Грехи по три тысячи. Контрабандная рецензия
Эпиграф:
"Уважаемая Ольга!
К сожалению, на показы спектакля «По ту сторону греха» в Михайловском мы не имеем права приглашать балетных обозревателей.
Это условие выдвинуто организаторами предстоящих октябрьских гастролей Театра в Москве. Договор с организаторами запрещает Театру освещать показ нового балета в ведущих печатных и сетевых изданиях до момента демонстрирования спектакля «По ту сторона греха» в столице.
Искренне надеемся на Ваше понимание. Будем рады видеть Вас на других выступлениях Театра в Петербурге, а также на наших спектаклях в Москве".
Это письмо я получила на почту от пресс-секретаря Театра балета Бориса Эйфмана в ответ на просьбы периодического издания и не самой последней театральной организации аккредитовать меня на премьеру. Честно сказать, идти не очень-то и хотелось, но работа есть работа. Однако после такого ответа взыграло ретивое, и я даже потратилась на билет. Благо, в кассах их было навалом. Зал Михайловского тетра, который арендовал Борис Яковлевич, также был полупустой. Итак, грех Борис Яковлевич оценил в 2800 плюс десятипроцентная наценка, итого три тысячи рублей за два акта грехов.
В итоге, получилась контрабандная рецензия на балет "По ту сторону греха".
Удивительный факт театрального сезона - Борис Яковлевич Эйфман не сочинил полноценной премьеры, но представил новую редакцию балета почти 20-летней давности. Новая редакция вышла, под грифом «премьера» и под иным названием - отныне балет «Братья Карамазовы» называется «По ту сторону греха».
Борис Яковлевич всегда восхищает умением виртуозно перевести нарративность в пластичность. И в новом балете, в соответствии со знаменитым «коротенечко, минут на сорок», он изложил основные события толстенного романа в первом акте, уложившись в отведенный тайминг.
Балет начинается под перезвон колоколов. В глубине сцены четырехэтажная конструкция, увенчанная крестом, который высвечивается в перекрестных лучах прожекторов. От рампы по направлению к храму молча шествует толпа. Несколькими днями ранее французская толпа в балете «Пламя Парижа» также молча, вооруженная копьями и вилами, шествовала из глубины сцены на рампу. Эпохи, так сказать, пересеклись.
Затем начинаются страдания инока Алеши. Он раскидывает руки и складывает ноги таким образом, что постоянно возникает фигура креста. Сразу видно - человек духовный. Иван выходит в сером (ага, серый кардинал). Он время от времени стучит по лбу - напряженная интеллектуальная деятельность видна сразу. Дмитрий… А что Дмитрий, сразу видно - лоботряс. Один его малиновый пиджак чего стоит.
На санках, которые волочат три бабы, является папаша, очень похожий на Распутина. Точнее, на господина Депардье в роли Распутина. Сразу видно - старый развратник.
Картинка отсюда.
Потом все сели за стол (помните, главная ссора в «Братьях Карамазовых» происходит за столом). В общем, папаше набили морду.
Вся в красном, под цыганские напевы, страдает Грушенька. Страдает она еще и за Катерину Ивановну, которую в новой версии ампутировали, частично взвалив хореографический материал на одну балерину. Вот и получается - одна за двоих, но зарплата-то одна! Потому она и страдает.
О пробивной силе папашиных чресл можно догадаться из эротического эпизода: папаша ерзает плотью по столу. Под столом лежит баба. Судя по ее счастливому лицу, она вполне удовлетворена. Учел хореограф и одно из последних пожеланий господина Путина (недаром ведь господин Эйфман на прошедших президентских выборах являлся доверенным лицом кандидата № 5): папаша пьет виагру бутылками.
Это не нравится Ивану. Он суров, словно Маяковский на плакатах «Окна РОСТа». Иван и Алеша танцуют что-то душевное под вокал. Для усиления духовности выходит фигура, вся в белом - не то невеста, не то сестра милосердия, не то монахиня. А может и просто - белочка. Она то на скакалке молча прыгает. То к кресту тянется. Толща духовности, таким образом, утраивается.
Картинка отсюда.
Но тут явился похотливый папаша и стал символу духовности юбку задирать и за ноги лапать. Даже, кажется, взял в грубой форме.
Тут с Алешей приступ эпилепсии случился. Эпилепсия, конечно, явление и физиологическое, и символическое. В данном случае символизирует эпилептический припадок земли Русской. Сверкают молнии, лучи прожекторов направлены на крест, бьет колокол. Духовненько! Тут Грушенька опомнилась, и решила поползти к кресту. Но молнии вновь засверкали, и она сошла с дистанции (рекомендуется усилить физ.подготовку).
Вероятно, в честь грозы, началось народное ликование, мужики в портках, бабы в сарафанах, образ посконной истинной Руси.
Там, где народ, там и духовность. Голос стал зачитывать фрагменты романа "Братья Карамазовы": «Если Бога нет - все дозволено? Все дозволено?!». Под эти вопрошания дело папашу и прибили. Всей толпой посконных мужиков. Тело его красиво разложили на ножках стола и народ пошел каяться. Дмитрий, на которого взвалили ответственность за совершенное преступление, взмывает ввысь на эластичных лонжах и там упоительно красиво раскачивается, что олицетворяет заблудившуюся и запутавшуюся душу героя в частности и всего российского народа вообще.
Картина отсюда.
Второй акт посвящен проблемам метафизическим. Значительную часть его занимает мелодекламация - чтение фрагментов романа под «Остров мертвых» Рахманинова и отредактированное хореографом танцевальное продолжение «Братьев Карамазовых». Сочиненный в 1995 году господином Эйфманом вариант развития событий потребовал редактуры в соответствии с последними политическо-религиозными событиями. Так, например, в 1995 году по сцене бегала семья Николая II и мальчоночка в белой рубашоночке. 18 лет, прошедших со дня премьеры «Братьев Карамазовых», изменили духовно-монархические убеждения балетмейстера. В год празднования 400-летнего юбилея династии Романовых, после канонизации царя-страстотерпца, выводить на сценические подмостки новых русских святых ему показалось неканонично, поэтому цареубийство из спектакля выпало. Разбушевавшаяся толпа уницифирована и упорядочена, в ней нет хаотического брожения, но чувствуется строгая организация. Толпа бегает по металлическим конструкциям и сбрасывает сверху крест.
Толпе противостоит молодой красивый лидер с обнаженным торсом (без щуки). На его долю достается упорное карабканье вверх по вертикальной лестнице с крестом под мышкой. Занавес опускается на этом захватывающем процессе. К финальным поклонам крест водрузили на вершину. Борис Яковлевич, улыбаясь, собирал приносимые к его ногам букеты. Волновавшая 18 лет назад господина Эйфмана проблема убийства и покаяния его больше не касается. Успеть бы кресты поставить до поднятия занавеса.
Картинка отсюда.
"Уважаемая Ольга!
К сожалению, на показы спектакля «По ту сторону греха» в Михайловском мы не имеем права приглашать балетных обозревателей.
Это условие выдвинуто организаторами предстоящих октябрьских гастролей Театра в Москве. Договор с организаторами запрещает Театру освещать показ нового балета в ведущих печатных и сетевых изданиях до момента демонстрирования спектакля «По ту сторона греха» в столице.
Искренне надеемся на Ваше понимание. Будем рады видеть Вас на других выступлениях Театра в Петербурге, а также на наших спектаклях в Москве".
Это письмо я получила на почту от пресс-секретаря Театра балета Бориса Эйфмана в ответ на просьбы периодического издания и не самой последней театральной организации аккредитовать меня на премьеру. Честно сказать, идти не очень-то и хотелось, но работа есть работа. Однако после такого ответа взыграло ретивое, и я даже потратилась на билет. Благо, в кассах их было навалом. Зал Михайловского тетра, который арендовал Борис Яковлевич, также был полупустой. Итак, грех Борис Яковлевич оценил в 2800 плюс десятипроцентная наценка, итого три тысячи рублей за два акта грехов.
В итоге, получилась контрабандная рецензия на балет "По ту сторону греха".
Удивительный факт театрального сезона - Борис Яковлевич Эйфман не сочинил полноценной премьеры, но представил новую редакцию балета почти 20-летней давности. Новая редакция вышла, под грифом «премьера» и под иным названием - отныне балет «Братья Карамазовы» называется «По ту сторону греха».
Борис Яковлевич всегда восхищает умением виртуозно перевести нарративность в пластичность. И в новом балете, в соответствии со знаменитым «коротенечко, минут на сорок», он изложил основные события толстенного романа в первом акте, уложившись в отведенный тайминг.
Балет начинается под перезвон колоколов. В глубине сцены четырехэтажная конструкция, увенчанная крестом, который высвечивается в перекрестных лучах прожекторов. От рампы по направлению к храму молча шествует толпа. Несколькими днями ранее французская толпа в балете «Пламя Парижа» также молча, вооруженная копьями и вилами, шествовала из глубины сцены на рампу. Эпохи, так сказать, пересеклись.
Затем начинаются страдания инока Алеши. Он раскидывает руки и складывает ноги таким образом, что постоянно возникает фигура креста. Сразу видно - человек духовный. Иван выходит в сером (ага, серый кардинал). Он время от времени стучит по лбу - напряженная интеллектуальная деятельность видна сразу. Дмитрий… А что Дмитрий, сразу видно - лоботряс. Один его малиновый пиджак чего стоит.
На санках, которые волочат три бабы, является папаша, очень похожий на Распутина. Точнее, на господина Депардье в роли Распутина. Сразу видно - старый развратник.
Картинка отсюда.
Потом все сели за стол (помните, главная ссора в «Братьях Карамазовых» происходит за столом). В общем, папаше набили морду.
Вся в красном, под цыганские напевы, страдает Грушенька. Страдает она еще и за Катерину Ивановну, которую в новой версии ампутировали, частично взвалив хореографический материал на одну балерину. Вот и получается - одна за двоих, но зарплата-то одна! Потому она и страдает.
О пробивной силе папашиных чресл можно догадаться из эротического эпизода: папаша ерзает плотью по столу. Под столом лежит баба. Судя по ее счастливому лицу, она вполне удовлетворена. Учел хореограф и одно из последних пожеланий господина Путина (недаром ведь господин Эйфман на прошедших президентских выборах являлся доверенным лицом кандидата № 5): папаша пьет виагру бутылками.
Это не нравится Ивану. Он суров, словно Маяковский на плакатах «Окна РОСТа». Иван и Алеша танцуют что-то душевное под вокал. Для усиления духовности выходит фигура, вся в белом - не то невеста, не то сестра милосердия, не то монахиня. А может и просто - белочка. Она то на скакалке молча прыгает. То к кресту тянется. Толща духовности, таким образом, утраивается.
Картинка отсюда.
Но тут явился похотливый папаша и стал символу духовности юбку задирать и за ноги лапать. Даже, кажется, взял в грубой форме.
Тут с Алешей приступ эпилепсии случился. Эпилепсия, конечно, явление и физиологическое, и символическое. В данном случае символизирует эпилептический припадок земли Русской. Сверкают молнии, лучи прожекторов направлены на крест, бьет колокол. Духовненько! Тут Грушенька опомнилась, и решила поползти к кресту. Но молнии вновь засверкали, и она сошла с дистанции (рекомендуется усилить физ.подготовку).
Вероятно, в честь грозы, началось народное ликование, мужики в портках, бабы в сарафанах, образ посконной истинной Руси.
Там, где народ, там и духовность. Голос стал зачитывать фрагменты романа "Братья Карамазовы": «Если Бога нет - все дозволено? Все дозволено?!». Под эти вопрошания дело папашу и прибили. Всей толпой посконных мужиков. Тело его красиво разложили на ножках стола и народ пошел каяться. Дмитрий, на которого взвалили ответственность за совершенное преступление, взмывает ввысь на эластичных лонжах и там упоительно красиво раскачивается, что олицетворяет заблудившуюся и запутавшуюся душу героя в частности и всего российского народа вообще.
Картина отсюда.
Второй акт посвящен проблемам метафизическим. Значительную часть его занимает мелодекламация - чтение фрагментов романа под «Остров мертвых» Рахманинова и отредактированное хореографом танцевальное продолжение «Братьев Карамазовых». Сочиненный в 1995 году господином Эйфманом вариант развития событий потребовал редактуры в соответствии с последними политическо-религиозными событиями. Так, например, в 1995 году по сцене бегала семья Николая II и мальчоночка в белой рубашоночке. 18 лет, прошедших со дня премьеры «Братьев Карамазовых», изменили духовно-монархические убеждения балетмейстера. В год празднования 400-летнего юбилея династии Романовых, после канонизации царя-страстотерпца, выводить на сценические подмостки новых русских святых ему показалось неканонично, поэтому цареубийство из спектакля выпало. Разбушевавшаяся толпа уницифирована и упорядочена, в ней нет хаотического брожения, но чувствуется строгая организация. Толпа бегает по металлическим конструкциям и сбрасывает сверху крест.
Толпе противостоит молодой красивый лидер с обнаженным торсом (без щуки). На его долю достается упорное карабканье вверх по вертикальной лестнице с крестом под мышкой. Занавес опускается на этом захватывающем процессе. К финальным поклонам крест водрузили на вершину. Борис Яковлевич, улыбаясь, собирал приносимые к его ногам букеты. Волновавшая 18 лет назад господина Эйфмана проблема убийства и покаяния его больше не касается. Успеть бы кресты поставить до поднятия занавеса.
Картинка отсюда.