Первый над полюсом(11).Мой полёт к полюсу
Документальная история полёта Павла Головина к Северному полюсу.
Начало истории здесь
Представляю рассказ самого лётчика Павла Головина о полёте к Северному полюсу. Изложение не художественное - техническое, но это не делает его менее драматичным. Видно, что автор молодой, в нём есть доля авантюризма. Но огромный опыт и профессионализм позволили совершить этот подвиг.
Не надо забывать, что для читателей "Правды" это увлекательный рассказ, но на самом деле это был полёт - разведка. Задание предполагало изучение условий посадки на полюсе тяжёлых самолётов с оборудованием для обустройства полярной станции и пассажиров, участников экспедиции "Северный полюс 1".
«Правда» от 30 мая 1937 (№ 148)
Мой полёт к полюсу
С прибытием на остров Рудольфа для меня-разведчика экспедиции - начиналась самая ответственная часть работы. Если раньше экспедиция могла составлять известное представление о погоде, пользуясь данными с конечных пунктов трассы, то тут такая возможность отсутствовала. Погода была известна только в начальном пункте, на острове Рудольфа. Обстановку на полюсе, конечно, никто не знал. Кроме того, весьма неясны были условия ориентировки при полете к полюсу, поведение приборов в высоких широтах и т. д. Мне предстояло изучить все это, сделать глубинную разведку погоды и льдов возможно далее к северу.
В течение многих дней плохая погода не позволяла произвести такую необычную рекогносцировку. Наконец, в ночь на 5 мая в районе Рудольфа установилась отличная погода. Командование экспедиции решило послать наш самолет в глубокую разведку на север. Заместитель начальника экспедиции Шевелев так сформулировал задание: разведать метеорологическую обстановку, состояние льдов, наличие посадочных площадок от Рудольфа до 86-го градуса.
- Остальные указания получите по радио в зависимости от хода полета, - сказал он.
После тщательного осмотра всего самолета, моторов, радио я зарулил на старт. В баках находился запас горючего на 12 часов полета, в крыльях - полуторамесячный запас продовольствия.
Мы взлетели 5 мая утром. Пройдя над зимовкой, я взял курс прямо на север. Сразу над Рудольфом попал в небольшую рваную трех'ярусную облачность. Начал набирать высоту.
С первых минут полета убедился в бесполезности нормального магнитного компаса. Едва оторвалась от земли, как стрелка компаса отклонилась на 10 градусов от истинного курса, затем буквально на глазах стала уходить влево. На 83-й параллели она отклонилась уже на 40 градусов. Гиромагнитный компас был также бесполезен. Очень странные показания давал гирополукомпас. Обычно его картушка каждые 15-20 минут отклоняется на 5 градусов по часовой стрелке. Приблизительно на широте 85 я заметил, что картушка начала уходить в обратную сторону, затем выровнялась и показала точно на север и так осталась до самого поворота. При возвращении картина повторялась.
В течение всего полета я ориентировался главным образом по солнечному указателю курса, контролируя себя сигналами радиомаяка о. Рудольфа. Эти сигналы мы слышали до самого конца и по ним же шли обратно.
Штурман Волков определял снос самолета ветром, вносил некоторые коррективы в курс. Время от времени он просовывал голову ко мне в кабину и передавал написанные им сообщения о ходе полета. Я просматривал их и передавал Кекушеву, тот- Терентьеву, потом-Стромилову, а последний - в эфир. Сложный путь!
Полоса чистой воды, окружающая остров Рудольфа, кончилась очень быстро. Дальше пошел битый лед, затем торосистые поля с большими разводьями. У 84-го градуса встретили первый настоящий паковый многолетий лед, гораздо чаще начали попадаться крупные невзломанные поля. Даже с высоты 1.50О метров можно было заметить в трещинах торец льда. Это свидетельствовало о большой его толщине. Покров льда стал более одноцветным, лед был покрыт толстым слоем снега, встречались огромные льдины, на которые, в случае нужды, можно посадить целую армаду тяжелых кораблей.
Айсберги попадались только в начале пути, затем исчезли. Никаких признаков земли, сколько мы ни вглядывались, не обнаружили.
Полет протекал ровно, без болтанки, скорость колебалась от 160 до 180 километров в час.
Облака кончились. Миновали 83,84,85-ю параллели. Мы находились в местах, где ещё никогда не летали советские корабли, но впечатление было такое, словно мы выполняли нормальную ледовую разведку где-нибудь в устье Енисея. Ветер почти не ощущался. Было тепло, всего лишь 10-12 градусов мороза.
Когда пересекли 85-ю параллель, заметил слева перистую высокую облачность. Она нас сопровождала на протяжении пары сот километров. Лед все время одинаковый- девятибалльный.
Моторы работали отлично, я спокойно летел дальше. На 88-и градусе левый мотор внезапно сдал. Инстинктивно выбрав место посадки, я уже хотел снижаться, но мотор опять заработал нормально. Оказалось, что при переключении баков немного заело подачу бензина.
За 88-й параллелью наткнулся на облачную стену. Решил узнать, как далеко она простирается и ее характер. К этому времени мы летели на высоте около 2.000 метров, шли над облаками. Вначале попадались еще окна, потом они исчезли. Самолет шел над сплошным морем облаков, нигде никакого просвета. Так мы долетели до 89-го градуса, пересекли его. Я спросил, сколько осталось еще бензина. Ответили, что почти на семь часов полета. Надо было возвращаться.
Посмотрел вниз. Вот они, подступы к полюсу, о котором столько лет мечтало человечество. Под нами расстилалась волнистая пелена белых облаков, ровная, без единого просвета. Светило солнце. Термометр показывал минус 9 градусов, альтиметр-1.800 метров. Все так просто, обычно!
Дал радиограмму Шмидту о достижении района полюса, развернулся и полным ходом понесся домой.
Обратный полет протекал в тех же условиях. На широте 88 облачность кончилась. Внизу опять тянулись ледяные поля, пересеченные трещинами. Шли по солнечному указателю курса, затем по сигналам отлично действовавшего маяка Рудольфа. Иногда он прекращал сигналы и передавал нам радиограммы. Вообще связь с землей у нас не прерывалась ни разу.
Градус за градусом оставались позади, но тут охватило беспокойство-достаточно ли бензина. Кекушев все чаще и чаще поглядывал на литромер. С Рудольфа сообщили, что аэродром и остров закрыты облаками. Внизу стали появляться большие разводья чистой воды. Кекушев тревожно подтянул поближе к люку клипербот на случай вынужденной посадки на воду. Терентьев достал два ящика с продуктами.
Километров за сто до Рудольфа заметили впереди по курсу предсказанные нам облака. Подлетев ближе, неожиданно вышли из зоны маяка. Переменили курс, попробовали вновь найти маяк,-не слышно. Потребовали пеленг, нам его дали. Тогда мы изменили курс на 10 градусов.
Понятно, сквозь облака острова не найдешь. Снизились, пошли под облаками, высота - сто метров над водой. По нашим расчетам, бензина оставалось очень мало.
Вдруг впереди показались ледниковые обрывы. Мы прикинули по карте-остров Карла Александра. Значит, Рудольф-слева. С полного хода развернулся и понесся над водой на восток. Через несколько минут увидел знакомые очертания острова.
Наконец, под нами твердая земля. Вижу дома зимовки, костры, людей. С ходу, без круга иду на посадку. Вот самолет уже бежит по снегу. Скорость уменьшается. Машина замирает на гребне крутого спуска в море...
Полет окончился.
И только тут я впервые почувствовал усталость. Но все это покрывается чувством огромной радости и гордости от сознания выполненного долга перед родиной.
П. ГОЛОВИН.
Остров Рудольфа, 30 мая
(По радио)
А так выглядит эта статья в "Правде", чтоб увеличить размер изображения , нужно щёлкнуть по нему мышкой.
Начало истории здесь
Представляю рассказ самого лётчика Павла Головина о полёте к Северному полюсу. Изложение не художественное - техническое, но это не делает его менее драматичным. Видно, что автор молодой, в нём есть доля авантюризма. Но огромный опыт и профессионализм позволили совершить этот подвиг.
Не надо забывать, что для читателей "Правды" это увлекательный рассказ, но на самом деле это был полёт - разведка. Задание предполагало изучение условий посадки на полюсе тяжёлых самолётов с оборудованием для обустройства полярной станции и пассажиров, участников экспедиции "Северный полюс 1".
«Правда» от 30 мая 1937 (№ 148)
Мой полёт к полюсу
С прибытием на остров Рудольфа для меня-разведчика экспедиции - начиналась самая ответственная часть работы. Если раньше экспедиция могла составлять известное представление о погоде, пользуясь данными с конечных пунктов трассы, то тут такая возможность отсутствовала. Погода была известна только в начальном пункте, на острове Рудольфа. Обстановку на полюсе, конечно, никто не знал. Кроме того, весьма неясны были условия ориентировки при полете к полюсу, поведение приборов в высоких широтах и т. д. Мне предстояло изучить все это, сделать глубинную разведку погоды и льдов возможно далее к северу.
В течение многих дней плохая погода не позволяла произвести такую необычную рекогносцировку. Наконец, в ночь на 5 мая в районе Рудольфа установилась отличная погода. Командование экспедиции решило послать наш самолет в глубокую разведку на север. Заместитель начальника экспедиции Шевелев так сформулировал задание: разведать метеорологическую обстановку, состояние льдов, наличие посадочных площадок от Рудольфа до 86-го градуса.
- Остальные указания получите по радио в зависимости от хода полета, - сказал он.
После тщательного осмотра всего самолета, моторов, радио я зарулил на старт. В баках находился запас горючего на 12 часов полета, в крыльях - полуторамесячный запас продовольствия.
Мы взлетели 5 мая утром. Пройдя над зимовкой, я взял курс прямо на север. Сразу над Рудольфом попал в небольшую рваную трех'ярусную облачность. Начал набирать высоту.
С первых минут полета убедился в бесполезности нормального магнитного компаса. Едва оторвалась от земли, как стрелка компаса отклонилась на 10 градусов от истинного курса, затем буквально на глазах стала уходить влево. На 83-й параллели она отклонилась уже на 40 градусов. Гиромагнитный компас был также бесполезен. Очень странные показания давал гирополукомпас. Обычно его картушка каждые 15-20 минут отклоняется на 5 градусов по часовой стрелке. Приблизительно на широте 85 я заметил, что картушка начала уходить в обратную сторону, затем выровнялась и показала точно на север и так осталась до самого поворота. При возвращении картина повторялась.
В течение всего полета я ориентировался главным образом по солнечному указателю курса, контролируя себя сигналами радиомаяка о. Рудольфа. Эти сигналы мы слышали до самого конца и по ним же шли обратно.
Штурман Волков определял снос самолета ветром, вносил некоторые коррективы в курс. Время от времени он просовывал голову ко мне в кабину и передавал написанные им сообщения о ходе полета. Я просматривал их и передавал Кекушеву, тот- Терентьеву, потом-Стромилову, а последний - в эфир. Сложный путь!
Полоса чистой воды, окружающая остров Рудольфа, кончилась очень быстро. Дальше пошел битый лед, затем торосистые поля с большими разводьями. У 84-го градуса встретили первый настоящий паковый многолетий лед, гораздо чаще начали попадаться крупные невзломанные поля. Даже с высоты 1.50О метров можно было заметить в трещинах торец льда. Это свидетельствовало о большой его толщине. Покров льда стал более одноцветным, лед был покрыт толстым слоем снега, встречались огромные льдины, на которые, в случае нужды, можно посадить целую армаду тяжелых кораблей.
Айсберги попадались только в начале пути, затем исчезли. Никаких признаков земли, сколько мы ни вглядывались, не обнаружили.
Полет протекал ровно, без болтанки, скорость колебалась от 160 до 180 километров в час.
Облака кончились. Миновали 83,84,85-ю параллели. Мы находились в местах, где ещё никогда не летали советские корабли, но впечатление было такое, словно мы выполняли нормальную ледовую разведку где-нибудь в устье Енисея. Ветер почти не ощущался. Было тепло, всего лишь 10-12 градусов мороза.
Когда пересекли 85-ю параллель, заметил слева перистую высокую облачность. Она нас сопровождала на протяжении пары сот километров. Лед все время одинаковый- девятибалльный.
Моторы работали отлично, я спокойно летел дальше. На 88-и градусе левый мотор внезапно сдал. Инстинктивно выбрав место посадки, я уже хотел снижаться, но мотор опять заработал нормально. Оказалось, что при переключении баков немного заело подачу бензина.
За 88-й параллелью наткнулся на облачную стену. Решил узнать, как далеко она простирается и ее характер. К этому времени мы летели на высоте около 2.000 метров, шли над облаками. Вначале попадались еще окна, потом они исчезли. Самолет шел над сплошным морем облаков, нигде никакого просвета. Так мы долетели до 89-го градуса, пересекли его. Я спросил, сколько осталось еще бензина. Ответили, что почти на семь часов полета. Надо было возвращаться.
Посмотрел вниз. Вот они, подступы к полюсу, о котором столько лет мечтало человечество. Под нами расстилалась волнистая пелена белых облаков, ровная, без единого просвета. Светило солнце. Термометр показывал минус 9 градусов, альтиметр-1.800 метров. Все так просто, обычно!
Дал радиограмму Шмидту о достижении района полюса, развернулся и полным ходом понесся домой.
Обратный полет протекал в тех же условиях. На широте 88 облачность кончилась. Внизу опять тянулись ледяные поля, пересеченные трещинами. Шли по солнечному указателю курса, затем по сигналам отлично действовавшего маяка Рудольфа. Иногда он прекращал сигналы и передавал нам радиограммы. Вообще связь с землей у нас не прерывалась ни разу.
Градус за градусом оставались позади, но тут охватило беспокойство-достаточно ли бензина. Кекушев все чаще и чаще поглядывал на литромер. С Рудольфа сообщили, что аэродром и остров закрыты облаками. Внизу стали появляться большие разводья чистой воды. Кекушев тревожно подтянул поближе к люку клипербот на случай вынужденной посадки на воду. Терентьев достал два ящика с продуктами.
Километров за сто до Рудольфа заметили впереди по курсу предсказанные нам облака. Подлетев ближе, неожиданно вышли из зоны маяка. Переменили курс, попробовали вновь найти маяк,-не слышно. Потребовали пеленг, нам его дали. Тогда мы изменили курс на 10 градусов.
Понятно, сквозь облака острова не найдешь. Снизились, пошли под облаками, высота - сто метров над водой. По нашим расчетам, бензина оставалось очень мало.
Вдруг впереди показались ледниковые обрывы. Мы прикинули по карте-остров Карла Александра. Значит, Рудольф-слева. С полного хода развернулся и понесся над водой на восток. Через несколько минут увидел знакомые очертания острова.
Наконец, под нами твердая земля. Вижу дома зимовки, костры, людей. С ходу, без круга иду на посадку. Вот самолет уже бежит по снегу. Скорость уменьшается. Машина замирает на гребне крутого спуска в море...
Полет окончился.
И только тут я впервые почувствовал усталость. Но все это покрывается чувством огромной радости и гордости от сознания выполненного долга перед родиной.
П. ГОЛОВИН.
Остров Рудольфа, 30 мая
(По радио)
А так выглядит эта статья в "Правде", чтоб увеличить размер изображения , нужно щёлкнуть по нему мышкой.
