"Маленький Саша" Д. Орлов / "Детство" В. Панфилов
Два попаданческих романа, образующих идеальную пару противоположностей.
Первый - о подселенце в тело юного цесаревича, будущего Александра ІІ. "Ребенок" входит в роль вундеркинда, осторожно берет разгон. Максимум самоконтроля, подражание Николаю I, просто у того руки не доходят до паровой машины и Великого Княжества Финляндского. На горизонте рисуется образ промышленной революции, которую не потянули в реальной истории.
Таких романов сотни, и если хоть сколько-нибудь толково написан, то интереснее всего смотреть не на вытаскивания очередного кролика из цилиндра, а на реальные проблемы современности. Есть слой современных - ХХІ века - популярных представлений о сложностях эпохи, есть какие-то рецепты подъема (порой такие же фантазийные), а надо посмотреть на все вблизи, открыть глаза.
Чем, собственно, и занимается автор. Прогрессорством.
Врачи не верят во вредоносность микробов, но как доказать им это? Просто общими словами рассуждать - не верят. /Цесаревич, конечно, человек со статусом, но ведь еще мальчишка/ На силу уговорил эфир применить - тем просто понравилась конструкция маски для усыпления больного. Но дело пошло. Представления о высшей власти, о сути монархии - тоже приходиться малость чинить, потому как вблизи многое иначе видится. А вот село подарили, чтобы наследник понял, как живет маленький помещик - там чуть до бунта не дошло (будет продвинутая артель, практически колхоз). В централизованной империи нет даже свода законов, не говоря уже подобии основного закона. Какие-то куски территорий живут своим укладом и плевать хотели на центральную власть (просто "изъявляют покороность"). На этом фоне у современников Пушкина тоже масса завиральных идей - вроде гениального предложения позволить губерниям выпускать свои кредитные билеты. А чтобы просто сделать нормальную пару "нарезной ствол-пуля" - требуется провести десятки экспериментов, создать что-то вроде команды, которая бы сидела именно на этом вопросе... И еще регулярно подавать хорошие идеи насчет всяческой техники, так, чтобы инженеры не косоротились.
То есть план приходиться корректировать в мелочах, но самой концепции "разумного централизованного обустройства" это никак не отменяет - железные дороги, телеграф, а в далеком будущем - изменение хода Крымской войны...
Второй - личность крестьянского мальчика-сироты никак не меняется, только приходят обрывочные сны "про грядущее". И живет он как нельзя хуже - горький-чехов-мамим-сибиряк в одном флаконе. Его фактически продают в Москву, и там начинается. "Тень" в подсознании очень редко выходит наружу.
Но централизованного прогрессорства тут никакого нет. Просто накопить денег для гавроша с Хитровки - уже почти непосильная задача, потому как отбирают все. Или приходиться отдавать. Никакой организации, даже элементарного дома. Человек буквально без семьи - а вокруг люди существуют только пока в группах действуют. Землячества, артели, дворы, сослуживцы. Почти вся книга - это попытки встроиться, стать своим, чтобы хоть как-то уважали. При том мальчишка уже повлиял на технологическое развитие мира. Игрушка из будущего - подобие вертолета, когда винт раскручивается на небольшом вертикальном стержне, а сам стержень раскручивается от бечевки, которую человек дергает второй рукой. Этот "вертолет" уже разошелся по Империи - весьма широко, на него большая мода. Получил за это парнишка тяжелые побои - били его именно за нарушение частной собственности - и еле до знакомого ворья добрался.
И при том - о чудо - мальчик сохранил личность и любовь к людям.
Идёт скорее стихийно формирование его нового "я", выстраивание убеждений. Бег внутри лабиринта маленькой мышки, которая постепенно вырастает до мангуста. Настоящим революционером он еще только станет.
Тут как раз на пользу идет несколько сумбурный и отрывочный стиль подачи материала - надергивая "ниток" из классический описаний свинцовых мерзостей русской жизни - автор как бы стихийно отражает процессы, которые шли тогда в обществе. Если акунинский Фандорин постепенно уходит всё дальше в страну грёз, то в первом томе "Детства" реализма столько, что сразу не унести...
Это соотношение плановости и стихийности - порой сложно дается авторам. Оба романа - будто на границах правильного соотношения. Чуть больше планирования у "маленького Саши" - из текста уйдет даже тень жизни. Чуть больше хаоса у маленького "самовыродка" - жизнь станет калейдоскопом шизоидных фрагментов.
Первый - о подселенце в тело юного цесаревича, будущего Александра ІІ. "Ребенок" входит в роль вундеркинда, осторожно берет разгон. Максимум самоконтроля, подражание Николаю I, просто у того руки не доходят до паровой машины и Великого Княжества Финляндского. На горизонте рисуется образ промышленной революции, которую не потянули в реальной истории.
Таких романов сотни, и если хоть сколько-нибудь толково написан, то интереснее всего смотреть не на вытаскивания очередного кролика из цилиндра, а на реальные проблемы современности. Есть слой современных - ХХІ века - популярных представлений о сложностях эпохи, есть какие-то рецепты подъема (порой такие же фантазийные), а надо посмотреть на все вблизи, открыть глаза.
Чем, собственно, и занимается автор. Прогрессорством.
Врачи не верят во вредоносность микробов, но как доказать им это? Просто общими словами рассуждать - не верят. /Цесаревич, конечно, человек со статусом, но ведь еще мальчишка/ На силу уговорил эфир применить - тем просто понравилась конструкция маски для усыпления больного. Но дело пошло. Представления о высшей власти, о сути монархии - тоже приходиться малость чинить, потому как вблизи многое иначе видится. А вот село подарили, чтобы наследник понял, как живет маленький помещик - там чуть до бунта не дошло (будет продвинутая артель, практически колхоз). В централизованной империи нет даже свода законов, не говоря уже подобии основного закона. Какие-то куски территорий живут своим укладом и плевать хотели на центральную власть (просто "изъявляют покороность"). На этом фоне у современников Пушкина тоже масса завиральных идей - вроде гениального предложения позволить губерниям выпускать свои кредитные билеты. А чтобы просто сделать нормальную пару "нарезной ствол-пуля" - требуется провести десятки экспериментов, создать что-то вроде команды, которая бы сидела именно на этом вопросе... И еще регулярно подавать хорошие идеи насчет всяческой техники, так, чтобы инженеры не косоротились.
То есть план приходиться корректировать в мелочах, но самой концепции "разумного централизованного обустройства" это никак не отменяет - железные дороги, телеграф, а в далеком будущем - изменение хода Крымской войны...
Второй - личность крестьянского мальчика-сироты никак не меняется, только приходят обрывочные сны "про грядущее". И живет он как нельзя хуже - горький-чехов-мамим-сибиряк в одном флаконе. Его фактически продают в Москву, и там начинается. "Тень" в подсознании очень редко выходит наружу.
Но централизованного прогрессорства тут никакого нет. Просто накопить денег для гавроша с Хитровки - уже почти непосильная задача, потому как отбирают все. Или приходиться отдавать. Никакой организации, даже элементарного дома. Человек буквально без семьи - а вокруг люди существуют только пока в группах действуют. Землячества, артели, дворы, сослуживцы. Почти вся книга - это попытки встроиться, стать своим, чтобы хоть как-то уважали. При том мальчишка уже повлиял на технологическое развитие мира. Игрушка из будущего - подобие вертолета, когда винт раскручивается на небольшом вертикальном стержне, а сам стержень раскручивается от бечевки, которую человек дергает второй рукой. Этот "вертолет" уже разошелся по Империи - весьма широко, на него большая мода. Получил за это парнишка тяжелые побои - били его именно за нарушение частной собственности - и еле до знакомого ворья добрался.
И при том - о чудо - мальчик сохранил личность и любовь к людям.
Идёт скорее стихийно формирование его нового "я", выстраивание убеждений. Бег внутри лабиринта маленькой мышки, которая постепенно вырастает до мангуста. Настоящим революционером он еще только станет.
Тут как раз на пользу идет несколько сумбурный и отрывочный стиль подачи материала - надергивая "ниток" из классический описаний свинцовых мерзостей русской жизни - автор как бы стихийно отражает процессы, которые шли тогда в обществе. Если акунинский Фандорин постепенно уходит всё дальше в страну грёз, то в первом томе "Детства" реализма столько, что сразу не унести...
Это соотношение плановости и стихийности - порой сложно дается авторам. Оба романа - будто на границах правильного соотношения. Чуть больше планирования у "маленького Саши" - из текста уйдет даже тень жизни. Чуть больше хаоса у маленького "самовыродка" - жизнь станет калейдоскопом шизоидных фрагментов.