Завтра седьмое ноября, а значит лента взорвется красными флагами, Лениным...
...и тому подобным комсомолом. Где-то в уголке, конечно, дежурно взгрустнут над Поруганной жидами и хамами Русью правнуки комсомольцев двадцатых, но их, во-первых, мало, а во-вторых - они, в основном, на других площадках тусят. Верный своему правилу всегда дуть против ветра (но слегка под углом, чтобы брызги сносило не на меня, а на тех, кто сзади), я решил высказаться по этой теме заранее и в кои-то веки серьезно.
Надо сказать, я всегд был за красных. Так меня воспитали и вырастили, а менять убеждения я не люблю. Поэтому даже на рубеже восьмидесятых-девяностых, когда за белых были все, даже КПСС (а потом и КПРФ), я оставался приверженцем Красного Дела. Постепенно, знакомясь с документами той страшной эпохи, я, конечно, осознавал, что герои моего детства отнюдь не были рыцарями в буденновках:
Вместе с тем, я все сильнее понимал, насколько являюсь человеком, родившимся и росшим в советском укладе. Я был вполне искренним, когда давал пионерскую клятву. Я получил образование в советской школе, а затем в институте, который был частью советской науки (пусть и в суровые девяностые). Меня лечили врачи, бывшие частью советской системы, и, надо сказать, хороших врачей у меня в детстве было больше, чем плохих. Оба моих деда были коммунистами. Все это сформировало мой характер, заложило фундамент моей жизни. Отречься от этого всего и начать кряхтеть за Царя-батюшку против иродов? Об этом я не мог и подумать. Конечно, как всякий пятнадцатилетний шкет я вполне себе фрондировал против отдельных элементов совка (впрочем, чем дальше, тем меньше), но основы оставались незыблемы. Я не собирался уподобляться потомкам совслужащих и младших научных сотрудников сельскомолодежного, а то и рабфаковского происхождения, наяривавших на гитарах про поручика Голицина и судорожно выискивавших у себя хоть каких-нибудь если не дворян, то купцов первой гильдии, крепких хозяев или жертв политических репрессий (и старающихся забыть вполне реальных предков комсомольцев, милиционеров, советских учителей, полярников и т. д.) Оргия белодельства, покаяния и тому подобного косплея выглядела не просто отвратительно, но и нелепо. Если эти ваши корнеты, юнкера и прочие казаки:
...были за правое дело, то почему они проиграли? Если семьдесят лет по вашему мнению на одной шестой части суши творились бесовщина, кровавый угар хамов, тлен и тюрьма, то сами вы, рожденные упырями, выросшие в склепе, кто после этого?
Но все же, кое-что для меня изменилось. Я перестал воспринимать Гражданскую войну, как залихватское рубилово нашими ненаших. Теперь я смотрю на нее, как на одну из величайших трагедий, обрушившихся на русский народ за его многовековую историю. Да, правда одной стороны была сильнее и, пожалуй, вернее, чем другой. Да, победа Красных была закономерной. Но это никак не оправдывает чудовищную жестокость, проявленную победителями в этом ужасном конфликте. Равным образом, поражение нисколько не обеляет побежденных. В какой-то степени этому способствовало крещение, которое я принял по обету (хотя, говоря откровенно, православный из меня - очень так себе). Верую, ибо абсурдно, because fuck you, that's why.
Точнее всего мое отношение к Гражданской войне отражено в стихотворении русского поэта Леонида Александровича Сафронова "Казаки". Сафронов - человек интересной судьбы.
Во-первых, он, без всякого сомнения поэт, причем поэт русский. Это уже смешно - какая в наши дни поэзия? Да даже и не в наши, а в конце двадцатого века. Тем не менее, это факт. Стихи у него есть разные. Но это, написанное в 1985 году и опубликованное, если мне не изменяет память, в журнале "Юность", я считаю едва ли не лучшим стихотворением о гражданской войне:
Мимо Дона тихого,
Мимо Дон-реки
Ехали угрюмые
С фронта казаки.
Грозный ветер с севера
С воем в спины дул,
На седле под буркою -
Мёртвый есаул.
Кровь лампасом выцвела
На виске седом...
Краснозвёздным выстрелом
Выбит белый Дон.
По другому берегу
Мимо Дон-реки
Ехали суровые
С фронта казаки.
Бился под копытами
Мировой пожар...
На руках товарищей
Мёртвый комиссар.
Пуля кровью вышила
На груди кумач...
По-над Доном слышится
Материнский плач.
Сафронов, скорее, сочувствовал белым. Он не клеймил красных, как многочисленные белодельцы, но неприятие того, во что превратилась страна, народ и русская деревня в последние годы СССР у него, конечно, было. Толстенькие комсомольцы 2000-х не любят вспоминать, (а многие по молодости и не могут помнить), что Советский Союз в годы застоя изрядно прогнил, а советский народ практически полностью растерял веру в коммунистические идеалы. За всю свою жизнь я, наверное, встретил только одного человека, абсолютно и безоговорочно преданного идеалам коммунизма и советской власти. Это была моя классная руководительница Валентина Павловна Шишкина - женщина несгибаемая, жестокая, абсолютно безжалостная. Ее детство прошло в партизанском лагере. По молодости лет ее даже не отправляли в деревни, как связную, но она искренне гордилась тем, что с другими детьми обстирывала партизан и зашивала им одежду и белье. Сейчас я понимаю, что Валентина Павловна была по-настоящему преданным идеалам коммунизма человеком, но тогда, в десять-двенадцать лет, мы ее искренне ненавидели, и, если честно, я до сих пор считаю, что подпускать ее к работе с детьми было нельзя.
Вернемся, впрочем, к стихотворению Сафронова. Всего в шести строфах он выразил мои чувства к Гражданской войне. Стихотворение написано, конечно, с точки зрения противника Красных. Тем не менее, скрепя сердце, он признает, что победа за ними, и эта победа - заслуженная. Белые казаки едут угрюмые. Красные - суровые. Первые - отчаявшиеся, признавшие свое поражение. Вторые - осознающие свою победу и цену, которая за нее заплачена. Ветер с севера - грозный. Так называют что-то опасное, даже враждебное, но при том величественное, как и подобает грозе, иначе было бы слово: "окаянный". Но победа или поражение, правота или заблуждение - все это не важно. Над Доном слышится материнский плач. Чудовищное горе обрушилось на Россию, и эта трагедия, как и многие другие, навсегда останется в горькой памяти русских людей.
Надо сказать, я всегд был за красных. Так меня воспитали и вырастили, а менять убеждения я не люблю. Поэтому даже на рубеже восьмидесятых-девяностых, когда за белых были все, даже КПСС (а потом и КПРФ), я оставался приверженцем Красного Дела. Постепенно, знакомясь с документами той страшной эпохи, я, конечно, осознавал, что герои моего детства отнюдь не были рыцарями в буденновках:
Click to viewВместе с тем, я все сильнее понимал, насколько являюсь человеком, родившимся и росшим в советском укладе. Я был вполне искренним, когда давал пионерскую клятву. Я получил образование в советской школе, а затем в институте, который был частью советской науки (пусть и в суровые девяностые). Меня лечили врачи, бывшие частью советской системы, и, надо сказать, хороших врачей у меня в детстве было больше, чем плохих. Оба моих деда были коммунистами. Все это сформировало мой характер, заложило фундамент моей жизни. Отречься от этого всего и начать кряхтеть за Царя-батюшку против иродов? Об этом я не мог и подумать. Конечно, как всякий пятнадцатилетний шкет я вполне себе фрондировал против отдельных элементов совка (впрочем, чем дальше, тем меньше), но основы оставались незыблемы. Я не собирался уподобляться потомкам совслужащих и младших научных сотрудников сельскомолодежного, а то и рабфаковского происхождения, наяривавших на гитарах про поручика Голицина и судорожно выискивавших у себя хоть каких-нибудь если не дворян, то купцов первой гильдии, крепких хозяев или жертв политических репрессий (и старающихся забыть вполне реальных предков комсомольцев, милиционеров, советских учителей, полярников и т. д.) Оргия белодельства, покаяния и тому подобного косплея выглядела не просто отвратительно, но и нелепо. Если эти ваши корнеты, юнкера и прочие казаки:
...были за правое дело, то почему они проиграли? Если семьдесят лет по вашему мнению на одной шестой части суши творились бесовщина, кровавый угар хамов, тлен и тюрьма, то сами вы, рожденные упырями, выросшие в склепе, кто после этого?
Но все же, кое-что для меня изменилось. Я перестал воспринимать Гражданскую войну, как залихватское рубилово нашими ненаших. Теперь я смотрю на нее, как на одну из величайших трагедий, обрушившихся на русский народ за его многовековую историю. Да, правда одной стороны была сильнее и, пожалуй, вернее, чем другой. Да, победа Красных была закономерной. Но это никак не оправдывает чудовищную жестокость, проявленную победителями в этом ужасном конфликте. Равным образом, поражение нисколько не обеляет побежденных. В какой-то степени этому способствовало крещение, которое я принял по обету (хотя, говоря откровенно, православный из меня - очень так себе). Верую, ибо абсурдно, because fuck you, that's why.
Точнее всего мое отношение к Гражданской войне отражено в стихотворении русского поэта Леонида Александровича Сафронова "Казаки". Сафронов - человек интересной судьбы.
Во-первых, он, без всякого сомнения поэт, причем поэт русский. Это уже смешно - какая в наши дни поэзия? Да даже и не в наши, а в конце двадцатого века. Тем не менее, это факт. Стихи у него есть разные. Но это, написанное в 1985 году и опубликованное, если мне не изменяет память, в журнале "Юность", я считаю едва ли не лучшим стихотворением о гражданской войне:
Мимо Дона тихого,
Мимо Дон-реки
Ехали угрюмые
С фронта казаки.
Грозный ветер с севера
С воем в спины дул,
На седле под буркою -
Мёртвый есаул.
Кровь лампасом выцвела
На виске седом...
Краснозвёздным выстрелом
Выбит белый Дон.
По другому берегу
Мимо Дон-реки
Ехали суровые
С фронта казаки.
Бился под копытами
Мировой пожар...
На руках товарищей
Мёртвый комиссар.
Пуля кровью вышила
На груди кумач...
По-над Доном слышится
Материнский плач.
Сафронов, скорее, сочувствовал белым. Он не клеймил красных, как многочисленные белодельцы, но неприятие того, во что превратилась страна, народ и русская деревня в последние годы СССР у него, конечно, было. Толстенькие комсомольцы 2000-х не любят вспоминать, (а многие по молодости и не могут помнить), что Советский Союз в годы застоя изрядно прогнил, а советский народ практически полностью растерял веру в коммунистические идеалы. За всю свою жизнь я, наверное, встретил только одного человека, абсолютно и безоговорочно преданного идеалам коммунизма и советской власти. Это была моя классная руководительница Валентина Павловна Шишкина - женщина несгибаемая, жестокая, абсолютно безжалостная. Ее детство прошло в партизанском лагере. По молодости лет ее даже не отправляли в деревни, как связную, но она искренне гордилась тем, что с другими детьми обстирывала партизан и зашивала им одежду и белье. Сейчас я понимаю, что Валентина Павловна была по-настоящему преданным идеалам коммунизма человеком, но тогда, в десять-двенадцать лет, мы ее искренне ненавидели, и, если честно, я до сих пор считаю, что подпускать ее к работе с детьми было нельзя.
Вернемся, впрочем, к стихотворению Сафронова. Всего в шести строфах он выразил мои чувства к Гражданской войне. Стихотворение написано, конечно, с точки зрения противника Красных. Тем не менее, скрепя сердце, он признает, что победа за ними, и эта победа - заслуженная. Белые казаки едут угрюмые. Красные - суровые. Первые - отчаявшиеся, признавшие свое поражение. Вторые - осознающие свою победу и цену, которая за нее заплачена. Ветер с севера - грозный. Так называют что-то опасное, даже враждебное, но при том величественное, как и подобает грозе, иначе было бы слово: "окаянный". Но победа или поражение, правота или заблуждение - все это не важно. Над Доном слышится материнский плач. Чудовищное горе обрушилось на Россию, и эта трагедия, как и многие другие, навсегда останется в горькой памяти русских людей.