238. Майк. Приход и уход. 4
Майк прекрасно понимал, что точность движений зависит от уровня тревоги, поскольку результаты спортсменов почти всегда были выше на тренировках, чем на соревнованиях. К этому нам нужно было прибавить умение определять этот уровень тревоги и корректировать его в нужном направлении.
До того, как это стало явно сказываться на международных состязаниях, применение транквилизаторов не было запрещено у стрелков. Транквилизатор не допинг. Но когда оказалось, что в сборной Советского Союза есть стрелки, которые блестяще стреляют, если дать им возможность принимать транквилизатор, и дают очень скромные результат, если транквилизатора нет, то Всемирная ассоциация спортивной медицины поставила вопрос о внесении транквилизатора в список допинга. В заключительном слове Майк сказал:
- Занявшись спортивной медициной, вы перестали быть врачами. Транквилизатор в данном случае это профилактическое средство, предупреждающее развитие неврозов и личностных расстройств. Допингом называют препараты, которые что-то стимулируют, позволяют это качество, например скорость бега, довести до уровня, который невозможен без применения химических средств. Спортсмену это вредно, в такой борьбе он быстро изнашивается и ему приходится искать какое-то местечко около спорта, чтобы он имел средства к существованию. Я снова повторяю, - сказал Майк, - транквилизаторы не стимуляторы, они не перенапрягают никаких функций и являются только средством профилактики, предупреждающим возникновение уже названных нервных расстройств.
Ольга Пылева, которая была дисквалифицирована за применение препарата «Корфидон», так как её врач дала ей этот препарат под названием «Фенотропил». Название было изменено в России, а международные спортивные организации об этом поставлены не были.
Фотография со страницы.
Ассоциация большинством голосов всё-таки запретила применение транквилизаторов на соревнованиях. «Результат спортсмена должен зависеть только от личных качеств и умений спортсмена, в противном случае, страны с развитой фармакологией будут получать преимущество перед странами, где такой фармакологии нет» - говорилось в решении ассоциации.
Я давно не видел Майка таким огорчённым.
- Ну, ладно, - сказал он, - двое моих любимцев, которых я вывел на чемпионский уровень, без транквилизаторов, конечно, уйдут. Но это частный случай. Здесь важно, что недостаточная развитость страны впервые предстала как право на льготы, причём, члены правления ассоциации, вероятно, лучше меня знают, что если в стране живут два человека, то один из них спортсмен, а второй приобретает в высокоразвитых странах препараты, которые ещё не получили статуса допинга за счёт дотаций Всемирной ассоциаций.
Я понимал, о чём говорил Майк. Спортсмены из слаборазвитых стран получали сверхсовременные препараты, которые ещё не попали в списки допинга. Получали они их от Всемирной ассоциации спортивной медицины, имеющей фонд помощи слаборазвитым странам, а Ассоциация получала некий процент от производителя. Обычно этот «откат» составлял 10%. Майк был не слишком высокого мнения о способности высоких должностных лиц спортивных и около спортивных ассоциаций соблюдать нравственный императив Канта. И, воспользовавшись недовольством Майка, Вермель, руководитель Медгео и старый приятель Майка, уговорил его вернуться в Медгео. В качестве утешительного приза Вермель обещал Майку, что будет отпускать его в «стрелковые командировки», которые будут для Майка представлять интерес.
Конгресс по спортивной медицине. На одном из таких конгрессов было принято решение оп признании транквилизаторов допингом.
Фото со страницы
Практически с этого времени я начал замечать в Майке перемены. Его критические высказывания в адрес руководства страны участились. Раньше он говорил:
- Я предпочитаю, чтобы страной управляла внешняя разведка, а не идеологизированные партии. А людей из внешней разведки я хорошо знаю. Они прагматики и ничего не станут делать ради торжества какой-нибудь идеологии.
Теперь, когда Майк говорил мне о хаосе, охватившем страну, я напоминал ему прежние беседы, и говорил, что у власти сейчас как раз внешняя разведка. И Майк грустно объяснял:
- Опыт работы во внешней разведке не помеха в решении государственных вопросов. Но одарённости, которой во внешней разведке было достаточно, на более высоком уровне может не хватать.
- Тогда что же выиграла страна? - спрашивал я.
- Ну, люди приходят и уходят, - говорил Майк, - и со сменой людей может меняться ситуация. Идеологизированная же страна всегда в проигрыше, это зависит не от людей, а от идеологии.
- Вам не кажется, что вы стали более замкнутым? - спросил я.
- Никогда не был выражено экстравертированным человеком, - ответил Майк.
- Я вас знаю достаточно хорошо и долго, - сказал я. - Я не утверждал, что вы были выражено экстравертированным человеком, я отсчитываю от вашего прежнего уровня.
Этот разговор был на нашем обычном маршруте «Клиника - метро Парк культуры», и несколько минут Майк шёл молча так, что следуя правилам осторожности, которым он меня обучил, я уже стал оглядываться в поисках явочной квартиры органов безопасности. Но Майк заговорил снова:
- Мы уже как-то говорили о моей неудовлетворённости. Но раньше она скорее подхлёстывала мою активность, а не мешала ей. А теперь, когда я отказываюсь от посещения лекции заезжей научной знаменитости и не пользуюсь своим преимуществом полиглота для контактов с иностранными коллегами, я ловлю себя на мысли, что мне это неинтересно, часто скучно, и почти всегда сопровождается максимой: «ни к чему».
Каждый раз, подходя к Парку Культуры, мы любовались колокольней храма Николая Чудотворца в Хамовниках.
Фотограф AlchiЯ встревожился:
- А вы не больны?
- Соматически? - спросил Майк.
- Да, - ответил я.
- На это, всё-таки, не похоже, - сказал он, - свою обычную утреннюю гимнастику я выполняю без всякого труда и ощущений боли. Правда, там тоже сразу возникает «ни к чему». Но тогда я говорю себе: «Если ты делал это почти всю жизнь, находишься сейчас в приличной форме не смотря на возраст, который уже далеко за средний перевалил, то лучше, всё-таки, это продолжать».
Майк усмехнулся.
- Знаете не слишком умную поговорку? Кто не курит и не пьёт, тот здоровеньким умрёт. Вроде, шутка, а умереть хочется здоровым. Но я сейчас не концепции собирался обсуждать, а просто хотел объяснить вам, что я не вижу в себе никаких признаков соматического заболевания.
- Диспансеризацию-то, небось, не проходите? - сказал я.
- Что правда, то правда, - сказал Майк, - но я ведь никогда её не проходил.
Продолжение следует.
До того, как это стало явно сказываться на международных состязаниях, применение транквилизаторов не было запрещено у стрелков. Транквилизатор не допинг. Но когда оказалось, что в сборной Советского Союза есть стрелки, которые блестяще стреляют, если дать им возможность принимать транквилизатор, и дают очень скромные результат, если транквилизатора нет, то Всемирная ассоциация спортивной медицины поставила вопрос о внесении транквилизатора в список допинга. В заключительном слове Майк сказал:
- Занявшись спортивной медициной, вы перестали быть врачами. Транквилизатор в данном случае это профилактическое средство, предупреждающее развитие неврозов и личностных расстройств. Допингом называют препараты, которые что-то стимулируют, позволяют это качество, например скорость бега, довести до уровня, который невозможен без применения химических средств. Спортсмену это вредно, в такой борьбе он быстро изнашивается и ему приходится искать какое-то местечко около спорта, чтобы он имел средства к существованию. Я снова повторяю, - сказал Майк, - транквилизаторы не стимуляторы, они не перенапрягают никаких функций и являются только средством профилактики, предупреждающим возникновение уже названных нервных расстройств.
Ольга Пылева, которая была дисквалифицирована за применение препарата «Корфидон», так как её врач дала ей этот препарат под названием «Фенотропил». Название было изменено в России, а международные спортивные организации об этом поставлены не были.
Фотография со страницы.
Ассоциация большинством голосов всё-таки запретила применение транквилизаторов на соревнованиях. «Результат спортсмена должен зависеть только от личных качеств и умений спортсмена, в противном случае, страны с развитой фармакологией будут получать преимущество перед странами, где такой фармакологии нет» - говорилось в решении ассоциации.
Я давно не видел Майка таким огорчённым.
- Ну, ладно, - сказал он, - двое моих любимцев, которых я вывел на чемпионский уровень, без транквилизаторов, конечно, уйдут. Но это частный случай. Здесь важно, что недостаточная развитость страны впервые предстала как право на льготы, причём, члены правления ассоциации, вероятно, лучше меня знают, что если в стране живут два человека, то один из них спортсмен, а второй приобретает в высокоразвитых странах препараты, которые ещё не получили статуса допинга за счёт дотаций Всемирной ассоциаций.
Я понимал, о чём говорил Майк. Спортсмены из слаборазвитых стран получали сверхсовременные препараты, которые ещё не попали в списки допинга. Получали они их от Всемирной ассоциации спортивной медицины, имеющей фонд помощи слаборазвитым странам, а Ассоциация получала некий процент от производителя. Обычно этот «откат» составлял 10%. Майк был не слишком высокого мнения о способности высоких должностных лиц спортивных и около спортивных ассоциаций соблюдать нравственный императив Канта. И, воспользовавшись недовольством Майка, Вермель, руководитель Медгео и старый приятель Майка, уговорил его вернуться в Медгео. В качестве утешительного приза Вермель обещал Майку, что будет отпускать его в «стрелковые командировки», которые будут для Майка представлять интерес.
Конгресс по спортивной медицине. На одном из таких конгрессов было принято решение оп признании транквилизаторов допингом.
Фото со страницы
Практически с этого времени я начал замечать в Майке перемены. Его критические высказывания в адрес руководства страны участились. Раньше он говорил:
- Я предпочитаю, чтобы страной управляла внешняя разведка, а не идеологизированные партии. А людей из внешней разведки я хорошо знаю. Они прагматики и ничего не станут делать ради торжества какой-нибудь идеологии.
Теперь, когда Майк говорил мне о хаосе, охватившем страну, я напоминал ему прежние беседы, и говорил, что у власти сейчас как раз внешняя разведка. И Майк грустно объяснял:
- Опыт работы во внешней разведке не помеха в решении государственных вопросов. Но одарённости, которой во внешней разведке было достаточно, на более высоком уровне может не хватать.
- Тогда что же выиграла страна? - спрашивал я.
- Ну, люди приходят и уходят, - говорил Майк, - и со сменой людей может меняться ситуация. Идеологизированная же страна всегда в проигрыше, это зависит не от людей, а от идеологии.
- Вам не кажется, что вы стали более замкнутым? - спросил я.
- Никогда не был выражено экстравертированным человеком, - ответил Майк.
- Я вас знаю достаточно хорошо и долго, - сказал я. - Я не утверждал, что вы были выражено экстравертированным человеком, я отсчитываю от вашего прежнего уровня.
Этот разговор был на нашем обычном маршруте «Клиника - метро Парк культуры», и несколько минут Майк шёл молча так, что следуя правилам осторожности, которым он меня обучил, я уже стал оглядываться в поисках явочной квартиры органов безопасности. Но Майк заговорил снова:
- Мы уже как-то говорили о моей неудовлетворённости. Но раньше она скорее подхлёстывала мою активность, а не мешала ей. А теперь, когда я отказываюсь от посещения лекции заезжей научной знаменитости и не пользуюсь своим преимуществом полиглота для контактов с иностранными коллегами, я ловлю себя на мысли, что мне это неинтересно, часто скучно, и почти всегда сопровождается максимой: «ни к чему».
Каждый раз, подходя к Парку Культуры, мы любовались колокольней храма Николая Чудотворца в Хамовниках.
Фотограф AlchiЯ встревожился:
- А вы не больны?
- Соматически? - спросил Майк.
- Да, - ответил я.
- На это, всё-таки, не похоже, - сказал он, - свою обычную утреннюю гимнастику я выполняю без всякого труда и ощущений боли. Правда, там тоже сразу возникает «ни к чему». Но тогда я говорю себе: «Если ты делал это почти всю жизнь, находишься сейчас в приличной форме не смотря на возраст, который уже далеко за средний перевалил, то лучше, всё-таки, это продолжать».
Майк усмехнулся.
- Знаете не слишком умную поговорку? Кто не курит и не пьёт, тот здоровеньким умрёт. Вроде, шутка, а умереть хочется здоровым. Но я сейчас не концепции собирался обсуждать, а просто хотел объяснить вам, что я не вижу в себе никаких признаков соматического заболевания.
- Диспансеризацию-то, небось, не проходите? - сказал я.
- Что правда, то правда, - сказал Майк, - но я ведь никогда её не проходил.
Продолжение следует.