Позавчера впервые за полтора года выбрался в командировку не для того, чтобы перетереть...
...с руководством за проект, а чтобы собрать данные для работы. Строго говоря, ехать бы мне следовало в понедельник, но на предприятиях известной компании все очень строго со спецодеждой - попросту говоря, без нее дальше заводоуправления не пускают. А я - человек, размеры которого превосходят многие мыслимые пределы. И хотя наши закупщики были поставлены об этом в известность еще в августе - фиг мне что нашли. В результате пока остальные спецы шарошарились по установкам, измеряли измерометрами и мели всю информацию, до которой успевали дотянуться, я обрабатывал то, что они высылали мне по моей теме и отвечал: подходит или не подходит. Тем не менее, отвертеться от командировки совсем мне не удалось, и в среду вечером я отправился в Сызрань на один день: с утра на завод, вечером опять на поезд, в этот раз уже со всеми.
Вообще говоря, я уже забыл, когда последний раз отправлялся в командировку на поезде. Я не люблю поезда. Во-первых, я в них хреново сплю. Во-вторых, несмотря на кучу полезных преимуществ новых купейных вагонов, полки в них неудобные. И, наконец, в поездах не отвертеться от тесного, практически интимного и, главное, длительного общения с руски норот. По жизни я такое общение стараюсь свести к минимуму.
В общем, утром в четверг я вылез из поезда в Сызрани злой и невыспавшийся. Само название города: Сызрань, будило во мне какие-то совершенно нечерноземные ассоциации. Я еще не успел сойти с платформы, как мне захотелось сарынь на кичку, а поверх жира начала отрастать густая мордва. Город встретил меня сурово. Для антуража поверху даже летал черный ворон:
...но я не смог разобрать, то ли он кружит, то ли вьется. Это, как сами понимаете, две большие разницы. Вообще, город производит интересное впечатление. Вот у нас вылезаешь из поезда: направо - горы, налево - пересыльная тюрьма, вокруг тайга, а с моста еще озеро видно. Сразу понятно - суровый край, где возрастают мужи мужского. В Комсомольске когда выходишь (если летел до Хабаровска, а оттуда - поездом), то первые мысли: "Херассе, я летел дофига часов, потом по тайге поездом, в вокруг - все такое же русское!" Ну, в начале двухтысячных прибавлялось ощущение необходимости пасти за собой, чтобы не отхватить в бубен от местных, которые выходили из девяностых с некоторым опозданием. В Орске ощущается степь да степь кругом и вообще пахнет Оренбургской линией (которую хорошо бы восстановить, в силу вполне понятных причин). В Рязани - грибы с глазами (кроме второго августа). Новокуйбышевск - это как Куйбышевск, только поновее. Салават - это много башкир и татар.
А вот Сызрань, блин, одним названием погружает в какое-то другое измерение. Рядом с вокзалом установлен памятник первым комсомольцам, прибывшим в Сызрани откуда-то из всего остального:
Лицо комсомольца одухотворено сознанием, что ему нужно что-то сказать, чтобы прервать это неловкое молчание. Лицо комсомолки стерли века десятилетий, но изначально на нем было написано: "Ты куда меня привез? Это что, Турксиб и ДнепроГЭС? Где землянки с водой по колено и романтические, продуваемые ледяными ветрами, палатки? Где холод, зной, гигантские комары, медведи и ядовитые змеи больше, чем в Австралии? Где, наконец, дикие басмачи и угрюмые кулаки, обожающие зверски насиловать комсомолок?! Это же СЫЗРАНЬ!" А он такой отбояривается (или, вернее, откомсоргивается): "Не, ну а чо, в Сызрани тоже стройка и пятилетка, можно чего-нибудь ударно перевыполнить, или, вот, еще Волга разольется - будет настоящее наводнение, а то завод построим - и на нем будет диверсия! Чо ты сразу, на наш век трудностей попреодолевать хватит".
И, кстати, если вы думаете, что с собачкой и тремя оранжевыми таджиками я договаривался специально - так вот, нифига подобного. Этот перфоманс они устроили сами, совершенно безвозмездно и невозбранно. Я же говорю - волшебный город.
Вокзал в Сызрани внешне довольно приятный:
Старомодный такой, вот правда до революции его так отгрохали, или это сталинский вампир - это лучше Юра нам пояснит. Кстати, внутри вокзала есть довольно симпатичная тележка:
Видимо, экспонат.
По вовзращении в родной отдел я пребывал в состоянии некоторого ступора (чем и объясняется пожелание всем Гоши). Я уже не юн, и две ночи практически без сна - это для меня несколько
Соответственно, меня изрядно плющило. В какой-то степени плющило всех, по этой причине день возвращения из командировки у нас обычно делают коротким. Но сегодня коротким сделать по определенным причинам было нельзя, поэтому мы сидели и работали работу, главным образом разбирая то, что было собрано. В общем, уйти удалось всего лишь за полчаса до официального окончания рабочего дня, что, принимая во внимание все вышеперечисленное - так себе поблажка. Короче, меня нахлобучило окончательно, и я вдруг докопался до моего старого друга Женьки К.: читал ли он стихотворение "Ночлег Витикинда". Женя решил, что я его троллю, потому что он вообще читал немного (из того, что не связано с работой). В принципе, так иногда тоже бывает - надо же как-то отыгрываться за то, что у него блоки эмоций и активности замкнуты непосредственно на устройство ввода-вывода. Но сейчас я не троллил. Мне вдруг стало просто позарез нужно заставить его выслушать именно этот стих писательнецы и поэтэссы Каролины Павловой:
Почему именно сегодня и именно за десять минут до ухода домой - я и сам не знаю. Нет, стих "Ночлег Витикинда" у меня уже двадцать пять лет один из любимых. Но это ведь не повод? С другой стороны, порыв был, и я решил ему поддаться, поэтому, несмотря на вопли сопротивления, (быстро стихшие), я его прочитал.
Я не стану приводить стихотворение здесь, кто захочет, сам его найдет. В плане поэтического оно, конечно, далеко не пушкинд. Но если говорить о рассказанной истории, то "Ночлег Витикинда" - это практически эталон правильного построения хорошего текста. Нам не говорится, что послужило зачином событий. Более того, человеку, который не знаком с историей раннего средневековья, будет сложно понять, о чем идет речь (о борьбе вождя саксов Видукинда с Карлом Великим во время Саксонских Войн 777-785 гг). Я, кстати, так и не смог найти первооснову изложенной в стихотворении легенды. Полагаю, она есть на немецком - мадам Павлова была дочерью обрусевшего немца и много переводила туда и обратно. Однако то, как мастерски поэтэсса передает глубокий трагизм происходящего, заслуживает огромного уважения. События, разворачивающиеся перед нами - это, фактически, эпизод гражданской войны. Грозный Витикинд - воин, правитель и водитель дружин - обращается к бедному угольщику: "Земляк". Через два-три века такое будет просто невозможно, рыцари и простолюдины станут двумя совершенно разными народами. Угольщик называет графа Альфа, который, вообще говоря, сражался на стороне, которая ищет гибели всего, что угольщику дорого: "Народа крепкий щит". Он сожалеет о гибели этого отважного воителя, которого, судя по всему, любили все саксы, независимо от их политической и иной позиции. Драма, которая разворачивается в бедной хижине, приходит к неожиданному финалу, и при этом Каролина Карловна НЕ ОБЪЯСНЯЕТ мотивы решения Витикинда. Это, на мой взгляд, самое ценное в стихотворении. Читатель может сам решить для себя, почему герцог поступил именно так, а не иначе. Женька, как человек воцерквленный, привел один вариант. Я не согласился. С моей точки зрения язычник, предвестник викингов, и слова такого не знал. Скорее, он увидел в сыне угольщика будущее своего народа - саксов - сохранившего качества, которые были дороже всего Витикинду, не смотря на то, что этот народ должен будет неизбежно измениться. Витикинд проиграл сперва на одном поле боя, а затем - на другом, и, будучи жестоким воином, но при том благородным человеком, ставящим благополучие своих людей выше собственной ярости и ненависти, признал свое поражение. Таким образом, эта легенда как бы объясняет нам более глубокую причину финала войны, чем просто поражения на полях битв:
Интересно, что не нашел ни одной иллюстрации к этой балладе. Судя по всему, и до революции, и после, "Ночлег Витикинда" был не слишком популярен. Поэтому я привожу здесь картину покойного Макбрайда:
И, чтобы не заканчивать на торжественной ноте, вот вам охреневший кот:
А то собачка была, а котя - нет. Непорядок.
Вообще говоря, я уже забыл, когда последний раз отправлялся в командировку на поезде. Я не люблю поезда. Во-первых, я в них хреново сплю. Во-вторых, несмотря на кучу полезных преимуществ новых купейных вагонов, полки в них неудобные. И, наконец, в поездах не отвертеться от тесного, практически интимного и, главное, длительного общения с руски норот. По жизни я такое общение стараюсь свести к минимуму.
В общем, утром в четверг я вылез из поезда в Сызрани злой и невыспавшийся. Само название города: Сызрань, будило во мне какие-то совершенно нечерноземные ассоциации. Я еще не успел сойти с платформы, как мне захотелось сарынь на кичку, а поверх жира начала отрастать густая мордва. Город встретил меня сурово. Для антуража поверху даже летал черный ворон:
...но я не смог разобрать, то ли он кружит, то ли вьется. Это, как сами понимаете, две большие разницы. Вообще, город производит интересное впечатление. Вот у нас вылезаешь из поезда: направо - горы, налево - пересыльная тюрьма, вокруг тайга, а с моста еще озеро видно. Сразу понятно - суровый край, где возрастают мужи мужского. В Комсомольске когда выходишь (если летел до Хабаровска, а оттуда - поездом), то первые мысли: "Херассе, я летел дофига часов, потом по тайге поездом, в вокруг - все такое же русское!" Ну, в начале двухтысячных прибавлялось ощущение необходимости пасти за собой, чтобы не отхватить в бубен от местных, которые выходили из девяностых с некоторым опозданием. В Орске ощущается степь да степь кругом и вообще пахнет Оренбургской линией (которую хорошо бы восстановить, в силу вполне понятных причин). В Рязани - грибы с глазами (кроме второго августа). Новокуйбышевск - это как Куйбышевск, только поновее. Салават - это много башкир и татар.
А вот Сызрань, блин, одним названием погружает в какое-то другое измерение. Рядом с вокзалом установлен памятник первым комсомольцам, прибывшим в Сызрани откуда-то из всего остального:
Лицо комсомольца одухотворено сознанием, что ему нужно что-то сказать, чтобы прервать это неловкое молчание. Лицо комсомолки стерли века десятилетий, но изначально на нем было написано: "Ты куда меня привез? Это что, Турксиб и ДнепроГЭС? Где землянки с водой по колено и романтические, продуваемые ледяными ветрами, палатки? Где холод, зной, гигантские комары, медведи и ядовитые змеи больше, чем в Австралии? Где, наконец, дикие басмачи и угрюмые кулаки, обожающие зверски насиловать комсомолок?! Это же СЫЗРАНЬ!" А он такой отбояривается (или, вернее, откомсоргивается): "Не, ну а чо, в Сызрани тоже стройка и пятилетка, можно чего-нибудь ударно перевыполнить, или, вот, еще Волга разольется - будет настоящее наводнение, а то завод построим - и на нем будет диверсия! Чо ты сразу, на наш век трудностей попреодолевать хватит".
И, кстати, если вы думаете, что с собачкой и тремя оранжевыми таджиками я договаривался специально - так вот, нифига подобного. Этот перфоманс они устроили сами, совершенно безвозмездно и невозбранно. Я же говорю - волшебный город.
Вокзал в Сызрани внешне довольно приятный:
Старомодный такой, вот правда до революции его так отгрохали, или это сталинский вампир - это лучше Юра нам пояснит. Кстати, внутри вокзала есть довольно симпатичная тележка:
Видимо, экспонат.
Click to viewПо вовзращении в родной отдел я пребывал в состоянии некоторого ступора (чем и объясняется пожелание всем Гоши). Я уже не юн, и две ночи практически без сна - это для меня несколько
Соответственно, меня изрядно плющило. В какой-то степени плющило всех, по этой причине день возвращения из командировки у нас обычно делают коротким. Но сегодня коротким сделать по определенным причинам было нельзя, поэтому мы сидели и работали работу, главным образом разбирая то, что было собрано. В общем, уйти удалось всего лишь за полчаса до официального окончания рабочего дня, что, принимая во внимание все вышеперечисленное - так себе поблажка. Короче, меня нахлобучило окончательно, и я вдруг докопался до моего старого друга Женьки К.: читал ли он стихотворение "Ночлег Витикинда". Женя решил, что я его троллю, потому что он вообще читал немного (из того, что не связано с работой). В принципе, так иногда тоже бывает - надо же как-то отыгрываться за то, что у него блоки эмоций и активности замкнуты непосредственно на устройство ввода-вывода. Но сейчас я не троллил. Мне вдруг стало просто позарез нужно заставить его выслушать именно этот стих писательнецы и поэтэссы Каролины Павловой:
Почему именно сегодня и именно за десять минут до ухода домой - я и сам не знаю. Нет, стих "Ночлег Витикинда" у меня уже двадцать пять лет один из любимых. Но это ведь не повод? С другой стороны, порыв был, и я решил ему поддаться, поэтому, несмотря на вопли сопротивления, (быстро стихшие), я его прочитал.
Я не стану приводить стихотворение здесь, кто захочет, сам его найдет. В плане поэтического оно, конечно, далеко не пушкинд. Но если говорить о рассказанной истории, то "Ночлег Витикинда" - это практически эталон правильного построения хорошего текста. Нам не говорится, что послужило зачином событий. Более того, человеку, который не знаком с историей раннего средневековья, будет сложно понять, о чем идет речь (о борьбе вождя саксов Видукинда с Карлом Великим во время Саксонских Войн 777-785 гг). Я, кстати, так и не смог найти первооснову изложенной в стихотворении легенды. Полагаю, она есть на немецком - мадам Павлова была дочерью обрусевшего немца и много переводила туда и обратно. Однако то, как мастерски поэтэсса передает глубокий трагизм происходящего, заслуживает огромного уважения. События, разворачивающиеся перед нами - это, фактически, эпизод гражданской войны. Грозный Витикинд - воин, правитель и водитель дружин - обращается к бедному угольщику: "Земляк". Через два-три века такое будет просто невозможно, рыцари и простолюдины станут двумя совершенно разными народами. Угольщик называет графа Альфа, который, вообще говоря, сражался на стороне, которая ищет гибели всего, что угольщику дорого: "Народа крепкий щит". Он сожалеет о гибели этого отважного воителя, которого, судя по всему, любили все саксы, независимо от их политической и иной позиции. Драма, которая разворачивается в бедной хижине, приходит к неожиданному финалу, и при этом Каролина Карловна НЕ ОБЪЯСНЯЕТ мотивы решения Витикинда. Это, на мой взгляд, самое ценное в стихотворении. Читатель может сам решить для себя, почему герцог поступил именно так, а не иначе. Женька, как человек воцерквленный, привел один вариант. Я не согласился. С моей точки зрения язычник, предвестник викингов, и слова такого не знал. Скорее, он увидел в сыне угольщика будущее своего народа - саксов - сохранившего качества, которые были дороже всего Витикинду, не смотря на то, что этот народ должен будет неизбежно измениться. Витикинд проиграл сперва на одном поле боя, а затем - на другом, и, будучи жестоким воином, но при том благородным человеком, ставящим благополучие своих людей выше собственной ярости и ненависти, признал свое поражение. Таким образом, эта легенда как бы объясняет нам более глубокую причину финала войны, чем просто поражения на полях битв:
Интересно, что не нашел ни одной иллюстрации к этой балладе. Судя по всему, и до революции, и после, "Ночлег Витикинда" был не слишком популярен. Поэтому я привожу здесь картину покойного Макбрайда:
И, чтобы не заканчивать на торжественной ноте, вот вам охреневший кот:
А то собачка была, а котя - нет. Непорядок.