390. Личность и болезни в ГА. Дискинезия желчевыводящих путей. 15
Я схватила трубку, и знакомый голос человека, который был заместителем отца и теперь, до приезда назначенного Женевой преемника, исполнял его обязанности, что-то произнёс. Я не разобрала слов, но искажённый голос выдавал напряжение того, кто говорил.
- Повторите! - попросила я и включила громкую связь, чтобы Бенц тоже слышал.
- Только что, - сказал тот же голос, но уже раздельно и чётко, - ваш отец неожиданно потерял сознание. Мы уже вызвали врача из центра неотложной помощи и послали машину за врачом, который лечил вашего отца в больнице.
- Я приеду, - сказала я, - я выезжаю немедленно.
- Садись в мой автомобиль, - сказал Бенц, - я дам тебе возможность доехать быстро.
Рабочий день ещё не кончился и поток машин на центральных улицах был ещё не самым густым, хотя достаточно плотным. Но даже при этом плотном движении Бенц умело лавировал среди машин, и у меня возникало ощущение, что мы перепрыгиваем через машины. Вот эта машина только что была впереди нас, нигде не было видно просвета, а мы уже оставили её позади. Мы подъехали к зданию представительства WFP почти одновременно с машиной центра неотложной помощи и до того, как приехал лечащий врач отца. Я хотела кинуться к дверям здания, но Бенц остановил меня:
- Подожди, лучше, чтобы ты узнала это сейчас. Я не слышал дыхания. Я думаю, что твой отец умер.
Грозовой день. Молния в океане.
Фото: ita194
- Дыхание невозможно слышать на таком расстоянии, - почти крикнула я.
- Иди, - сказал Бенц, - я тебя предупредил.
Я взбежала по лестнице на второй этаж, где был конференц-зал, который в этот день должен был стать местом торжества отца, а если Бенц сказал правду, конференц-зал стал местом его гибели. Отец лежал на ковре на спине, и его лицо показалось мне лицом живого человека. Но врач неотложной помощи, который стоял возле отца на коленях с фонендоскопом в руках и поднялся при моём появлении, сказал:
- Сердце не бьётся, а он потерял сознание больше 20 минут назад. Никакая реанимация уже невозможна.
- Уже? - переспросила я. - Значит, она была возможна?
- Нет, - сказал врач, - вероятно, я неточно выразился. Он умер от кровоизлияния в мозг, по-видимому, массивного, и в этом случае реанимация бесполезна уже в момент кровоизлияния.
- Откуда вы это знаете? - сказала я. - Вы же не успели обследовать его.
- Если человек падает как подкошенный посреди беседы, это может быть либо фибрилляция желудочков, либо инсульт, который разрушил жизненно важные центры. Поскольку у него уже был инсульт, я думаю, что он умер в результате рецидива.
Теперь уже я опустилась на колени возле отца. Его лицо казалось лицом живого человека. Я поцеловала его губы, они были тёплыми.
- У него тёплые губы, может, он жив?
- Сердце не бьётся, дыхания нет, - сказал врач из центра неотложной помощи. - Тело ещё не успело остыть.
Я обхватила шею отца и прижалась к его телу своим телом. Мне казалось, что его ещё можно вернуть, но тут ко мне пошёл исполнявший обязанности моего отца. Он нагнулся, обхватил мою талию и поднял меня на ноги. Мелькнула нелепая мысль, что по его виду никогда не скажешь, что он физически так силён. Он сказал:
- Человек, который был его лечащим врачом, сказал, что его нужно немедленно отвезти в морг той больницы, в которой он лечился, чтобы специалисты морга могли сделать всё, чтобы тление не коснулось его тела до похорон.
Он почти силой увлёк мня в свой кабинет и сказал:
- Я звонил в Женеву и сообщил эту страшную весть. И руководитель координационного центра нашей программы в Женеве сказал, что он потрясён и что он перезвонит буквально через 10 минут. Он сказал: «Мы все здесь потрясены. Я говорил с юристами нашего центра, и они сказали, что смерть человека в течение любого из тех трёх дней, что ему давались для подготовки к отъезду, даёт его ближайшим родственникам те же права, которые бы они получили, если бы он умер во время работы».
- Какие права? - удивлённо спросила я. - Что можно сделать?
- Для него, к сожалению, уже ничего. Но координационный центр оплатит все похоронные расходы и выплатит единовременное пособие его наследникам. Насколько я понимаю, в этом случае пособие может быть разделено между вами и вашей матерью, или прислано только вам, или прислано только ей, это должны решать вы с вашей мамой.
- Здесь нечего решать, - сказала я, - пусть вышлют деньги маме, у меня пока деньги есть.
- Подумайте, - сказал мой собеседник. - Это крупная сумма. В Индии на неё можно было бы жить года два, и, хотя Дели дешёвый город, а Москва - дорогой, я думаю, что на год этих денег хватит даже в Москве. Сейчас, если вы не измените мнения, я передам ваши пожелания, а потом, когда будут сделаны все необходимые расчеты для определения размера его пенсии и пройдёт 6 месяцев со дня его смерти, а это обязательный срок для вступления в права наследства, вы с матерью должны будете приехать в Женеву и там на месте написать совместное заявление о том, в какой пропорции между вами будет делиться эта сумма.
- Время ли сейчас думать об этом? - сказала я.
- Только сейчас у вас есть время для того, чтобы подумать. Я считаю, что ваш отец хотел бы, чтобы вы не испытывали никаких лишений.
- Да, - сказала я, - он бы не хотел, чтобы я испытывала лишения, но я думаю, что они мне и не грозят. И, во всяком случае, я не в состоянии сейчас обдумывать денежные вопросы. Неужели вы не понимаете, как это мелко перед лицом его гибели?
Грозовой день. Молния, взгляд из окна представительства Программы.
Фото: "Он же Юра..."
Он вышел из-за стола, я встала. Он сказал:
- Я провожу вас до автомобиля. Видит бог, нам всем сейчас тяжело. Но вам, моя бедняжка, конечно, тяжелее, чем всем.
При слове «бедняжка» я невольно поморщилась, потому что бедняжкой себя не чувствовала и было важно, что отца больше нет, а не то, назвали ли меня бедняжкой. Этот человек, который 5 лет был заместителем моего отца, взял меня об руку и помог мне спуститься с лестницы.
- Вот это ваш автомобиль? - спросил он.
- Да, - сказала я, хотя это была машина Бенца.
Он распахнул передо мной заднюю дверцу автомобиля, как, наверное, много раз делал это для моего отца. Но я привыкла ездить на месте «смертника» и сама открыла переднюю дверцу. Провожавший меня человек молча захлопнул заднюю и сказал:
- Руководитель координационного центра в Женеве сказал, что если в течение полугода до вступления в права наследства вы будете испытывать трудность в деньгах, Программа оформит вам кредит.
Меня раздражали разговоры о деньгах, и, чтобы быстрее их прекратить, я сказала:
- Хорошо.
Он попрощался со мной вежливым полупоклоном, вероятно, это было принято, потому что так всегда прощался Бенц с отцом. Я села в машину. И раньше, чем Бенц включил зажигание, он сказал мне:
- Ты видела своего отца мертвым?
- Да, - сказала я.
- Это хорошо, - сказал Бенц, - что ты своими глазами увидела это, и у тебя не осталось никаких иллюзий. Я знаю, как ты любила отца, но его больше нет, и вернуть его невозможно. Нужно, чтобы у тебя уже сейчас не осталось никаких сомнений в этом.
- Для чего нужно? - спросила я.
- Время, в течение которого ты бы не верила в окончательность его ухода, только удлинило бы последующее горе.
Меня опять охватило раздражение, и я сказала тоном, которого Бенц, вероятно, никогда не слышал, беседуя со мной:
- Ты же мастер, ты, наверное, снимешь моё горе.
- Нет, - сказал Бенц, - я постараюсь облегчить твоё горе. Я буду всё время с тобой и не дам тебе замкнуться в этом горе в одиночестве. Если тебе захочется говорить о своей потере, я буду тебя слушать с непритворным глубоким сочувствием.
Он включил зажигание и медленно поехал вдоль здания до поворота на шоссе, и при этом не переставал говорить.
- Но горе, - продолжал Бенц, - нужно пережить. Если я из жалости к тебе не дам тебе пережить горе, оно застрянет в твоей душе, может быть, на всю жизнь. Горе нужно пережить, только после этого возможно возвращение к полноценной жизни. Отвезти тебя домой?
- Сегодня решай ты, - сказала я. - Мне сегодня трудно выбирать. Но я хочу, чтобы ты был со мной - в нашем общем доме, или в доме отца, но будь около меня.
Грозовой день. Молния над Дели.
Фото: ryabuhinn- Это разумеется само собой, - сказал Бенц. - Хорошо, мы поедем в дом твоего отца, ты будешь знать, что ты вернулась в тот дом, из которого он вышел в последний раз.
Мы поехали к дому отца. Я открыла дверь своим ключом и подумала, что второй ключ был у отца, и я не знаю, где он сейчас. И, словно отвечая на мой вопрос, зазвонил телефон. Человек, который, казалось, принимал теперь участие в моей судьбе, сказал:
- Тело вашего отца уже в морге. Когда они готовили его тело, они обнаружили ключ от дома. Что я должен с ним сделать?
- Пришлите его мне, - сказал я, - пусть кто-нибудь из вашего персонала его привезёт.
- Хорошо, - сказала мне телефонная трубка, - я привезу его сам, по дороге домой я проезжаю мимо вашего дома.
Телефон звякнул - это мой собеседник положил трубку. Я положила свою и сказала Бенцу:
- Тело отца в морге. Я ещё не думала об этом. Что я должна делать с телом? Репатриировать тело отца, или похоронить его здесь? Похоронить, или, как принято здесь, кремировать.
- Твой отец, - медленно сказал Бенц, - был человеком мудрым и предусмотрительным. Где-то должен быть документ. Завещание, или какой-то документ, имеющий такую же юридическую силу, даже если он не назван завещанием. Я знаю нотариуса, услугами которого пользовался твой отец, он же выступает как нотариус представительства Пенджаба в Дели. Я могу позвонить ему, но лучше, если это сделаешь ты, потому что ты - наследница первой очереди, и именно тебя, прежде всего, будет касаться это завещание.
Продолжение следует.
- Повторите! - попросила я и включила громкую связь, чтобы Бенц тоже слышал.
- Только что, - сказал тот же голос, но уже раздельно и чётко, - ваш отец неожиданно потерял сознание. Мы уже вызвали врача из центра неотложной помощи и послали машину за врачом, который лечил вашего отца в больнице.
- Я приеду, - сказала я, - я выезжаю немедленно.
- Садись в мой автомобиль, - сказал Бенц, - я дам тебе возможность доехать быстро.
Рабочий день ещё не кончился и поток машин на центральных улицах был ещё не самым густым, хотя достаточно плотным. Но даже при этом плотном движении Бенц умело лавировал среди машин, и у меня возникало ощущение, что мы перепрыгиваем через машины. Вот эта машина только что была впереди нас, нигде не было видно просвета, а мы уже оставили её позади. Мы подъехали к зданию представительства WFP почти одновременно с машиной центра неотложной помощи и до того, как приехал лечащий врач отца. Я хотела кинуться к дверям здания, но Бенц остановил меня:
- Подожди, лучше, чтобы ты узнала это сейчас. Я не слышал дыхания. Я думаю, что твой отец умер.
Грозовой день. Молния в океане.
Фото: ita194
- Дыхание невозможно слышать на таком расстоянии, - почти крикнула я.
- Иди, - сказал Бенц, - я тебя предупредил.
Я взбежала по лестнице на второй этаж, где был конференц-зал, который в этот день должен был стать местом торжества отца, а если Бенц сказал правду, конференц-зал стал местом его гибели. Отец лежал на ковре на спине, и его лицо показалось мне лицом живого человека. Но врач неотложной помощи, который стоял возле отца на коленях с фонендоскопом в руках и поднялся при моём появлении, сказал:
- Сердце не бьётся, а он потерял сознание больше 20 минут назад. Никакая реанимация уже невозможна.
- Уже? - переспросила я. - Значит, она была возможна?
- Нет, - сказал врач, - вероятно, я неточно выразился. Он умер от кровоизлияния в мозг, по-видимому, массивного, и в этом случае реанимация бесполезна уже в момент кровоизлияния.
- Откуда вы это знаете? - сказала я. - Вы же не успели обследовать его.
- Если человек падает как подкошенный посреди беседы, это может быть либо фибрилляция желудочков, либо инсульт, который разрушил жизненно важные центры. Поскольку у него уже был инсульт, я думаю, что он умер в результате рецидива.
Теперь уже я опустилась на колени возле отца. Его лицо казалось лицом живого человека. Я поцеловала его губы, они были тёплыми.
- У него тёплые губы, может, он жив?
- Сердце не бьётся, дыхания нет, - сказал врач из центра неотложной помощи. - Тело ещё не успело остыть.
Я обхватила шею отца и прижалась к его телу своим телом. Мне казалось, что его ещё можно вернуть, но тут ко мне пошёл исполнявший обязанности моего отца. Он нагнулся, обхватил мою талию и поднял меня на ноги. Мелькнула нелепая мысль, что по его виду никогда не скажешь, что он физически так силён. Он сказал:
- Человек, который был его лечащим врачом, сказал, что его нужно немедленно отвезти в морг той больницы, в которой он лечился, чтобы специалисты морга могли сделать всё, чтобы тление не коснулось его тела до похорон.
Он почти силой увлёк мня в свой кабинет и сказал:
- Я звонил в Женеву и сообщил эту страшную весть. И руководитель координационного центра нашей программы в Женеве сказал, что он потрясён и что он перезвонит буквально через 10 минут. Он сказал: «Мы все здесь потрясены. Я говорил с юристами нашего центра, и они сказали, что смерть человека в течение любого из тех трёх дней, что ему давались для подготовки к отъезду, даёт его ближайшим родственникам те же права, которые бы они получили, если бы он умер во время работы».
- Какие права? - удивлённо спросила я. - Что можно сделать?
- Для него, к сожалению, уже ничего. Но координационный центр оплатит все похоронные расходы и выплатит единовременное пособие его наследникам. Насколько я понимаю, в этом случае пособие может быть разделено между вами и вашей матерью, или прислано только вам, или прислано только ей, это должны решать вы с вашей мамой.
- Здесь нечего решать, - сказала я, - пусть вышлют деньги маме, у меня пока деньги есть.
- Подумайте, - сказал мой собеседник. - Это крупная сумма. В Индии на неё можно было бы жить года два, и, хотя Дели дешёвый город, а Москва - дорогой, я думаю, что на год этих денег хватит даже в Москве. Сейчас, если вы не измените мнения, я передам ваши пожелания, а потом, когда будут сделаны все необходимые расчеты для определения размера его пенсии и пройдёт 6 месяцев со дня его смерти, а это обязательный срок для вступления в права наследства, вы с матерью должны будете приехать в Женеву и там на месте написать совместное заявление о том, в какой пропорции между вами будет делиться эта сумма.
- Время ли сейчас думать об этом? - сказала я.
- Только сейчас у вас есть время для того, чтобы подумать. Я считаю, что ваш отец хотел бы, чтобы вы не испытывали никаких лишений.
- Да, - сказала я, - он бы не хотел, чтобы я испытывала лишения, но я думаю, что они мне и не грозят. И, во всяком случае, я не в состоянии сейчас обдумывать денежные вопросы. Неужели вы не понимаете, как это мелко перед лицом его гибели?
Грозовой день. Молния, взгляд из окна представительства Программы.
Фото: "Он же Юра..."
Он вышел из-за стола, я встала. Он сказал:
- Я провожу вас до автомобиля. Видит бог, нам всем сейчас тяжело. Но вам, моя бедняжка, конечно, тяжелее, чем всем.
При слове «бедняжка» я невольно поморщилась, потому что бедняжкой себя не чувствовала и было важно, что отца больше нет, а не то, назвали ли меня бедняжкой. Этот человек, который 5 лет был заместителем моего отца, взял меня об руку и помог мне спуститься с лестницы.
- Вот это ваш автомобиль? - спросил он.
- Да, - сказала я, хотя это была машина Бенца.
Он распахнул передо мной заднюю дверцу автомобиля, как, наверное, много раз делал это для моего отца. Но я привыкла ездить на месте «смертника» и сама открыла переднюю дверцу. Провожавший меня человек молча захлопнул заднюю и сказал:
- Руководитель координационного центра в Женеве сказал, что если в течение полугода до вступления в права наследства вы будете испытывать трудность в деньгах, Программа оформит вам кредит.
Меня раздражали разговоры о деньгах, и, чтобы быстрее их прекратить, я сказала:
- Хорошо.
Он попрощался со мной вежливым полупоклоном, вероятно, это было принято, потому что так всегда прощался Бенц с отцом. Я села в машину. И раньше, чем Бенц включил зажигание, он сказал мне:
- Ты видела своего отца мертвым?
- Да, - сказала я.
- Это хорошо, - сказал Бенц, - что ты своими глазами увидела это, и у тебя не осталось никаких иллюзий. Я знаю, как ты любила отца, но его больше нет, и вернуть его невозможно. Нужно, чтобы у тебя уже сейчас не осталось никаких сомнений в этом.
- Для чего нужно? - спросила я.
- Время, в течение которого ты бы не верила в окончательность его ухода, только удлинило бы последующее горе.
Меня опять охватило раздражение, и я сказала тоном, которого Бенц, вероятно, никогда не слышал, беседуя со мной:
- Ты же мастер, ты, наверное, снимешь моё горе.
- Нет, - сказал Бенц, - я постараюсь облегчить твоё горе. Я буду всё время с тобой и не дам тебе замкнуться в этом горе в одиночестве. Если тебе захочется говорить о своей потере, я буду тебя слушать с непритворным глубоким сочувствием.
Он включил зажигание и медленно поехал вдоль здания до поворота на шоссе, и при этом не переставал говорить.
- Но горе, - продолжал Бенц, - нужно пережить. Если я из жалости к тебе не дам тебе пережить горе, оно застрянет в твоей душе, может быть, на всю жизнь. Горе нужно пережить, только после этого возможно возвращение к полноценной жизни. Отвезти тебя домой?
- Сегодня решай ты, - сказала я. - Мне сегодня трудно выбирать. Но я хочу, чтобы ты был со мной - в нашем общем доме, или в доме отца, но будь около меня.
Грозовой день. Молния над Дели.
Фото: ryabuhinn- Это разумеется само собой, - сказал Бенц. - Хорошо, мы поедем в дом твоего отца, ты будешь знать, что ты вернулась в тот дом, из которого он вышел в последний раз.
Мы поехали к дому отца. Я открыла дверь своим ключом и подумала, что второй ключ был у отца, и я не знаю, где он сейчас. И, словно отвечая на мой вопрос, зазвонил телефон. Человек, который, казалось, принимал теперь участие в моей судьбе, сказал:
- Тело вашего отца уже в морге. Когда они готовили его тело, они обнаружили ключ от дома. Что я должен с ним сделать?
- Пришлите его мне, - сказал я, - пусть кто-нибудь из вашего персонала его привезёт.
- Хорошо, - сказала мне телефонная трубка, - я привезу его сам, по дороге домой я проезжаю мимо вашего дома.
Телефон звякнул - это мой собеседник положил трубку. Я положила свою и сказала Бенцу:
- Тело отца в морге. Я ещё не думала об этом. Что я должна делать с телом? Репатриировать тело отца, или похоронить его здесь? Похоронить, или, как принято здесь, кремировать.
- Твой отец, - медленно сказал Бенц, - был человеком мудрым и предусмотрительным. Где-то должен быть документ. Завещание, или какой-то документ, имеющий такую же юридическую силу, даже если он не назван завещанием. Я знаю нотариуса, услугами которого пользовался твой отец, он же выступает как нотариус представительства Пенджаба в Дели. Я могу позвонить ему, но лучше, если это сделаешь ты, потому что ты - наследница первой очереди, и именно тебя, прежде всего, будет касаться это завещание.
Продолжение следует.