127. Северная усталость. 16. Дина. 12
При том варианте психотерапии, которую провожу я, огромное значение имеет интеллект пациента, а Дина в этом отношении могла считаться образцом. Она очень быстро освоила всё, что было связано с системой её потребностей, с интеграцией её поведения и интрапсихическим конфликтами, которые способствуют нарушению интеграции поведения. Она сказала мне:
- Значит, мой метод дробления последствий можно считать удачным?
- Да, - сказал я, - настолько, что если бы вы мне этого не рассказали, я бы вам это посоветовал.
Дина рассмеялась.
- Если у меня выражено снизился уровень тревоги, если исчезло ощущение угрозы, то это, вероятно, значит, что какие-то мои потребности, ранее полностью блокированные, начали частично удовлетворяться? Ведь тревога, так или иначе, возникает на базе фрустрации. Я с этим отчасти была знакома и раньше, многие ваши работы по тревоге и фрустрации и по северной усталости я читала до знакомства с вами. Кстати, прочитать вашу статью о северной усталости мне посоветовал ваш приятель Калачёв, главный психиатр магаданской области, во время встречи вы упоминали о нём. Эта статья у него была, и он дал мне её прочесть, ну остальное было найти не сложно, у меня абонемент в Ленинской библиотеке, так что к нашему первому разговору какое-то приближённое представление о том, что со мной происходит, у меня уже было.
- А что будет с модульным строительством на Севере, если вы займётесь чем-нибудь другим?
- В моей группе есть люди, которым уже пора становиться во главе собственной группы, и эту группу можно специализировать на Севере и вообще на цветной металлургии. В любом случае, я не смогу ограничить свои исследования этой областью. Мне повезло с Ленинградской обогатительной фабрикой, она стала моим экспериментальным объектом. Но главное, это общие закономерности, а на экспериментальном объекте их только удобнее проверять.
Подготовка монтажной площадки, которая будет необходима при установке модуля
Фотограф Genossegerd
Тогда я с интересом спросил:
- Если работа в центре потребует сотрудничества с хорошим специалистом в области информатики уже имеющим представление о теоретической основе ваших концепций, Осинин бы согласился играть эту роль?
- Я не спрашивала у него, - сказала Дина, - и решать за него не могу, хотя сейчас, когда Даши нет, я, конечно, скрашиваю его одиночество.
- Да, - сказал я, - ему, пожалуй, повезло.
- Повезло, - сказала Дина, - но не так, как вы думаете. Просто что бы ни занимало его каждую отдельную минуту, он может со мной говорить, я пойму его профессиональные проблемы и то, что он не умеет устроить свой быт, а в этом помочь мне - женщине - естественно. Но также естественно я могу говорить о любых проблемах, требующих интеллекта, и о любых проблемах, требующих эстетического чувства, оно очень хорошее у Сергея и неплохое у меня.
- И много времени Вы с ним проводите?
- Сейчас всё больше. Если я свободна, то выбор у меня небольшой, либо Люба Чебалдина, либо Сергей. Иногда, когда мороз не очень сильный, а восьмичасовой рабочий день у моего водителя ещё не кончился, мы выезжаем на час-два на побережье, иногда удаётся сделать интересные наблюдения. В прошлую такую прогулку мы увидели необычной лежбище моржей, расположенное на плавающей льдине.
А когда мы заканчивали следующую сессию, она сказала:
- Если будет работа, для которой Сергей будет нужен, он приедет. Теперь я могу это утверждать, потому что обсудила с ним это.
- А о вашем чувстве к Сергею вы никогда с ним не говорили?
- Нет, естественно, но я веду себя так, что не видеть этого невозможно. Если ему это нужно, он заговорит сам.
Когда пришла пора нашего отъезда, я уже не беспокоился за Дину. Я полагал, что нам удалось улучшить её психическую адаптацию в той мере, в которой это вообще возможно, и непосредственно её состоянию ничто не угрожает. Но поскольку психическая адаптация конечна, и часть её общего объёма уже потеряна, ей, всё-таки, лучше было бы уехать с Севера, который перестал ей нравиться, в какие-нибудь комфортные, удовлетворяющие её условия.
Работа на Полярном была закончена, мы имели фоновые данные по особенностям личности и психического состояния, и динамику за два года, прошедшие между исследованиями. И, прощаясь с Диной, я сказал:
- Ну, если мы увидимся, то уже, наверное, не здесь.
- А где? - спросила Дина.
- Вы знаете, я бы, наверное, предпочёл в Москве. На этот год мне уже хватит экспедиций.
Примерно недели через две после нашего возвращения я навестил своего давнего пациента - я наблюдал его уже несколько лет, и во время этого визита встретился с его близким родственником, который был сотрудником аппарата Алексея Николаевича Косыгина - Председателя Совета министров СССР. Этого сотрудника аппарата я тоже знал много лет, и познакомились мы при странных обстоятельствах. Он хотел навестить в закрытом военном госпитале отца своей жены, но заранее не позаботился о том, чтобы ему разрешили свидание. Дело было в том, что у него было удостоверение СМ СССР, где указывалась его должность, а на специальной страничке, где указывалось, куда разрешён допуск, стоял штампик со словом «Везде». Он подошёл к проходной госпиталя, вынул эту книжечку, нередко вызывавшую трепет у людей, которые её открывали, и сказал:
- Мне нужно пройти.
- Зачем, - спросила дежурная санитарка.
- Мне нужно навестить своего родственника.
- Нужно разрешение лечащего врача или главного врача.
- Зачем, - спросил сотрудник аппарата СМ СССР, - вы ведь грамотная, вы видите, что здесь написано.
"В прошлую такую прогулку мы увидели необычной лежбище моржей, расположенное на плавающей льдине".
Фото со страницы.
- Откуда я знаю, что значит «везде», это не наша форма пропуска, это где-нибудь в другом месте можно проходить везде.
Он бы, конечно, прошёл, и это недоразумение немедленно бы разрешилось, но я консультировал в этом госпитале, и врач пациента, которого я консультировал, провожал меня до проходной.
- Вот, - сказала санитарка врачу, - Юлий Витальевич, посмотрите, какой нахал, суёт мне какую-то книжечку, и уверяет, что может входить в госпиталь без разрешения.
Я засмеялся и сказал:
- Юлий Витальевич, можно я посмотрю книжечку.
- Пожалуйста, - сказал, улыбаясь Юлий Витальевич, - если её хозяин вам её даст.
И этот человек, слышавший наш разговор, охотно протянул мне книжку. Я разбирался в таких вещах, у нас в Госплане и СМ были кураторы, и я имел некоторое представление о том, как узок круг людей, которые могут получить такую книжку.
- Юлий Витальевич, - сказал я, - вы имеете право разрешить пройти, или это оформляется как-то письменно.
- Да нет, - сказал Юлий Витальевич, - если я скажу, его пропустят.
- Ну, скажите, пожалуйста, не дожидаясь больших неприятностей.
Я давно консультировал в этом госпитале, и Юлий Витальевич знал, что на меня можно положиться.
- Пропустите, - сказал он санитарке, - под мою ответственность.
Санитарка пропустила неизвестного. Он протянул мне руку и назвал свои имя и отчество.
- Феликс Борисович, - сказал я.
- А что, Феликс Борисович, - сказал он мне, - у вас тоже бывают трудности здесь на проходной?
- Нет, - сказал я, - у меня не бывает трудностей, я консультант, профессор, а вы - просто родственник.
Буквально через два дня мы встретились в доме другого его родственника, которого я уже много лет консультировал.
- А, - сказал он, - профессор! Вы как сюда, как родственник, или как профессор?
- Как профессор, - сказал я.
Он оказался человеком лёгким, компанейским, и вне службы очень доброжелательным. У нас довольно быстро возникли независимые отношения, тем более что, как выяснилось, мы жили в соседних домах.
- Вы отсюда домой, - спросил он, когда я встретил его через две недели после возвращения с Севера.
- Да.
- У вас здесь много работы.
- Да нет, я по сути, уже закончил.
- Ну, тогда я могу вас подождать, и подвезти до дома.
Вид со спутника на Берингово море. Берингов пролив отделяет Чукотку (слева) от Аляски (справа).
Фото со страницы.
Мы вышли и сели в его машину, его водитель повернулся и приветливо мне улыбнулся. Однажды я оказал ему личную услугу, заключавшуюся в том, что я попросил для него консультацию заведующего кафедрой отоларингологии академика Н.А. Преображенского, который в это время был ещё и проректором по науке, а я уже десятый год занимал должность помощника проректора. Преображенский глянул на водителя, который был не просто водитель, а водитель гаража СМ, и наблюдался по этому поводу в 4-м Управлении. «Знаете, - сказал мне потом Николай Александрович, - его надо оперировать, и возможно быстрее, я, наверное, ему назначу внеочередную госпитализацию в нашу клинику». «В нашу? - спросил я, - а не в 4-е Управление?» «Нет, - сказал он, - ведь в 4-м Управлении даже не разобрались, что его надо оперировать». Сейчас водитель смотрел на меня с приветливой улыбкой, и звучно сказал: «С приездом, Феликс Борисович!» Я понял, что он с удовольствием прислушивается к своему звучному голосу, который вернули ему относительно недавно. «Завезём Феликса Борисовича» - сказал сотрудник аппарата СМ. И когда машина тронулась, он повернулся ко мне и спросил: «Как ваши экспедиции, есть что-нибудь новое и интересное?»
- Новое и интересное всегда есть, на то они и экспедиции. А я хотел вам рассказать про одну женщину, с которой там познакомился.
- А Елена Дмитриевна была с Вами?
- Да.
- Ну, тогда о других женщинах я слушаю спокойно.
Мы оба рассмеялись. Я сказал:
- Женщина, о которой я собираюсь рассказать, человек редких достоинств и редкого таланта. Она создала принципиально новую конструкцию обогатительной фабрике Полярнинского ГОКа, и ведёт сейчас авторское наблюдение на ней, одновременно осуществляя шеф-монтаж на обогатительной фабрике Ленинградского ГОКа. Уже работающая фабрика на Полярнинском, даёт невиданную скорость обогащения и невиданное качество очистки. Мне кажется, на Ленинградском вновь вводятся принципиально новые элементы, во всяком случае, её монтаж идёт значительно быстрее, чем шёл монтаж Полярнинской, а качество очистки на каждом этапе ещё выше.
- Интересно, - сказал мой собеседник, - А что, она узкий специалист по обогатительным фабрикам?
- В том то и дело, что нет, в сотрудничестве с выдающимся специалистом в области информатики она создала новую концепцию монтажа крупных объектов. На данном этапе - объектов тяжёлого машиностроения, но насколько я, не специалист, сумел разобраться, это можно применять значительно более широко.
- Значит, - говорит, - ваши экспедиции стали давать побочный эффект, вы начали открывать гениев?
- Ну, - сказал я, - это не система, это редкая удача. Да и не могло быть иначе, поскольку это очень редкие люди.
- И что ж, - спросил меня собеседник, - сколько она на Севере.
- Девятый год.
- Ей там не надоело?
- Да уже начинает надоедать.
- Правильно ли я понимаю, что вы полагаете целесообразным ею заинтересоваться?
- Я бы думал так, но вы же понимаете, что мнения людей расходятся.
Продолжение следует.
- Значит, мой метод дробления последствий можно считать удачным?
- Да, - сказал я, - настолько, что если бы вы мне этого не рассказали, я бы вам это посоветовал.
Дина рассмеялась.
- Если у меня выражено снизился уровень тревоги, если исчезло ощущение угрозы, то это, вероятно, значит, что какие-то мои потребности, ранее полностью блокированные, начали частично удовлетворяться? Ведь тревога, так или иначе, возникает на базе фрустрации. Я с этим отчасти была знакома и раньше, многие ваши работы по тревоге и фрустрации и по северной усталости я читала до знакомства с вами. Кстати, прочитать вашу статью о северной усталости мне посоветовал ваш приятель Калачёв, главный психиатр магаданской области, во время встречи вы упоминали о нём. Эта статья у него была, и он дал мне её прочесть, ну остальное было найти не сложно, у меня абонемент в Ленинской библиотеке, так что к нашему первому разговору какое-то приближённое представление о том, что со мной происходит, у меня уже было.
- А что будет с модульным строительством на Севере, если вы займётесь чем-нибудь другим?
- В моей группе есть люди, которым уже пора становиться во главе собственной группы, и эту группу можно специализировать на Севере и вообще на цветной металлургии. В любом случае, я не смогу ограничить свои исследования этой областью. Мне повезло с Ленинградской обогатительной фабрикой, она стала моим экспериментальным объектом. Но главное, это общие закономерности, а на экспериментальном объекте их только удобнее проверять.
Подготовка монтажной площадки, которая будет необходима при установке модуля
Фотограф Genossegerd
Тогда я с интересом спросил:
- Если работа в центре потребует сотрудничества с хорошим специалистом в области информатики уже имеющим представление о теоретической основе ваших концепций, Осинин бы согласился играть эту роль?
- Я не спрашивала у него, - сказала Дина, - и решать за него не могу, хотя сейчас, когда Даши нет, я, конечно, скрашиваю его одиночество.
- Да, - сказал я, - ему, пожалуй, повезло.
- Повезло, - сказала Дина, - но не так, как вы думаете. Просто что бы ни занимало его каждую отдельную минуту, он может со мной говорить, я пойму его профессиональные проблемы и то, что он не умеет устроить свой быт, а в этом помочь мне - женщине - естественно. Но также естественно я могу говорить о любых проблемах, требующих интеллекта, и о любых проблемах, требующих эстетического чувства, оно очень хорошее у Сергея и неплохое у меня.
- И много времени Вы с ним проводите?
- Сейчас всё больше. Если я свободна, то выбор у меня небольшой, либо Люба Чебалдина, либо Сергей. Иногда, когда мороз не очень сильный, а восьмичасовой рабочий день у моего водителя ещё не кончился, мы выезжаем на час-два на побережье, иногда удаётся сделать интересные наблюдения. В прошлую такую прогулку мы увидели необычной лежбище моржей, расположенное на плавающей льдине.
А когда мы заканчивали следующую сессию, она сказала:
- Если будет работа, для которой Сергей будет нужен, он приедет. Теперь я могу это утверждать, потому что обсудила с ним это.
- А о вашем чувстве к Сергею вы никогда с ним не говорили?
- Нет, естественно, но я веду себя так, что не видеть этого невозможно. Если ему это нужно, он заговорит сам.
Когда пришла пора нашего отъезда, я уже не беспокоился за Дину. Я полагал, что нам удалось улучшить её психическую адаптацию в той мере, в которой это вообще возможно, и непосредственно её состоянию ничто не угрожает. Но поскольку психическая адаптация конечна, и часть её общего объёма уже потеряна, ей, всё-таки, лучше было бы уехать с Севера, который перестал ей нравиться, в какие-нибудь комфортные, удовлетворяющие её условия.
Работа на Полярном была закончена, мы имели фоновые данные по особенностям личности и психического состояния, и динамику за два года, прошедшие между исследованиями. И, прощаясь с Диной, я сказал:
- Ну, если мы увидимся, то уже, наверное, не здесь.
- А где? - спросила Дина.
- Вы знаете, я бы, наверное, предпочёл в Москве. На этот год мне уже хватит экспедиций.
Примерно недели через две после нашего возвращения я навестил своего давнего пациента - я наблюдал его уже несколько лет, и во время этого визита встретился с его близким родственником, который был сотрудником аппарата Алексея Николаевича Косыгина - Председателя Совета министров СССР. Этого сотрудника аппарата я тоже знал много лет, и познакомились мы при странных обстоятельствах. Он хотел навестить в закрытом военном госпитале отца своей жены, но заранее не позаботился о том, чтобы ему разрешили свидание. Дело было в том, что у него было удостоверение СМ СССР, где указывалась его должность, а на специальной страничке, где указывалось, куда разрешён допуск, стоял штампик со словом «Везде». Он подошёл к проходной госпиталя, вынул эту книжечку, нередко вызывавшую трепет у людей, которые её открывали, и сказал:
- Мне нужно пройти.
- Зачем, - спросила дежурная санитарка.
- Мне нужно навестить своего родственника.
- Нужно разрешение лечащего врача или главного врача.
- Зачем, - спросил сотрудник аппарата СМ СССР, - вы ведь грамотная, вы видите, что здесь написано.
"В прошлую такую прогулку мы увидели необычной лежбище моржей, расположенное на плавающей льдине".
Фото со страницы.
- Откуда я знаю, что значит «везде», это не наша форма пропуска, это где-нибудь в другом месте можно проходить везде.
Он бы, конечно, прошёл, и это недоразумение немедленно бы разрешилось, но я консультировал в этом госпитале, и врач пациента, которого я консультировал, провожал меня до проходной.
- Вот, - сказала санитарка врачу, - Юлий Витальевич, посмотрите, какой нахал, суёт мне какую-то книжечку, и уверяет, что может входить в госпиталь без разрешения.
Я засмеялся и сказал:
- Юлий Витальевич, можно я посмотрю книжечку.
- Пожалуйста, - сказал, улыбаясь Юлий Витальевич, - если её хозяин вам её даст.
И этот человек, слышавший наш разговор, охотно протянул мне книжку. Я разбирался в таких вещах, у нас в Госплане и СМ были кураторы, и я имел некоторое представление о том, как узок круг людей, которые могут получить такую книжку.
- Юлий Витальевич, - сказал я, - вы имеете право разрешить пройти, или это оформляется как-то письменно.
- Да нет, - сказал Юлий Витальевич, - если я скажу, его пропустят.
- Ну, скажите, пожалуйста, не дожидаясь больших неприятностей.
Я давно консультировал в этом госпитале, и Юлий Витальевич знал, что на меня можно положиться.
- Пропустите, - сказал он санитарке, - под мою ответственность.
Санитарка пропустила неизвестного. Он протянул мне руку и назвал свои имя и отчество.
- Феликс Борисович, - сказал я.
- А что, Феликс Борисович, - сказал он мне, - у вас тоже бывают трудности здесь на проходной?
- Нет, - сказал я, - у меня не бывает трудностей, я консультант, профессор, а вы - просто родственник.
Буквально через два дня мы встретились в доме другого его родственника, которого я уже много лет консультировал.
- А, - сказал он, - профессор! Вы как сюда, как родственник, или как профессор?
- Как профессор, - сказал я.
Он оказался человеком лёгким, компанейским, и вне службы очень доброжелательным. У нас довольно быстро возникли независимые отношения, тем более что, как выяснилось, мы жили в соседних домах.
- Вы отсюда домой, - спросил он, когда я встретил его через две недели после возвращения с Севера.
- Да.
- У вас здесь много работы.
- Да нет, я по сути, уже закончил.
- Ну, тогда я могу вас подождать, и подвезти до дома.
Вид со спутника на Берингово море. Берингов пролив отделяет Чукотку (слева) от Аляски (справа).
Фото со страницы.
Мы вышли и сели в его машину, его водитель повернулся и приветливо мне улыбнулся. Однажды я оказал ему личную услугу, заключавшуюся в том, что я попросил для него консультацию заведующего кафедрой отоларингологии академика Н.А. Преображенского, который в это время был ещё и проректором по науке, а я уже десятый год занимал должность помощника проректора. Преображенский глянул на водителя, который был не просто водитель, а водитель гаража СМ, и наблюдался по этому поводу в 4-м Управлении. «Знаете, - сказал мне потом Николай Александрович, - его надо оперировать, и возможно быстрее, я, наверное, ему назначу внеочередную госпитализацию в нашу клинику». «В нашу? - спросил я, - а не в 4-е Управление?» «Нет, - сказал он, - ведь в 4-м Управлении даже не разобрались, что его надо оперировать». Сейчас водитель смотрел на меня с приветливой улыбкой, и звучно сказал: «С приездом, Феликс Борисович!» Я понял, что он с удовольствием прислушивается к своему звучному голосу, который вернули ему относительно недавно. «Завезём Феликса Борисовича» - сказал сотрудник аппарата СМ. И когда машина тронулась, он повернулся ко мне и спросил: «Как ваши экспедиции, есть что-нибудь новое и интересное?»
- Новое и интересное всегда есть, на то они и экспедиции. А я хотел вам рассказать про одну женщину, с которой там познакомился.
- А Елена Дмитриевна была с Вами?
- Да.
- Ну, тогда о других женщинах я слушаю спокойно.
Мы оба рассмеялись. Я сказал:
- Женщина, о которой я собираюсь рассказать, человек редких достоинств и редкого таланта. Она создала принципиально новую конструкцию обогатительной фабрике Полярнинского ГОКа, и ведёт сейчас авторское наблюдение на ней, одновременно осуществляя шеф-монтаж на обогатительной фабрике Ленинградского ГОКа. Уже работающая фабрика на Полярнинском, даёт невиданную скорость обогащения и невиданное качество очистки. Мне кажется, на Ленинградском вновь вводятся принципиально новые элементы, во всяком случае, её монтаж идёт значительно быстрее, чем шёл монтаж Полярнинской, а качество очистки на каждом этапе ещё выше.
- Интересно, - сказал мой собеседник, - А что, она узкий специалист по обогатительным фабрикам?
- В том то и дело, что нет, в сотрудничестве с выдающимся специалистом в области информатики она создала новую концепцию монтажа крупных объектов. На данном этапе - объектов тяжёлого машиностроения, но насколько я, не специалист, сумел разобраться, это можно применять значительно более широко.
- Значит, - говорит, - ваши экспедиции стали давать побочный эффект, вы начали открывать гениев?
- Ну, - сказал я, - это не система, это редкая удача. Да и не могло быть иначе, поскольку это очень редкие люди.
- И что ж, - спросил меня собеседник, - сколько она на Севере.
- Девятый год.
- Ей там не надоело?
- Да уже начинает надоедать.
- Правильно ли я понимаю, что вы полагаете целесообразным ею заинтересоваться?
- Я бы думал так, но вы же понимаете, что мнения людей расходятся.
Продолжение следует.