что, парень-то какой - красавец!»
Но время поджимало; коллеги вернулись к своим занятиям, а лисёнок заскучал. Перестав быть объектом всеобщего внимания, он первым делом облизал пересохший нос и начал следить за действиями представителя «Космопоиска», совершавшего, по-видимому, наиболее интересные манипуляции с песком.
Ничего не поняв и явно устав от напряжения, лисёнок начал откровенно зевать.
Мы начали собираться. Кусочек курочки-гриль и конфета ожидали лисёнка вблизи норы; были сделаны прощальные снимки и настала пора уезжать. Лисёнок вышел провожать.
Судя по выражению его рыжей мордочки, мы ему понравились и он очень расстроился нашим отъездом