для журнала "Прочтение" (март 2009)
(в журнале текст подсократили, слишком большой)
Дефицит реальности
Российское арт-хаусное кино с трудом пробивает себе путь на международные кинофестивали и вызывает минимальный интерес у себя на родине.
Фестивали класса "А" всегда считаются показателем здоровья национальных кинематографий. Именно там зажигаю звезд режиссуры и открывают целые направления от Дэвида Линча до братьев Дарденн, от иранского кино до современного европейского неореализма.
Российское же кино продолжает проходить по разряду экзотики и только мэтры советской школы Сокуров, Муратова, Герман - ещё вызывают стабильный и уважительный интерес международной кинокритики. В прошедшем году российские фильмы отсутствовали в основном конкурсе Берлина и Канн.
Показательна реакция нью-йоркской кинокритики на главный скандал позапрошлого года "Груз 200" Алексея Балабанова. Воспринятый у нас как жесткое обличение то ли советской, то ли современной России, "Груз 200" был рассмотрен ими через призму малобюджетных жанровых ужастиков Уэса Крейвена и Тоба Хупера.
Там где у нас на первый план выходила метафора системы калечащей своих граждан, американцы увидели хоррор про маньяка в погонах, справедливо вспоминая хуперовского расчленителя с бензопилой. И лишь внешнее сходство Журова с Путиным и обветшалая городская фактура дали возможность критику сказать о неких социальных обобщениях в фильме.
И действительно отсутствие внятных мотивов и логики в поступках героя фильма позволяет относить его именно к жанровой продукции. Ведь на первый план здесь выходят не тонкий социальный анализ и убедительные характеры, а следование канонам жанра. Характерное для фильмов ужасов ощущение безысходности и зловещая иррациональность в поведении персонажей сталкивает фильм в наезженную жанровую колею, из которой он не выбирается до самого финала.
Но и взглянув на фильмы далёкие от жанра ретро, не видишь ни остросоциальных обобщений, и объемной панорамы современной жизни. Складывается впечатление, что режиссеры реализовывать на экране скорее собственные фантазии о современном обществе. Современный россиянин им упорно не дается, точнее это некий вымышленный образ среднестатистического гражданина, знакомый нам по телесериалам.
Никита Михалков, решивший сделать римейк фильма о присяжных Сидни Люмета "12 разгневанных мужчин", фактически убил репортажность и остроту жанра "судебной драмы" (вспомним блестящий советский фильм «Грачи» Валентина Ершова).
Михалков мало того, что упрятывает невиновного мальчика в тюрьму, но и устраивает из присяжных целый паноптикум эксцентричных и анекдотических типажей. Вместо размышлений об обществе и правах мы видим в финале нелепую религиозную мистику и пораженческую, мизантропическую позицию.
Даже поверхностно пройдясь по наиболее обсуждаемым фильмам последних двух лет, понимаешь, что и молодая российская режиссура также предпочитает вымышленных героев реализовывать на экране скорее собственные фантазии о современном обществе. А ведь и для жанрового кино необходим хотя бы зачаточный уровень реализма, позволяющий зрителю соотнести себя с героями фильма. Режиссер же разворачивая сюжет в понятной, узнаваемой среде может достичь высочайшего уровня саспенса.
"Мертвые дочери" Павла Руминова предлагает настолько вымороченных тинейджеров из рекламы чипсов и джинсов, что сам так уже ждешь, когда же с ними покончат. А псевдокиберпанковская "Нирвана" Игоря Волошина может стать любимым фильмом для петербуржцев способных поиронизировать над замшелыми штампами. Как обычно Петербург представляет собой - по меткому замечанию одного критика - "гибрид обветшалого дворца со свежей помойкой".
Но даже серьезное арт-хаусное кино старается найти для себя героев далеких от мира обычного кинозрителя. В фильме "Коктебель" Хлебникова и Попогребского пропивший московскую квартиру папа и его малолетний сын товарняками и расхлябанными дорогами пытаются добраться до тети в теплом крымском городке.
Вызывая у опытной аудитории ассоциации с "Малышом" Чаплина, "Бумажной луной" Богдановича и "Алисой в городах" Вендерса фильм однако выглядит ожившей мультипликацией. Конфликт между хорошим и ещё лучшим. Масса странных и потертых жизнью, но внутренне добрых и милых героев. Трогательная глупость и наивность в их поступках до самого финала заставляет ожидать волшебника на ковре-самолете, материализовавшегося таки в колоритного дальнобойщика.
В дальнейшем Хлебников и Попогребский снимут фильмы по отдельности. В "Свободном плавании" в основу режиссерского стиля лягут юмористические зарисовки из жизни провинциального городка. Раздолбанные российские дороги и безобидные дураки с жуликоватым начальством - всё это с интонациями немых комедий выдаётся за некое правдоподобное высказывание.
Конечно, странный и безобидный российский мужик еще долго способен кормить наше кино. Но достаточно вспомнить "Левшу" Овчарова - термоядерную смесь сатиры, эксцентрики и драмы и понимаешь, что Хлебников ваяет очередной лубок.
И также в сравнении с фильмами ленинградской школы: Асановой, Арановича, Германа - "Простые вещи" Попогребского лишь поначалу смотрятся как реалистический рассказ о петербургской жизни. Но ухитриться снять настолько бесконфликтное кино не удавалось и советским режиссерам. Врач-анестезиолог, чья единственная проблема возрастной кризис, сам устраивает себе и зрителю психологический наркоз - как-нибудь проживем, лишь бы дети были здоровы, а водку с супом допью.
За последние два года новым поколением нашей режиссуры была выработана идеальная формула среднестатистического арт-хаусного фильма. Действие должно происходить в российской глубинке. Потертые жизнью герои в обшарпанных интерьерах пьют водку, изрекают глубокомысленные банальности и в 90% случаев общаются друг с другом с задушевными митьковскими интонациями.
Изобрести правдоподобного современного городского героя режиссеры уже не в состоянии. В раскрученном, но безумно скучном полнометражном дебюте Бакурадзе "Шультес" им становится вор-карманник с потерей памяти. В насквозь фальшивом "Юрьеве дне" Кирилла Серебренникова в заколдованный замкнутый круг заснеженного провинциального Юрьевска попадает столичная оперная прима.
В редком фильме герои живут обычной жизнью и сталкиваются со знакомыми всем проблемами. Пытается уйти от реальности, забыться в наркотическом сне преподаватель литературы из Владикавказа - "Ласточки прилетели" дебютанта Галазова. Действительно мощное и драматическое высказывание, где ощущаешь каждый прожитый на экране день. С массой метких наблюдений и высококлассной режиссурой, отточено нанизывающей сцены за сценой на пути к неоднозначному финалу.
И очень сильно выступил в прошлом году мэтр Карен Шахназаров. В его драме взросления "Исчезнувшая империя" есть и небанально переданная атмосфера Москвы 80-х, и узнаваемый дух советской жизни, понятные всем нам конфликты и переживания, отличные актерские работы. Но это лишь редкие всплески на фоне общей конъюнктуры, штампованных сцен и избитых сюжетов.
Кино в нашей стране действительно стало фабрикой грёз. Плохо лишь то, что рекламные и сериальные приемы, примитивный психологизм - фактически штампы и наработанные схемы - проникли в самоё творческое и прогрессивное направление - авторское кино.
Дефицит реальности
Российское арт-хаусное кино с трудом пробивает себе путь на международные кинофестивали и вызывает минимальный интерес у себя на родине.
Фестивали класса "А" всегда считаются показателем здоровья национальных кинематографий. Именно там зажигаю звезд режиссуры и открывают целые направления от Дэвида Линча до братьев Дарденн, от иранского кино до современного европейского неореализма.
Российское же кино продолжает проходить по разряду экзотики и только мэтры советской школы Сокуров, Муратова, Герман - ещё вызывают стабильный и уважительный интерес международной кинокритики. В прошедшем году российские фильмы отсутствовали в основном конкурсе Берлина и Канн.
Показательна реакция нью-йоркской кинокритики на главный скандал позапрошлого года "Груз 200" Алексея Балабанова. Воспринятый у нас как жесткое обличение то ли советской, то ли современной России, "Груз 200" был рассмотрен ими через призму малобюджетных жанровых ужастиков Уэса Крейвена и Тоба Хупера.
Там где у нас на первый план выходила метафора системы калечащей своих граждан, американцы увидели хоррор про маньяка в погонах, справедливо вспоминая хуперовского расчленителя с бензопилой. И лишь внешнее сходство Журова с Путиным и обветшалая городская фактура дали возможность критику сказать о неких социальных обобщениях в фильме.
И действительно отсутствие внятных мотивов и логики в поступках героя фильма позволяет относить его именно к жанровой продукции. Ведь на первый план здесь выходят не тонкий социальный анализ и убедительные характеры, а следование канонам жанра. Характерное для фильмов ужасов ощущение безысходности и зловещая иррациональность в поведении персонажей сталкивает фильм в наезженную жанровую колею, из которой он не выбирается до самого финала.
Но и взглянув на фильмы далёкие от жанра ретро, не видишь ни остросоциальных обобщений, и объемной панорамы современной жизни. Складывается впечатление, что режиссеры реализовывать на экране скорее собственные фантазии о современном обществе. Современный россиянин им упорно не дается, точнее это некий вымышленный образ среднестатистического гражданина, знакомый нам по телесериалам.
Никита Михалков, решивший сделать римейк фильма о присяжных Сидни Люмета "12 разгневанных мужчин", фактически убил репортажность и остроту жанра "судебной драмы" (вспомним блестящий советский фильм «Грачи» Валентина Ершова).
Михалков мало того, что упрятывает невиновного мальчика в тюрьму, но и устраивает из присяжных целый паноптикум эксцентричных и анекдотических типажей. Вместо размышлений об обществе и правах мы видим в финале нелепую религиозную мистику и пораженческую, мизантропическую позицию.
Даже поверхностно пройдясь по наиболее обсуждаемым фильмам последних двух лет, понимаешь, что и молодая российская режиссура также предпочитает вымышленных героев реализовывать на экране скорее собственные фантазии о современном обществе. А ведь и для жанрового кино необходим хотя бы зачаточный уровень реализма, позволяющий зрителю соотнести себя с героями фильма. Режиссер же разворачивая сюжет в понятной, узнаваемой среде может достичь высочайшего уровня саспенса.
"Мертвые дочери" Павла Руминова предлагает настолько вымороченных тинейджеров из рекламы чипсов и джинсов, что сам так уже ждешь, когда же с ними покончат. А псевдокиберпанковская "Нирвана" Игоря Волошина может стать любимым фильмом для петербуржцев способных поиронизировать над замшелыми штампами. Как обычно Петербург представляет собой - по меткому замечанию одного критика - "гибрид обветшалого дворца со свежей помойкой".
Но даже серьезное арт-хаусное кино старается найти для себя героев далеких от мира обычного кинозрителя. В фильме "Коктебель" Хлебникова и Попогребского пропивший московскую квартиру папа и его малолетний сын товарняками и расхлябанными дорогами пытаются добраться до тети в теплом крымском городке.
Вызывая у опытной аудитории ассоциации с "Малышом" Чаплина, "Бумажной луной" Богдановича и "Алисой в городах" Вендерса фильм однако выглядит ожившей мультипликацией. Конфликт между хорошим и ещё лучшим. Масса странных и потертых жизнью, но внутренне добрых и милых героев. Трогательная глупость и наивность в их поступках до самого финала заставляет ожидать волшебника на ковре-самолете, материализовавшегося таки в колоритного дальнобойщика.
В дальнейшем Хлебников и Попогребский снимут фильмы по отдельности. В "Свободном плавании" в основу режиссерского стиля лягут юмористические зарисовки из жизни провинциального городка. Раздолбанные российские дороги и безобидные дураки с жуликоватым начальством - всё это с интонациями немых комедий выдаётся за некое правдоподобное высказывание.
Конечно, странный и безобидный российский мужик еще долго способен кормить наше кино. Но достаточно вспомнить "Левшу" Овчарова - термоядерную смесь сатиры, эксцентрики и драмы и понимаешь, что Хлебников ваяет очередной лубок.
И также в сравнении с фильмами ленинградской школы: Асановой, Арановича, Германа - "Простые вещи" Попогребского лишь поначалу смотрятся как реалистический рассказ о петербургской жизни. Но ухитриться снять настолько бесконфликтное кино не удавалось и советским режиссерам. Врач-анестезиолог, чья единственная проблема возрастной кризис, сам устраивает себе и зрителю психологический наркоз - как-нибудь проживем, лишь бы дети были здоровы, а водку с супом допью.
За последние два года новым поколением нашей режиссуры была выработана идеальная формула среднестатистического арт-хаусного фильма. Действие должно происходить в российской глубинке. Потертые жизнью герои в обшарпанных интерьерах пьют водку, изрекают глубокомысленные банальности и в 90% случаев общаются друг с другом с задушевными митьковскими интонациями.
Изобрести правдоподобного современного городского героя режиссеры уже не в состоянии. В раскрученном, но безумно скучном полнометражном дебюте Бакурадзе "Шультес" им становится вор-карманник с потерей памяти. В насквозь фальшивом "Юрьеве дне" Кирилла Серебренникова в заколдованный замкнутый круг заснеженного провинциального Юрьевска попадает столичная оперная прима.
В редком фильме герои живут обычной жизнью и сталкиваются со знакомыми всем проблемами. Пытается уйти от реальности, забыться в наркотическом сне преподаватель литературы из Владикавказа - "Ласточки прилетели" дебютанта Галазова. Действительно мощное и драматическое высказывание, где ощущаешь каждый прожитый на экране день. С массой метких наблюдений и высококлассной режиссурой, отточено нанизывающей сцены за сценой на пути к неоднозначному финалу.
И очень сильно выступил в прошлом году мэтр Карен Шахназаров. В его драме взросления "Исчезнувшая империя" есть и небанально переданная атмосфера Москвы 80-х, и узнаваемый дух советской жизни, понятные всем нам конфликты и переживания, отличные актерские работы. Но это лишь редкие всплески на фоне общей конъюнктуры, штампованных сцен и избитых сюжетов.
Кино в нашей стране действительно стало фабрикой грёз. Плохо лишь то, что рекламные и сериальные приемы, примитивный психологизм - фактически штампы и наработанные схемы - проникли в самоё творческое и прогрессивное направление - авторское кино.