239. Майк. Приход и уход. 5
На следующий день Майк спросил меня, сохранились ли у нас архивы старых экспедиций.
- Я не могу этого утверждать, - сказал я, - но надеюсь, что они лежат в подвале «Элекса».
- Можно их там посмотреть и, если мне что-нибудь приглянется, взять около 100 человек как контрольную группу?
- Попробуем, - сказал я, - завтра позвоню Баранову, и попрошу, чтобы он Вам подвал открыл.
- Я взял контрольную группу, - сообщил мне Майк по телефону вечером. - Я хочу посмотреть, есть ли какая-нибудь связь между соматическими жалобами и экстра- или интроверсией.
- Специально я этим вопросом не интересовался, - сказал я, - но ведь вы, вроде бы, собирались использовать ММИЛ? А уж по этой методике все корреляции были посмотрены.
- А как смотрели? - сказал Майк. - Ведь для этой задачи из ММИЛ только две шкалы нужны - первая и нулевая. А смотрят, по привычке, тщательно, с соблюдением всех параметров исследования, а здесь не нужна ни коррекция первой шкалы по шкале «К», ни перевод в Т-нормы в обеих этих шкалах, мне же не нужна развёрнутая картина личности, а, значит, неточности, которые возникают при трансформациях, можно будет убрать.
- А это что, задача Медгео, или личный интерес? - спросил я.
- Да как сказать? - ответил Майк. - Сейчас это оформлено как задача Медгео сроком на год, а первично заинтересовался я.
- А чем именно?
Так выглядят геологи, прокладывающие новую шурфовочную линию.
Фотограф Cos
- А вот тем, что буду смотреть. Контрольная группа у меня не имеет отношения к геологам, группы совпадают по возрасту, образованию, характеру работы - т.е. по преобладанию физических или интеллектуальных нагрузок в их деятельности. Вот так этого ещё никто не смотрел. Я решил смотреть мужчин и женщин отдельно, поскольку взаимодействие с окружением может зависеть от принадлежности к тому или иному гендеру. Контроль для мужчин я взял из вашего материала по сотрудникам Института биологии моря, а контроль для женщин - из материала по сотрудницам Дальстройпроекта. Кстати, хочу сказать, что по однородности материал Дальстройпроекта превосходит все остальные исследованные вами группы. Когда закончу расчёты, я вам позвоню.
По обычной манере Майка работать, я ждал звонка недели через две, а до его звонка прошло больше месяца.
- На что-то отвлекались? - спросил я.
- Нет, - сказал Майк, - просто стал как-то прихварывать, и работать временами тяжело. Я обычно не делаю перерывов в работе, а в этот раз бывали дни, когда работать активно не хотелось. А отношение с окружением при появлении соматических жалоб и по мере нарастания их числа, увеличивало тенденцию к интроверсии у мужчин и тенденцию к экстраверсии у женщин. Ваших людей я не видел, а со своими геологами провёл тщательные интервью. Может быть, это только у полевых геологов с их особой этикой, но мужчины считали, что говорить о своих соматических болезнях или неприятных соматических ощущениях, которые могут вызываться какой-то болезнью, противоречит этике полевого геолога. У женщин даже в геологических партиях наличие соматических болезней или опасения перед возможностью их возникновения снимало или уменьшало этический запрет, и они считали полезным обсудить ситуацию - возможно, кто-то поможет разобраться, что происходит, и можно будет принять какие-то меры. Это объясняло различия между мужчинами и женщинами. Исключение целой области из тем общения объясняло увеличение интроверсии мужчин, а потребность в том, чтобы яснее представить себе своё состояние, а, может быть, и получить помощь, объясняло увеличение экстраверсии у женщин. Я не беседовал с людьми, вошедшими в контрольную группу, я их не видел, но склонен считать, что однонаправленная у геологов и в контроле тенденция к интро- или экстраверсии, имеет один и тот же генез.
Магадан - город, в котором Майк Петрович никогда не был, но, используя материалы наших экспедиций в Магадан и сопоставляя их с данными о полевых геологах, сумел установил неизвестные ранее закономерности.
Фотограф Магадан
- Это интересно. Так действительно, никто не смотрел. Будете публиковать этот материал, или по привычке, ограничитесь отчётом?
- Я сейчас, - сказал Майк, - если можно работу опубликовать без особых хлопот, предпочитаю публикацию, что, конечно, не освобождает меня от отчёта, - и потом засмеялся, - Я же не писал диссертацию, поэтому должен подтверждать свою научную квалификацию опубликованными работами, - и снова засмеялся, - Помните, у Маяковского: «Я подниму как большевистский партбилет, все 100 томов моих партийных книжек». Требовалось 100 томов вместо одного партбилета, которого у Маяковского не было. 100 томов научных работ я не успею написать, но сделать серию публикаций, касающихся профессиональной психологии на примере полевых геологов, грамотно утвердиться в психологии спорта и использовать зря пропавший материал диссертации как цикл методических работ, не делая акцента на результатах, а просто описывая новые методические приёмы, я смогу. 100 томов не наберётся, но будет достаточно, для того, чтобы на меня ссылались даже после моей смерти.
- «Я памятник себе воздвиг нерукотворный», - процитировал я Пушкина.
- Нет, - сказал Майк, - с гениями я конкурировать не собираюсь.
Некоторое время я молчал и Майк молчал тоже, но поскольку он не попрощался, я понимал, что он тоже не положил трубку. А я молчал потому, что в первый раз серьёзно задумался о том, что происходит с Майком.
- Майк Петрович, - спросил я, - а, всё-таки, этот интерес к связи соматических жалоб и общественным взаимодействием, он не был вам свойственен. Не значит ли это, что у вас не было раньше соматических жалоб, а теперь появились?
- У каждого человека в какие-то периоды жизни, - сказал Майк, - соматические жалобы бывают. Я не занимался этим с целью научного изучения, но я регулярно поддерживал спортивную форму и отмечал, что у меня такие жалобы возникают реже, чем у других. В образе моей жизни ничего не изменилось, но неприятные соматические ощущения у меня сейчас возникают примерно с той же частотой, что у большинства, а, может, и несколько чаще.
- Не надо ли выяснить, из-за чего это происходит?
- Мы не молодеем, - сказал Майк, - всё-таки, за 70 перевалило.
Майк много работал со спортсменами, входившими в сборную СССР по стрельбе.
Фотография с сайта.
Майк вёл обычную жизнь, охотно общался со спортсменами, и когда однажды (это периодически повторялось), мы пригласили Майка с женой Геттой в гости, он сказал:
- Вот, редкий случай, когда мы вынуждены отказаться, потому что я не могу прийти, обычно не может Гетта.
- А вас что задерживает? - спросил я.
- Сегодня я уже обещал быть в гостях у женской стрелковой сборной.
- Ну что ж, - я сказал, - когда женщин много, им вас уступает даже Гетта.
Не то Гетта слушала наш разговор по параллельному телефону, не то у Майка была включена громкая связь, но Гетта сказала:
- Я не могу уступать или не уступать Майка, я его никогда не держу.
- Достойное поведение, - сказал я, и подумал, что у меня всегда было ощущение, что Гетта Майка держит, и очень часто мы не можем встретиться, потому, что она этого активно не хочет. Я тогда подумал, что Гетта ревнива, мы действительно были очень близки с Майком, и когда умер его горячо любимый отец, он не пошёл ни к жене, ни к матери, а пришёл к нам в аварийный дом в ныне не существующем Николо-Ямском тупике. Он пришёл с маской скорби на лице, и она сохранялась до тех пор, пока Майк рассказывал нам о своём отце, но потом он стал подшучивать над убранством наших апартаментов, в место стульев у нас были, например, берёзовые чурбаки. Берёза была избрана из эстетических соображений, сами же чурбаки - по необходимости.
Стадии отрицания по поводу смерти отца у Майка не было, отец умер у него на глазах, а стадия траура причиняла трудно выносимую душевную боль, и он пошёл туда, где, как он знал, он встретит понимание, сочувствие и разделённую печаль. До смерти отца Майка я не задумывался над тем, насколько мы с ним близки, но после этого я уже не сомневался, что мы - самые близкие ему люди, потому что его выбор пал на нас. Елена Дмитриевна думала о том же, потому что когда Майк ушёл, она сказала: «Всё-таки, мы с Майком очень близки». Мы не молодели, но близость эта не зависела от возраста.
Продолжение следует.
- Я не могу этого утверждать, - сказал я, - но надеюсь, что они лежат в подвале «Элекса».
- Можно их там посмотреть и, если мне что-нибудь приглянется, взять около 100 человек как контрольную группу?
- Попробуем, - сказал я, - завтра позвоню Баранову, и попрошу, чтобы он Вам подвал открыл.
- Я взял контрольную группу, - сообщил мне Майк по телефону вечером. - Я хочу посмотреть, есть ли какая-нибудь связь между соматическими жалобами и экстра- или интроверсией.
- Специально я этим вопросом не интересовался, - сказал я, - но ведь вы, вроде бы, собирались использовать ММИЛ? А уж по этой методике все корреляции были посмотрены.
- А как смотрели? - сказал Майк. - Ведь для этой задачи из ММИЛ только две шкалы нужны - первая и нулевая. А смотрят, по привычке, тщательно, с соблюдением всех параметров исследования, а здесь не нужна ни коррекция первой шкалы по шкале «К», ни перевод в Т-нормы в обеих этих шкалах, мне же не нужна развёрнутая картина личности, а, значит, неточности, которые возникают при трансформациях, можно будет убрать.
- А это что, задача Медгео, или личный интерес? - спросил я.
- Да как сказать? - ответил Майк. - Сейчас это оформлено как задача Медгео сроком на год, а первично заинтересовался я.
- А чем именно?
Так выглядят геологи, прокладывающие новую шурфовочную линию.
Фотограф Cos
- А вот тем, что буду смотреть. Контрольная группа у меня не имеет отношения к геологам, группы совпадают по возрасту, образованию, характеру работы - т.е. по преобладанию физических или интеллектуальных нагрузок в их деятельности. Вот так этого ещё никто не смотрел. Я решил смотреть мужчин и женщин отдельно, поскольку взаимодействие с окружением может зависеть от принадлежности к тому или иному гендеру. Контроль для мужчин я взял из вашего материала по сотрудникам Института биологии моря, а контроль для женщин - из материала по сотрудницам Дальстройпроекта. Кстати, хочу сказать, что по однородности материал Дальстройпроекта превосходит все остальные исследованные вами группы. Когда закончу расчёты, я вам позвоню.
По обычной манере Майка работать, я ждал звонка недели через две, а до его звонка прошло больше месяца.
- На что-то отвлекались? - спросил я.
- Нет, - сказал Майк, - просто стал как-то прихварывать, и работать временами тяжело. Я обычно не делаю перерывов в работе, а в этот раз бывали дни, когда работать активно не хотелось. А отношение с окружением при появлении соматических жалоб и по мере нарастания их числа, увеличивало тенденцию к интроверсии у мужчин и тенденцию к экстраверсии у женщин. Ваших людей я не видел, а со своими геологами провёл тщательные интервью. Может быть, это только у полевых геологов с их особой этикой, но мужчины считали, что говорить о своих соматических болезнях или неприятных соматических ощущениях, которые могут вызываться какой-то болезнью, противоречит этике полевого геолога. У женщин даже в геологических партиях наличие соматических болезней или опасения перед возможностью их возникновения снимало или уменьшало этический запрет, и они считали полезным обсудить ситуацию - возможно, кто-то поможет разобраться, что происходит, и можно будет принять какие-то меры. Это объясняло различия между мужчинами и женщинами. Исключение целой области из тем общения объясняло увеличение интроверсии мужчин, а потребность в том, чтобы яснее представить себе своё состояние, а, может быть, и получить помощь, объясняло увеличение экстраверсии у женщин. Я не беседовал с людьми, вошедшими в контрольную группу, я их не видел, но склонен считать, что однонаправленная у геологов и в контроле тенденция к интро- или экстраверсии, имеет один и тот же генез.
Магадан - город, в котором Майк Петрович никогда не был, но, используя материалы наших экспедиций в Магадан и сопоставляя их с данными о полевых геологах, сумел установил неизвестные ранее закономерности.
Фотограф Магадан
- Это интересно. Так действительно, никто не смотрел. Будете публиковать этот материал, или по привычке, ограничитесь отчётом?
- Я сейчас, - сказал Майк, - если можно работу опубликовать без особых хлопот, предпочитаю публикацию, что, конечно, не освобождает меня от отчёта, - и потом засмеялся, - Я же не писал диссертацию, поэтому должен подтверждать свою научную квалификацию опубликованными работами, - и снова засмеялся, - Помните, у Маяковского: «Я подниму как большевистский партбилет, все 100 томов моих партийных книжек». Требовалось 100 томов вместо одного партбилета, которого у Маяковского не было. 100 томов научных работ я не успею написать, но сделать серию публикаций, касающихся профессиональной психологии на примере полевых геологов, грамотно утвердиться в психологии спорта и использовать зря пропавший материал диссертации как цикл методических работ, не делая акцента на результатах, а просто описывая новые методические приёмы, я смогу. 100 томов не наберётся, но будет достаточно, для того, чтобы на меня ссылались даже после моей смерти.
- «Я памятник себе воздвиг нерукотворный», - процитировал я Пушкина.
- Нет, - сказал Майк, - с гениями я конкурировать не собираюсь.
Некоторое время я молчал и Майк молчал тоже, но поскольку он не попрощался, я понимал, что он тоже не положил трубку. А я молчал потому, что в первый раз серьёзно задумался о том, что происходит с Майком.
- Майк Петрович, - спросил я, - а, всё-таки, этот интерес к связи соматических жалоб и общественным взаимодействием, он не был вам свойственен. Не значит ли это, что у вас не было раньше соматических жалоб, а теперь появились?
- У каждого человека в какие-то периоды жизни, - сказал Майк, - соматические жалобы бывают. Я не занимался этим с целью научного изучения, но я регулярно поддерживал спортивную форму и отмечал, что у меня такие жалобы возникают реже, чем у других. В образе моей жизни ничего не изменилось, но неприятные соматические ощущения у меня сейчас возникают примерно с той же частотой, что у большинства, а, может, и несколько чаще.
- Не надо ли выяснить, из-за чего это происходит?
- Мы не молодеем, - сказал Майк, - всё-таки, за 70 перевалило.
Майк много работал со спортсменами, входившими в сборную СССР по стрельбе.
Фотография с сайта.
Майк вёл обычную жизнь, охотно общался со спортсменами, и когда однажды (это периодически повторялось), мы пригласили Майка с женой Геттой в гости, он сказал:
- Вот, редкий случай, когда мы вынуждены отказаться, потому что я не могу прийти, обычно не может Гетта.
- А вас что задерживает? - спросил я.
- Сегодня я уже обещал быть в гостях у женской стрелковой сборной.
- Ну что ж, - я сказал, - когда женщин много, им вас уступает даже Гетта.
Не то Гетта слушала наш разговор по параллельному телефону, не то у Майка была включена громкая связь, но Гетта сказала:
- Я не могу уступать или не уступать Майка, я его никогда не держу.
- Достойное поведение, - сказал я, и подумал, что у меня всегда было ощущение, что Гетта Майка держит, и очень часто мы не можем встретиться, потому, что она этого активно не хочет. Я тогда подумал, что Гетта ревнива, мы действительно были очень близки с Майком, и когда умер его горячо любимый отец, он не пошёл ни к жене, ни к матери, а пришёл к нам в аварийный дом в ныне не существующем Николо-Ямском тупике. Он пришёл с маской скорби на лице, и она сохранялась до тех пор, пока Майк рассказывал нам о своём отце, но потом он стал подшучивать над убранством наших апартаментов, в место стульев у нас были, например, берёзовые чурбаки. Берёза была избрана из эстетических соображений, сами же чурбаки - по необходимости.
Стадии отрицания по поводу смерти отца у Майка не было, отец умер у него на глазах, а стадия траура причиняла трудно выносимую душевную боль, и он пошёл туда, где, как он знал, он встретит понимание, сочувствие и разделённую печаль. До смерти отца Майка я не задумывался над тем, насколько мы с ним близки, но после этого я уже не сомневался, что мы - самые близкие ему люди, потому что его выбор пал на нас. Елена Дмитриевна думала о том же, потому что когда Майк ушёл, она сказала: «Всё-таки, мы с Майком очень близки». Мы не молодели, но близость эта не зависела от возраста.
Продолжение следует.