93 год.
Нет, я не Виктор Гюго, я участвую во флешмобе. Знал ли Виктор Г. что такое флешмоб? Яна Вагнер define_violence раздала мне номер года, девяносто третий, и нужно написать, что там и как бывало. Это очень легкое задание, девяносто третий. Самарский вариант произношения: двеносто третий, да, я так и говорю, двеносто, значит, третий. В феврале того года я стою в холле диагностического центра, на мне короткая шуба из ондатры, подарок отца, и я неумеренно этой шубой горжусь. Занимаю большую довольно очередь из девушек и женщин, в ту пору тестов на беременность не существовало (в моем мире), и вот нужно было сдать кровь-мочу, так определяли ХГЧ. Для мочи у меня не было банки, а крови хоть отбавляй. Отбавили и через час выдали квиток: беременность выявлена. Подчеркнуто.
Не могу сказать, что земля закачалась у меня под ногами. Нет, стою прочно, мне 20 лет, в моей семье все как-то рожают в 20 примерно лет, и мне будет нормально, я почти год уже замужем, все хорошо. Студентка какого-то там курса, четвертого? Ребенок ведет себя прилично, не доставляет неудобств, меня не тошнит, никогда. Один раз чуть плохеет на балконе, но мгновенно проходит, это низкое давление, сообщает потом врачица. Смешная врачица из районной консультации, она дружит со своей медсестрой, и они беспрерывно обсуждают всех женщин, состоящих на учете.
Мне рано говорят при УЗИ, что «признаков мальчика не обнаружено», и я хочу назвать девочку Лизой, а муж говорит, что Лизами зовут только проституток. Он хочет назвать девочку Надей. Или Настей. Кажется, он до конца считал, что это - одно и то же имя.
Летом мы уплываем с друзьями в круиз по Волге, Самара-Москва и обратно, в первую же ночь на пароходе муж зверски и мгновенно напивается, блюет в каюте, блюет в коридоре, блюет, перекинувшись через борт; я сижу на палубе, мне все равно, в животе впервые ощутимо двигается девочка, я складываю руки на животе, как это делают все беременные. Сто раз повторяла, но не могу снова не сказать: когда ты космос для своего ребенка, плевать на всех, кто блюет, допустим, в каюте, или там проебывает квартиру своей бабушки и неумело скрывается от бандитов, это чуть дальше по времени.
Прибывши в Москву, срочно чешем на какой-то рынок, Лужники? Черкизовский? Не знаю, но там я приобретаю джинсовую крутку бледно-голубого цвета, она велика мне размеров на пять, я ее ношу с неугасимой страстью, в хвост и в гриву. Мой сын растет в моем животе через пять лет, покрытый сверху той же линялой джинсой, и это почему-то особенно приятно. Но это уже не девяносто третий.
В сентябре я прихожу на практику на завод, учебный мастер испуганно ставит мне автоматом зачет, только бы я не толкала большим животом токарного станка, и фрезеровочного тоже. От родителей мужа мы переезжаем к моим, я опять в своей детской комнате, после некоторого перерыва, не такого уж и существенного: те же обои, те же занавески, та же тахта, ковер, письменный роскошный стол от польского гарнитура «медео». Покупаем деревянную кроватку, в магазинах пусто, что-то происходит в Москве вроде путча, но мне все равно.
Внезапно вышиваю гладью, это какая-то беременская глупость, вышивать я не умею. Шью себе пальто алой шерсти, прорезные карманы, подкладка, выбираю пуговицы. Подруги ходят на меня посмотреть: я одна из первых стала беременной, вот какой живот, а пигментных пятен нет, все врали. У меня нет пигментных пятен, роскошно растут волосы, ногти, прекрасная кожа, никаких прыщей. Впервые я избавилась от прыщей во время беременности, какой уж тут поработал конкретно гормон, не знаю.
Девочка родится 19 ноября, в день артиллерии и ракетных войск, я это слышу практически каждый раз, когда называю дату ее рождения, и выучила. Она появляется на свет в белой густой смазке, я все вижу между растопыренных ног, вымазанных йодом. Длинные темные волосы, правильные черты лица, она сразу была очень хороша собой, только пожелтела через два дня - группа крови у девочки оказалась другой, не моей.
Когда девочку отпускают домой, я вооружаюсь книгами по уходу за младенцами; одна из книг подразделена по временным главам, соответствующим возрасту. И я жду, никак не дождусь, когда смогу с основанием перейти к изучению главы «14-30 дней». Еще в это время мною получаются какие-то малые деньги, пособие? Что там платит государство. Пособие мы, посоветовавшись с мамой, с размахом тратим в магазине чешского стекла, приобретая два набора фужеров и мелкую вазу. Кормить грудью получается плохо, и на кухне пестрят боками упаковки молочной смеси; смесь трудно купить, я боюсь, что девочка будет голодать, наверное, в этот момент внезапно понимаю, что жизнь уже никогда не будет прежней.
Ну вот, а когда девочку уже зовут Вика, и ей исполняется месяц и тринадцать дней, наступает девяносто четвертый.
ps Кто хочет получить от меня год, спрашивайте в комментариях. Тут я улыбаюсь.
Не могу сказать, что земля закачалась у меня под ногами. Нет, стою прочно, мне 20 лет, в моей семье все как-то рожают в 20 примерно лет, и мне будет нормально, я почти год уже замужем, все хорошо. Студентка какого-то там курса, четвертого? Ребенок ведет себя прилично, не доставляет неудобств, меня не тошнит, никогда. Один раз чуть плохеет на балконе, но мгновенно проходит, это низкое давление, сообщает потом врачица. Смешная врачица из районной консультации, она дружит со своей медсестрой, и они беспрерывно обсуждают всех женщин, состоящих на учете.
Мне рано говорят при УЗИ, что «признаков мальчика не обнаружено», и я хочу назвать девочку Лизой, а муж говорит, что Лизами зовут только проституток. Он хочет назвать девочку Надей. Или Настей. Кажется, он до конца считал, что это - одно и то же имя.
Летом мы уплываем с друзьями в круиз по Волге, Самара-Москва и обратно, в первую же ночь на пароходе муж зверски и мгновенно напивается, блюет в каюте, блюет в коридоре, блюет, перекинувшись через борт; я сижу на палубе, мне все равно, в животе впервые ощутимо двигается девочка, я складываю руки на животе, как это делают все беременные. Сто раз повторяла, но не могу снова не сказать: когда ты космос для своего ребенка, плевать на всех, кто блюет, допустим, в каюте, или там проебывает квартиру своей бабушки и неумело скрывается от бандитов, это чуть дальше по времени.
Прибывши в Москву, срочно чешем на какой-то рынок, Лужники? Черкизовский? Не знаю, но там я приобретаю джинсовую крутку бледно-голубого цвета, она велика мне размеров на пять, я ее ношу с неугасимой страстью, в хвост и в гриву. Мой сын растет в моем животе через пять лет, покрытый сверху той же линялой джинсой, и это почему-то особенно приятно. Но это уже не девяносто третий.
В сентябре я прихожу на практику на завод, учебный мастер испуганно ставит мне автоматом зачет, только бы я не толкала большим животом токарного станка, и фрезеровочного тоже. От родителей мужа мы переезжаем к моим, я опять в своей детской комнате, после некоторого перерыва, не такого уж и существенного: те же обои, те же занавески, та же тахта, ковер, письменный роскошный стол от польского гарнитура «медео». Покупаем деревянную кроватку, в магазинах пусто, что-то происходит в Москве вроде путча, но мне все равно.
Внезапно вышиваю гладью, это какая-то беременская глупость, вышивать я не умею. Шью себе пальто алой шерсти, прорезные карманы, подкладка, выбираю пуговицы. Подруги ходят на меня посмотреть: я одна из первых стала беременной, вот какой живот, а пигментных пятен нет, все врали. У меня нет пигментных пятен, роскошно растут волосы, ногти, прекрасная кожа, никаких прыщей. Впервые я избавилась от прыщей во время беременности, какой уж тут поработал конкретно гормон, не знаю.
Девочка родится 19 ноября, в день артиллерии и ракетных войск, я это слышу практически каждый раз, когда называю дату ее рождения, и выучила. Она появляется на свет в белой густой смазке, я все вижу между растопыренных ног, вымазанных йодом. Длинные темные волосы, правильные черты лица, она сразу была очень хороша собой, только пожелтела через два дня - группа крови у девочки оказалась другой, не моей.
Когда девочку отпускают домой, я вооружаюсь книгами по уходу за младенцами; одна из книг подразделена по временным главам, соответствующим возрасту. И я жду, никак не дождусь, когда смогу с основанием перейти к изучению главы «14-30 дней». Еще в это время мною получаются какие-то малые деньги, пособие? Что там платит государство. Пособие мы, посоветовавшись с мамой, с размахом тратим в магазине чешского стекла, приобретая два набора фужеров и мелкую вазу. Кормить грудью получается плохо, и на кухне пестрят боками упаковки молочной смеси; смесь трудно купить, я боюсь, что девочка будет голодать, наверное, в этот момент внезапно понимаю, что жизнь уже никогда не будет прежней.
Ну вот, а когда девочку уже зовут Вика, и ей исполняется месяц и тринадцать дней, наступает девяносто четвертый.
ps Кто хочет получить от меня год, спрашивайте в комментариях. Тут я улыбаюсь.