77. Ола. Часть 1.
Мы ехали из Магадана по морскому берегу, и нас поражала красота открывающегося пейзажа, включая одинокую лиственницу, которая росла на вдающемся в море мысе, подверженная действию всех ветров, и поскольку ветры были разных направлений, средняя часть лиственницы была наклонена в одном направлении, а почти распластавшаяся вершины - в другом.
Уже не говоря об ошеломляющей природе севера, на нас произвели глубокое впечатление и многие люди, которые жили на Калыме и Чукотке стабильно (об одном из таких людей я расскажу чуть ниже), поскольку вообще это популяция мобильная, в то время она обновлялась каждый год процентов на 10. Собственно, именно мобильность популяции делало Колыму и Чукотку очень подходящими территориями для наших исследований. В мобильной популяции нарушение привычных способов удовлетворения потребностей у людей, попадающих в резко необычные условия нередко вело к блокаде потребностей (фрустрация), а нарастание фрустрации - к возникновению эмоционального стресса, который сам по себе подлежал изучению.
Это была дорогая работа, главным образом из-за дальности перелётов и цен на авиабилеты, но необходимая для изучения психического стресса, возникающего в принципиально иных для прибывших людей социально-экологических условиях.
Большое впечатление мы придавали исследованию учебных заведений, поскольку в них легче всего было создать стандартные условия для коренных жителей севера и людей пришлых, которые попадали в те же условия с совершенно иным предшествующим опытом. Сельскохозяйственный техникум на Оле был одним их таких заведений.
Это была группа испытуемых, которая обладала целым рядом достоинств. Во-первых, они все учились в одном учебном заведении, во-вторых, особенности их личностей и готовность достигать результатов в своей учёбе, не зависели от профессии, и учащиеся бухгалтерского отделения были также мотивированы достижением результатов, как и студенты оленеводческого факультета. В Ольском техникуме в совершенно одинаковых условиях находились и обучались представители пришлого населения и представители коренного населения Севера - преимущественно чукчи и эвены.
Как всегда я начинал организацию работы, обращаясь за помощью к медицинским службам и неизменно эту помощь получая. С директором техникума нас свела медицинская сестра, которая обслуживала техникум. Когда согласовав все организационные вопросы, мы приехали в Олу, эта медицинская сестра, сказала мне с некоторым напряжением в голосе: «Вас хотела видеть Анна Нутэтэгрынэ». Я и сам давно хотел познакомиться с этой женщиной, я много слышал о ней. Она была выдающимся председателем чукотского окрисполкома и пришла к выводу, что Чукотка должна сама распоряжаться своими природными богатствами. Она полагала, что нужно взвешивать относительную ценность этих богатств и, может быть, окажется, что добыча угля или даже золота, которая губит нерестилище красных рыб, оказывается невыгодна и вредна. Она считала, что даже из Магадана об этом нельзя судить. А если подчинить Чукотку непосредственно Москве, где работают крупные учёные, которые заинтересованы в максимальной отдачи от различных сфер природы, Чукотка будет расцветать. У неё были основания для такого предположения, поскольку за те годы, что она была председателем чукотского окрисполкома, «президентом Чукотки», перед которой открывались в Москве любые двери и с которой поддерживал дружеские отношения Анастас Микоян, которой не просто рекомендовали, а даже предлагали изучать зарубежный опыт в аналогичных регионах. Это действительно был период максимального расцвета Чукотки, территории, равной 4 Франциям. Длительное время она встречала неизменную поддержку, была депутатом Верховного совета и членом Президимума Верховного совета СССР.
Будучи выходцем из оленных чукчей - чаучу (само слово означает «богатые оленями»), она считала оленей одним из главных богатств Чукотки, и мечтала о том, чтобы их численность на Чукотке достигла миллиона. На необычайно популярную «королеву Анну» оленные чукчи возлагали большие надежды. Однако за пределами Чукотки пассионарность Анны начала вызывать беспокойство. Успех Анны начал угасать, когда её стремление к чукотской автономии, подчинённой Москве, встретило резкое сопротивление магаданского обкома. Она написала подробную объяснительную записку в ЦК и не нашла там поддержки. Ей сказали, что у неё нет высшего партийного образования, что у неё нет опыта чисто партийной, а не только советской работы. И в ЦК ей предложили получить высшее партийное образование (вследствие чего она окончила Академию общественных наук при ЦК КПСС).
Хотя в своих интервью Анна говорит, что секретари магаданского обкома неизменно оказывали ей помощь, то либо не все секретари, либо наряду с помощью и поддержкой, стремлением сделать её человеком крупным, образованным, развивалась старая как мир интрига. Направление в Академию общественных наук при ЦК КПСС рассматривалось как признание и поощрение, но сразу отрывало её от Чукотки. А когда она окончила эту Академию, ей предложили возглавить в качестве первого секретаря партийную организацию Ольского района. Основным населением Ольского района были эвены, чукчей там было мало и из Олы было невозможно проводить прежнюю идею автономизации Чукотки. С глубокой грусть она понимала, что вернуться к вопросу о чукотском суверенитете через 3 года ей вряд ли удастся.
Когда машина райкома приехала за мной, и меня торжественно ввели в кабинет первого секретаря, я увидел Нутэтэгрынэ, очень высокую (совершенно необычно высокую для чукчанки), худощавую, с грубым хрипловатым голосом привлекательную женщину. Она предложила мне сесть и сказала: «У меня не очень мало времени, но я бы хотела, чтобы вы очень коротко осведомили меня о том, что вы будете делать в моём районе». Поскольку от меня требовалась краткость, я кратко рассказал, что нас интересует насколько хорошо адаптируются к своей деятельности люди, которые выросли в условиях Крайнего Севера и люди, которые приехали на Север из центральных районов страны в силу тех или иных обстоятельств, чаще в связи с наличием на Севере родственников и в расчёте на их поддержку. Я выразил надежду, что результаты, которые мы получим, могут пригодиться руководству района, а, с другой стороны, я надеялся, что если это будет нужно, она не откажет мне в совете. Она выслушала меня не перебивая, потом позвонила кому-то и сказала: «Утвердили ПГТ?» По-видимому, ей ответили утвердительно, и она сказала мне: «Мы теперь посёлок городского типа. Я думаю, скоро будем городом. Нам нужны будут кадры, так что уж постарайтесь, чтобы эти кадры были в достаточном количестве и умели хорошо работать». Я заверил её, что сделаю всё, что в моих силах. «Мы, кажется, обсудили всё, - сказала она, подымаясь, - расписание питания висит на доске объявлений на первом этаже. Питаться будете в райкомовской столовой. Сейчас вы не голодны?» «Нет, не голоден». «Хорошо, тогда я с вами прощаюсь и хочу сказать, что вы на меня произвели благоприятное впечатление». Это было сказано так внушительно, так напоминало речь человека, определяющего судьбы, что её сотрудники, по-видимому, должны были испытывать трепет во время беседы, хотя и понимали, что их собеседница несколько перебрала во внушительности.
Поскольку это было первое специальное учебное заведение с примерно равным количеством коренного и пришлого населения, мне хотелось знать, влияет ли этническая принадлежность на отношения студентов друг к другу. Я вспоминаю, как такие же исследования нами проводились в 10-х классах анадырьской школы-интерната в смешанных по этническому принципу классах, чукчи неизменно оказывались в нижней половине при проведении социометрии (т.е. были менее желанными партнёрами для различных видов совместных занятий). В Ольском техникуме эта закономерность отсутствовала. Место учащегося в социометрической матрице завело только от того, насколько умело он выстраивал отношения с однокурсниками (особенно, внутри группы). И хотя по возрасту эти люди были практически равны 10-классникам, они были значительно более зрелыми, понимали, чего они хотят и в их деятельности важную роль играла мотивация достижения, которая была значительно выше, чем у 10-классников.
В техникуме на Оле лица северных национальностей не ограничивались чукчами, среди них были и эвены и эвенки (эвены и эвенки, не смотря на сходство названий, представляют собой разные народы Севера), и это (наряду с большим количеством лиц, принадлежащих к пришлому населению) не создавало предпосылок к отношению к тому или иному учащемуся исходя из национальной принадлежности. Этническая принадлежность не создавала достоверных различий между учащимися разных отделений. В частности, на бухгалтерском отделении различие между числом лиц северных национальностей и пришлым населением не было достоверным. Я ожидал, что достоверно больше представителей северных народностей будет на оленеводческом отделении, но это также не оправдалось - русские, украинцы и другие представители пришлого населения охотно поступали на оленеводческое отделение и количество их там также не обнаруживало достоверных различий с числом представителей народов севера.
Продолжение следует.
Уже не говоря об ошеломляющей природе севера, на нас произвели глубокое впечатление и многие люди, которые жили на Калыме и Чукотке стабильно (об одном из таких людей я расскажу чуть ниже), поскольку вообще это популяция мобильная, в то время она обновлялась каждый год процентов на 10. Собственно, именно мобильность популяции делало Колыму и Чукотку очень подходящими территориями для наших исследований. В мобильной популяции нарушение привычных способов удовлетворения потребностей у людей, попадающих в резко необычные условия нередко вело к блокаде потребностей (фрустрация), а нарастание фрустрации - к возникновению эмоционального стресса, который сам по себе подлежал изучению.
Это была дорогая работа, главным образом из-за дальности перелётов и цен на авиабилеты, но необходимая для изучения психического стресса, возникающего в принципиально иных для прибывших людей социально-экологических условиях.
Большое впечатление мы придавали исследованию учебных заведений, поскольку в них легче всего было создать стандартные условия для коренных жителей севера и людей пришлых, которые попадали в те же условия с совершенно иным предшествующим опытом. Сельскохозяйственный техникум на Оле был одним их таких заведений.
Это была группа испытуемых, которая обладала целым рядом достоинств. Во-первых, они все учились в одном учебном заведении, во-вторых, особенности их личностей и готовность достигать результатов в своей учёбе, не зависели от профессии, и учащиеся бухгалтерского отделения были также мотивированы достижением результатов, как и студенты оленеводческого факультета. В Ольском техникуме в совершенно одинаковых условиях находились и обучались представители пришлого населения и представители коренного населения Севера - преимущественно чукчи и эвены.
Как всегда я начинал организацию работы, обращаясь за помощью к медицинским службам и неизменно эту помощь получая. С директором техникума нас свела медицинская сестра, которая обслуживала техникум. Когда согласовав все организационные вопросы, мы приехали в Олу, эта медицинская сестра, сказала мне с некоторым напряжением в голосе: «Вас хотела видеть Анна Нутэтэгрынэ». Я и сам давно хотел познакомиться с этой женщиной, я много слышал о ней. Она была выдающимся председателем чукотского окрисполкома и пришла к выводу, что Чукотка должна сама распоряжаться своими природными богатствами. Она полагала, что нужно взвешивать относительную ценность этих богатств и, может быть, окажется, что добыча угля или даже золота, которая губит нерестилище красных рыб, оказывается невыгодна и вредна. Она считала, что даже из Магадана об этом нельзя судить. А если подчинить Чукотку непосредственно Москве, где работают крупные учёные, которые заинтересованы в максимальной отдачи от различных сфер природы, Чукотка будет расцветать. У неё были основания для такого предположения, поскольку за те годы, что она была председателем чукотского окрисполкома, «президентом Чукотки», перед которой открывались в Москве любые двери и с которой поддерживал дружеские отношения Анастас Микоян, которой не просто рекомендовали, а даже предлагали изучать зарубежный опыт в аналогичных регионах. Это действительно был период максимального расцвета Чукотки, территории, равной 4 Франциям. Длительное время она встречала неизменную поддержку, была депутатом Верховного совета и членом Президимума Верховного совета СССР.
Будучи выходцем из оленных чукчей - чаучу (само слово означает «богатые оленями»), она считала оленей одним из главных богатств Чукотки, и мечтала о том, чтобы их численность на Чукотке достигла миллиона. На необычайно популярную «королеву Анну» оленные чукчи возлагали большие надежды. Однако за пределами Чукотки пассионарность Анны начала вызывать беспокойство. Успех Анны начал угасать, когда её стремление к чукотской автономии, подчинённой Москве, встретило резкое сопротивление магаданского обкома. Она написала подробную объяснительную записку в ЦК и не нашла там поддержки. Ей сказали, что у неё нет высшего партийного образования, что у неё нет опыта чисто партийной, а не только советской работы. И в ЦК ей предложили получить высшее партийное образование (вследствие чего она окончила Академию общественных наук при ЦК КПСС).
Хотя в своих интервью Анна говорит, что секретари магаданского обкома неизменно оказывали ей помощь, то либо не все секретари, либо наряду с помощью и поддержкой, стремлением сделать её человеком крупным, образованным, развивалась старая как мир интрига. Направление в Академию общественных наук при ЦК КПСС рассматривалось как признание и поощрение, но сразу отрывало её от Чукотки. А когда она окончила эту Академию, ей предложили возглавить в качестве первого секретаря партийную организацию Ольского района. Основным населением Ольского района были эвены, чукчей там было мало и из Олы было невозможно проводить прежнюю идею автономизации Чукотки. С глубокой грусть она понимала, что вернуться к вопросу о чукотском суверенитете через 3 года ей вряд ли удастся.
Когда машина райкома приехала за мной, и меня торжественно ввели в кабинет первого секретаря, я увидел Нутэтэгрынэ, очень высокую (совершенно необычно высокую для чукчанки), худощавую, с грубым хрипловатым голосом привлекательную женщину. Она предложила мне сесть и сказала: «У меня не очень мало времени, но я бы хотела, чтобы вы очень коротко осведомили меня о том, что вы будете делать в моём районе». Поскольку от меня требовалась краткость, я кратко рассказал, что нас интересует насколько хорошо адаптируются к своей деятельности люди, которые выросли в условиях Крайнего Севера и люди, которые приехали на Север из центральных районов страны в силу тех или иных обстоятельств, чаще в связи с наличием на Севере родственников и в расчёте на их поддержку. Я выразил надежду, что результаты, которые мы получим, могут пригодиться руководству района, а, с другой стороны, я надеялся, что если это будет нужно, она не откажет мне в совете. Она выслушала меня не перебивая, потом позвонила кому-то и сказала: «Утвердили ПГТ?» По-видимому, ей ответили утвердительно, и она сказала мне: «Мы теперь посёлок городского типа. Я думаю, скоро будем городом. Нам нужны будут кадры, так что уж постарайтесь, чтобы эти кадры были в достаточном количестве и умели хорошо работать». Я заверил её, что сделаю всё, что в моих силах. «Мы, кажется, обсудили всё, - сказала она, подымаясь, - расписание питания висит на доске объявлений на первом этаже. Питаться будете в райкомовской столовой. Сейчас вы не голодны?» «Нет, не голоден». «Хорошо, тогда я с вами прощаюсь и хочу сказать, что вы на меня произвели благоприятное впечатление». Это было сказано так внушительно, так напоминало речь человека, определяющего судьбы, что её сотрудники, по-видимому, должны были испытывать трепет во время беседы, хотя и понимали, что их собеседница несколько перебрала во внушительности.
Поскольку это было первое специальное учебное заведение с примерно равным количеством коренного и пришлого населения, мне хотелось знать, влияет ли этническая принадлежность на отношения студентов друг к другу. Я вспоминаю, как такие же исследования нами проводились в 10-х классах анадырьской школы-интерната в смешанных по этническому принципу классах, чукчи неизменно оказывались в нижней половине при проведении социометрии (т.е. были менее желанными партнёрами для различных видов совместных занятий). В Ольском техникуме эта закономерность отсутствовала. Место учащегося в социометрической матрице завело только от того, насколько умело он выстраивал отношения с однокурсниками (особенно, внутри группы). И хотя по возрасту эти люди были практически равны 10-классникам, они были значительно более зрелыми, понимали, чего они хотят и в их деятельности важную роль играла мотивация достижения, которая была значительно выше, чем у 10-классников.
В техникуме на Оле лица северных национальностей не ограничивались чукчами, среди них были и эвены и эвенки (эвены и эвенки, не смотря на сходство названий, представляют собой разные народы Севера), и это (наряду с большим количеством лиц, принадлежащих к пришлому населению) не создавало предпосылок к отношению к тому или иному учащемуся исходя из национальной принадлежности. Этническая принадлежность не создавала достоверных различий между учащимися разных отделений. В частности, на бухгалтерском отделении различие между числом лиц северных национальностей и пришлым населением не было достоверным. Я ожидал, что достоверно больше представителей северных народностей будет на оленеводческом отделении, но это также не оправдалось - русские, украинцы и другие представители пришлого населения охотно поступали на оленеводческое отделение и количество их там также не обнаруживало достоверных различий с числом представителей народов севера.
Продолжение следует.