Последние слова
На днях услышал совет от бывалого блоггера. Дескать, если хочешь, чтоб люди к тебе заходили, убери из профиля слово «православный», и будет тебе и счастье, и читатели. Будто это слово уже почти ругательное и свидетельствует о том, что человек тёмный, далёкий от науки и вообще от реалий XXI века.
Себя я совсем уж тёмным не считаю, и слово убирать не буду, каких бы земных благ это не сулило. Почему? Потому что верю. И дело не в том, что хотел бы выставить эту веру напоказ. Нет. Вера- дело сугубо личное и даже почти интимное. Но и скрывать не вижу смысла и даже считаю сродни иудству. В самом деле, не буду же сам чураться человека только потому, что у него в профиле значится «буддист», «мусульманин» или «атеист». Человеком можно быть независимо от вероисповедания, также как и стать нелюдью можно, прикрываясь любой верой.
А по поводу того, что вера противоречит науке, решительно не согласен. Часто спорили на разных площадках и просто на кухнях на эти острые темы. Много разных аргументов приводили за и против, убедительных и не очень. Много жестких вопросов прозвучало. И все остались при своём. Верующие остались верующими, атеисты- атеистами.
И всё же не думаю, что споры эти были бессмысленны. Мне лично они помогли во многом. Помогли посмотреть на мир и своё место в нём с другой стороны. Ведь взгляд, привязанный к одной точке, заведомо ущербен и ограничен.
Тем более моя вера не пострадает от вопросов, таких как «Неужели ты можешь верить, что Создателю этого невероятно огромного мироздания, в котором не то, что нашу Землю, лишь кажущуюся огромной по сравнению с тобой, но и целую Галактику, можно считать крошечной… неужели ему есть дело до тебя и даже до планеты, на которой ты живёшь?»
Не пострадает, потому что как учили ещё в советской атеистической школе, практика- критерий истины. Так что же я должен отвергнуть тот самый опыт, который мне, лично мне дан в ощущениях, в памяти моей и памяти моих предков? Нелепо, не правда ли? И если пока не могу соединить разрозненные куски собственной картины мира, то значит, что тому ещё не пришло время.
Как человек рациональный, не могу успокоиться, не получив согласия двух разных способов восприятия мира. Не могу вслед за весьма уважаемым учёным, случайно увиденным в ночной программе, сказать, что в церкви я соглашаюсь с тем, что все люди произошли от Евы, а в кабинете знаю, что это не так. Ну все люди разные, каждый может принять свою меру когнитивного диссонанса, как модно теперь выражаться.
Среди всех этих «проклятых» вопросов были такие, что занимали моё сознание долгие годы. И особенно один, имеющий прямое отношение к сегодняшнему дню, к Страстной Пятнице. Прозвучал он из уст очень неглупого человека. Он доказывал, что Писание было придумано намного позже, что к реальным событиям оно не имеет ни малейшего отношения. Я отбивался, приводя избитые теперь уже аргументы вроде того, что не могли четверо разных людей написать независимо друг от друга так, чтоб не противоречить друг другу в главном. Мой собеседник был удивлен, что я не увидел одного бросающегося в глаза противоречия. «Ну допустим, прожил человек на земле 33 года, сказал за это время намного больше слов, чем могло уместиться в пару десятков глав… И пусть четверо людей, знакомых с ним лично или слышавших от очевидцев, посчитали почти одни и те же фразы главными… Допустим. Но как они передали самое главное так по-разному?». « И что же это за главные слова, противоречия в которых я не заметил?»- удивился я в свою очередь. «Последние!»- торжествующе произнёс мой оппонент. И тут уже мне пришлось смириться. Ответа я не знал. И если три синоптических Евангелия утверждали, что на кресте Отец оставил Сына, то Иоанн, лично слышавший их, передал совершенно иначе: «Свершилось!»
Прошло много лет, за которые встречал разные толкования на тему Богооставленности распятого Христа, но ни одно не могло меня удовлетворить в полной мере. Тот самый когнитивный диссонанс никуда не исчезал, как бы мне не хотелось от него избавиться.
И вот в одну из Страстных Пятниц натыкаюсь в сети на спор на эту самую тему. И опять звучали похожие аргументы за и против подлинности Евангелий, всё как бы уже пройденное, как вдруг опровергавший подлинность Евангелий участник спора посоветовал почитать Ламсу. «А кто это?»- вопрошали апологеты подлинности. В ответ ссылка, пройдя по которой я надолго зачитался.
Удивлению моему не было предела. Этот самый Ламса не был православным. Он был курдом, очень образованным, но сохранившим память о традициях и быте своего народа. К тому же язык, который был для него родным, язык, знакомый ему во всех тонкостях… был арамейский.
Да-да, то самый язык, на котором Христос общался со своими учениками и на котором были произнесены слова, которые затем уже были переведены на греческий, на латынь, а с них в свою очередь на все остальные языки мира.
Язык, сохранявшийся почти неизменным на протяжении пары тысячелетий всего в двух селениях, одним из которых была многострадальная Маалюля в Сирии.
И сразу всё встало на свои места, причём не только последние слова на кресте стали понятны, но и многие другие, о которые спотыкаешься, сколько не читай. С чем-то из утверждений Ламсы можно поспорить, что-то душа не приемлет категорически, но проклятый диссонанс исчез.
Что же такого, по утверждению Ламсы, мог произнести распятый Христос, что можно было перевести и как « Боже мой… почему ты оставил меня?» и как «Свершилось!». По его мнению, всего одна буква, всего одна, но в корне меняющая смысл. Дело в том, что арамейский язык относится к семитским языкам и в целом понятен знатоку иврита. Но то самое слово, которое евреи поняли как «Или»-«почему» на том самом диалекте, знакомом Ламсе, звучит почти неотличимо : «Эли»-« для чего» .
И тогда фраза может принять вполне торжественный смысл:
«Боже! Так вот для чего ты оставил меня!»,
что вполне согласуется с переданным Иоанном
«Свершилось!».
Ещё на кресте Смерть была приговорена.
Осталось совсем чуток дожить до Торжества Воскресения!
Себя я совсем уж тёмным не считаю, и слово убирать не буду, каких бы земных благ это не сулило. Почему? Потому что верю. И дело не в том, что хотел бы выставить эту веру напоказ. Нет. Вера- дело сугубо личное и даже почти интимное. Но и скрывать не вижу смысла и даже считаю сродни иудству. В самом деле, не буду же сам чураться человека только потому, что у него в профиле значится «буддист», «мусульманин» или «атеист». Человеком можно быть независимо от вероисповедания, также как и стать нелюдью можно, прикрываясь любой верой.
А по поводу того, что вера противоречит науке, решительно не согласен. Часто спорили на разных площадках и просто на кухнях на эти острые темы. Много разных аргументов приводили за и против, убедительных и не очень. Много жестких вопросов прозвучало. И все остались при своём. Верующие остались верующими, атеисты- атеистами.
И всё же не думаю, что споры эти были бессмысленны. Мне лично они помогли во многом. Помогли посмотреть на мир и своё место в нём с другой стороны. Ведь взгляд, привязанный к одной точке, заведомо ущербен и ограничен.
Тем более моя вера не пострадает от вопросов, таких как «Неужели ты можешь верить, что Создателю этого невероятно огромного мироздания, в котором не то, что нашу Землю, лишь кажущуюся огромной по сравнению с тобой, но и целую Галактику, можно считать крошечной… неужели ему есть дело до тебя и даже до планеты, на которой ты живёшь?»
Не пострадает, потому что как учили ещё в советской атеистической школе, практика- критерий истины. Так что же я должен отвергнуть тот самый опыт, который мне, лично мне дан в ощущениях, в памяти моей и памяти моих предков? Нелепо, не правда ли? И если пока не могу соединить разрозненные куски собственной картины мира, то значит, что тому ещё не пришло время.
Как человек рациональный, не могу успокоиться, не получив согласия двух разных способов восприятия мира. Не могу вслед за весьма уважаемым учёным, случайно увиденным в ночной программе, сказать, что в церкви я соглашаюсь с тем, что все люди произошли от Евы, а в кабинете знаю, что это не так. Ну все люди разные, каждый может принять свою меру когнитивного диссонанса, как модно теперь выражаться.
Среди всех этих «проклятых» вопросов были такие, что занимали моё сознание долгие годы. И особенно один, имеющий прямое отношение к сегодняшнему дню, к Страстной Пятнице. Прозвучал он из уст очень неглупого человека. Он доказывал, что Писание было придумано намного позже, что к реальным событиям оно не имеет ни малейшего отношения. Я отбивался, приводя избитые теперь уже аргументы вроде того, что не могли четверо разных людей написать независимо друг от друга так, чтоб не противоречить друг другу в главном. Мой собеседник был удивлен, что я не увидел одного бросающегося в глаза противоречия. «Ну допустим, прожил человек на земле 33 года, сказал за это время намного больше слов, чем могло уместиться в пару десятков глав… И пусть четверо людей, знакомых с ним лично или слышавших от очевидцев, посчитали почти одни и те же фразы главными… Допустим. Но как они передали самое главное так по-разному?». « И что же это за главные слова, противоречия в которых я не заметил?»- удивился я в свою очередь. «Последние!»- торжествующе произнёс мой оппонент. И тут уже мне пришлось смириться. Ответа я не знал. И если три синоптических Евангелия утверждали, что на кресте Отец оставил Сына, то Иоанн, лично слышавший их, передал совершенно иначе: «Свершилось!»
Прошло много лет, за которые встречал разные толкования на тему Богооставленности распятого Христа, но ни одно не могло меня удовлетворить в полной мере. Тот самый когнитивный диссонанс никуда не исчезал, как бы мне не хотелось от него избавиться.
И вот в одну из Страстных Пятниц натыкаюсь в сети на спор на эту самую тему. И опять звучали похожие аргументы за и против подлинности Евангелий, всё как бы уже пройденное, как вдруг опровергавший подлинность Евангелий участник спора посоветовал почитать Ламсу. «А кто это?»- вопрошали апологеты подлинности. В ответ ссылка, пройдя по которой я надолго зачитался.
Удивлению моему не было предела. Этот самый Ламса не был православным. Он был курдом, очень образованным, но сохранившим память о традициях и быте своего народа. К тому же язык, который был для него родным, язык, знакомый ему во всех тонкостях… был арамейский.
Да-да, то самый язык, на котором Христос общался со своими учениками и на котором были произнесены слова, которые затем уже были переведены на греческий, на латынь, а с них в свою очередь на все остальные языки мира.
Язык, сохранявшийся почти неизменным на протяжении пары тысячелетий всего в двух селениях, одним из которых была многострадальная Маалюля в Сирии.
И сразу всё встало на свои места, причём не только последние слова на кресте стали понятны, но и многие другие, о которые спотыкаешься, сколько не читай. С чем-то из утверждений Ламсы можно поспорить, что-то душа не приемлет категорически, но проклятый диссонанс исчез.
Что же такого, по утверждению Ламсы, мог произнести распятый Христос, что можно было перевести и как « Боже мой… почему ты оставил меня?» и как «Свершилось!». По его мнению, всего одна буква, всего одна, но в корне меняющая смысл. Дело в том, что арамейский язык относится к семитским языкам и в целом понятен знатоку иврита. Но то самое слово, которое евреи поняли как «Или»-«почему» на том самом диалекте, знакомом Ламсе, звучит почти неотличимо : «Эли»-« для чего» .
И тогда фраза может принять вполне торжественный смысл:
«Боже! Так вот для чего ты оставил меня!»,
что вполне согласуется с переданным Иоанном
«Свершилось!».
Ещё на кресте Смерть была приговорена.
Осталось совсем чуток дожить до Торжества Воскресения!