389. Личность и болезни в ГА. Дискинезия желчевыводящих путей. 14
Я не стала задавать вопросов, а молча открыла перед ним дверь своей комнаты. Я вошла вслед за ним, но он снова вернулся к двери, чтобы убедиться, что она закрыта достаточно плотно.
- Я уже говорил, что не могу помочь твоему отцу, потому что для меня нет места в его душе. Но не вредить ему я могу, и не нужно, чтобы он слышал вещи, которые будут ещё больше усиливать его напряжение.
- Это то, о чём ты говорил мне вчера?
- Да, - сказал Бенц, - только я хочу добавить, что сейчас, даже во сне, его состояние не улучшилось. Часто в сновидениях примиряется непримиримое. Но у твоего отца сновидения недостаточно выполняют эту роль, они беспокойны, и он выходит из сновидения с тем же напряжением, с которым он в него вошёл. Я надеюсь, что в России найдётся хороший специалист, который им займётся. Твоя мать - врач, и, наверное, у неё есть достаточные знакомства во врачебных кругах, чтобы отыскать нужного человека.
- Мой отец звонил в Москву профессору Березину, - сказала я, - потому что человек, который умел удерживать в приемлемых рамках кровообращение в его мозгу, профессор Шульман, умер. Равных ему я не знаю, но, может быть, мать знает.
- Завтра, когда отец уйдёт, позвони ей и попроси заняться этим.
- Я испугаю её, - сказала я.
- Возможно, - ответил Бенц, - но её опухоль прооперировали вовремя, и ей смерть сейчас не грозит.
- Но, может быть, не ждать ответа моей матери, - сказала я. - Может быть, здесь вызвать к нему врача, который наблюдал его в последний раз здесь в стационаре?
- Предложи ему это, хотя я уверен, что он откажется. Но всё-таки предложи, чтобы ты знала, что сделала всё, что могла.
Это была констатация фактов, она не требовала ответа, и я молчала.
- Я не могу помочь твоему отцу, - сказал Бенц, - но тебе я помочь могу. Давай, повторим то, что делали: мы сядем рядом, я сниму твою тревогу и вызову у тебя сонливость. Ты ничем не сможешь помочь отцу ночью. Даже предложить ему встретиться с врачом ты сможешь только утром.
«Он прав, - подумала я. - Оттого что я не буду спать и буду выглядеть напряжённой утром, отцу будет только хуже, он начнёт беспокоиться ещё и за меня".
- Ты прав, - сказала я Бенцу. - Сама я не усну сейчас, но ты подготовь меня ко сну.
Бенц пересел на диван.
- Садись рядом, это уже третий раз, и ты знаешь, что я буду делать.
- Ты думаешь, это будет действовать любое количество раз?
Так засыпает Индийский океан.
Фото: weera
- Конечно, - сказал Бенц. - Ты осталась собой, и космос неизменен.
Я была напряжена сильнее, чем когда-либо, и даже сердилась на Бенца, потому что он упорно утверждал, что он не может помочь моему отцу. Но я знала, что он обычно оказывается прав, и послушно села рядом с ним. Всё повторилось, и я подумала, что когда всё буквально повторяется, организм привыкает к этому, и прикосновение Бенца перестанет оказывать прежний эффект. Я ошибалась. Вероятно, руки Бенца действительно были только звеном передачи мне космического покоя, а космос действительно был неизменен. Вначале, когда Бенц положил мне руки на плечи, у меня возник протест и желание сбросить его руку. Но даже если бы я решилась на это, я не успела бы этого сделать, потому что при первом же движении его рук по моим плечам протест исчез, а через несколько минут уменьшилась и моя напряжённость. Бенц уже не двигал руки, он только слегка шевелил пальцами рук, лежащих на моих плечах. Но через его руки, через пальцы этих рук уже изливался покой такой глубокий, какого, по моим представлениям, не может быть на Земле. Напряжение спало ещё больше, я утихла и всё больше наполнялась этим покоем, который считала космическим. Когда я сказала это Бенцу в первый раз, он улыбнулся, не возразил мне, но и не подтвердил космическое происхождение покоя. Я и не нуждалась в этом, я была уверена, что такой покой может идти только из бесконечного пространства. Я вспомнила, о чём Бенц просил меня в прошлый раз, и сообщила ему:
- Напряжение исчезло, тревога почти прошла.
- Но если я оставлю тебя сейчас, ты не уснёшь. Скажи мне, когда почувствуешь сонливость.
Вероятно, сонливость была уже тогда, когда я сказала Бенцу, о том, что напряжение исчезло, потому что я говорила медленно и с трудом, но минуты через три, если я правильно оценивала время, сонливость уже стала явной.
- Ложись, - сказал Бенц, - я подожду, пока ты глубоко уснёшь, сам запру дверь, а утром привезу ключ, как только твой отец уйдёт.
- Ты будешь следить за нашей дверью, чтобы узнать, когда он ушёл?
- Нет, - сказал Бенц, - но когда человек уходит из своего дома, его состояние изменяется достаточно существенно, чтобы я мог почувствовать это в автомобиле за два квартала отсюда.
В это было трудно поверить, но Бенц не ошибся ещё ни разу.
- Я хочу спать, - сказала я.
И Бенц повторил:
- Ложись, я подожду, пока ты уснёшь, и уеду к себе, а утром я привезу тебе ключ.
Ему не пришлось долго ждать - я погрузилась в очень глубокий сон, как только вытянулась в постели. Я даже не попрощалась с Бенцем.
Когда я проснулась утром, я услышала в гостиной шаги отца, быстро оделась и вышла к нему.
- Как ты спал? - спросила я.
- Неплохо, - ответил отец.
- Ты выглядишь усталым.
- Я устал от грядущих перемен, - ответил он. - Я думаю о них.
- И от этого устаёшь?
- Я не думал этого, но раз ты считаешь меня усталым, то только такие мысли могут стать причиной моей усталости.
- Тебе предстоят сборы и дорога, может быть, я приглашу того врача, который наблюдал тебя в стационаре?
Настоящий шторм ещё не начался, но волны уже вздымались довольно бурно.
Фото: gallina2050
- Это не первые сборы в моей жизни, - сказал отец, - и не первая дорога. А сохранив ещё на два года аренду квартиры, я сильно облегчил себе сборы - ничего тяжелого, ничего громоздкого, так, как будто я очередной раз лечу в Женеву.
- Может быть, пусть о твоём состоянии судит врач?
- Я хорошо чувствую своё состояние, - сказал отец. - Я думаю, что потребности во враче нет.
- Ну, хотя бы чтобы успокоить меня.
Отец погладил меня по голове и сказал:
- Ты хорошая дочь, но у тебя нет оснований для беспокойства.
Он ушёл. Я смотрела из открытых дверей, как он садится в машину, как уверенны его движения: он включил зажигание, отжал сцепление, включил передачу, машина тронулась, и он, повернувшись, помахал мне на прощанье рукой. Он выглядел как всегда, но я уже много раз убеждалась, что Бенц не ошибается. Он вошёл через несколько минут после того, как уехал отец, и спросил меня:
- Ты позвонила матери?
- Ещё не успела, сейчас буду звонить. Ты посидишь со мной?
- Конечно, - сказал Бенц. - Я сказал у себя в представительстве, что я сегодня заезжать не буду, а если я буду нужен, они мне позвонят. Они знают, что моя отставка принята, но мой заместитель, который пока ещё не утверждён официально моим преемником, может нуждаться в моём совете. Звони.
Я позвонила, и мать обрадовано сказала:
- Это ты?! У тебя всё в порядке?
- У меня - да, - сказала я, - но мне не очень нравится состояние отца. Он отказался показаться врачу здесь, но ты подумай, кому его можно будет показать сразу, как только он приедет.
- Но лучше, чтобы врач взглянул на него перед поездкой, - сказала мать, - попробуй его убедить.
- Я сделаю такую попытку, когда он придёт сегодня из офиса. Там ему устраивают торжественные проводы, но думаю, что и эта попытка будет бесполезной. Он не станет заниматься собой, пока он здесь, на глазах у людей, которые работали с ним в программе.
- Хорошо, - сказала мать, - если ничего нельзя сделать там - при его характере он не будет обсуждать своё состояние, если врач придёт вопреки его желанию - то здесь я консультацию подготовлю. Попробуй всё-таки уговорить его показаться врачу до отъезда. Твои слова меня очень обеспокоили.
- Я понимаю это, - сказала я. - Беспокойство терзает и меня, хотя здесь, в Индии, я ближе к отцу.
- Пусть позвонит мне, когда придёт, - сказала мать.
- Я передам ему эту просьбу, - ответила я.
Это был максимум того, что я могла сказать, потому что не была уверена, что отец мамину просьбу выполнит.
- Мы можем быть здесь, - сказал Бенц, - или поехать в наш общий дом, но, во всяком случае, нужно быть рядом с телефоном. Если будут звонить сюда, телефон зазвонит и там, ты можешь включить режим переадресации.
Я задумалась только на минуту, а потом сказала:
- Я буду чувствовать себя спокойнее у этого телефона.
- Хочешь ли ты, чтобы я остался здесь, или ты позовёшь меня, если я буду тебе нужен?
Я опять минуту подумала.
- Лучше останься. Если потребуются экстренные действия, ты обеспечишь их эффективность.
- Хорошо, - сказал Бенц. - Чем ты займёшься, ты хочешь отдохнуть?
- Я не успела устать, - сказала я.
- Для этого не нужно много времени, - сказал Бенц. - Ты сказала матери правду: беспокойство терзает тебя. Отцу от него не лучше, позволь мне хотя бы снять твои терзания или уменьшить их до приемлемого уровня.
Это уже шторм в океане.
Фото: misЯ боялась слишком расслабиться, боялась, что, расслабившись, я что-нибудь прозеваю. Потом я подумала, что у меня нет никаких причин для беспокойства, кроме слов Бенца. Я ему верила, хотя я говорила себе: «Он последователь Бахаи, но только сам Бахаи, если он существует, может знать будущее». Это было логичное рассуждение, но оно не успокаивало.
- Хорошо, - наконец сказала я Бенцу, - ослабь во мне беспокойство, чтобы оно не было в избытке.
- Смотри на меня, - сказал Бенц. - Слушай моё дыхание. Постарайся вдыхать одновременно со мной и настолько же глубоко, как я.
Я подумала, что вряд ли у меня это получится, но это получилось с первой же попытки. Дыхание Бенца было глубоким и медленным, и таким же стало моё дыхание. Моё беспокойство ослабело, и я уже не боялась прикоснуться к Бенцу, хотя с утра мне казалось, что, прикасаясь к Бенцу, я отдаляюсь от отца. Теперь это чувство исчезло. Я села на поручень кресла, в котором сидел Бенц, держась за его плечо. И в этот момент зазвонил телефон.
Продолжение рассказа Аллы будет опубликовано 25 июля 2012 года.
- Я уже говорил, что не могу помочь твоему отцу, потому что для меня нет места в его душе. Но не вредить ему я могу, и не нужно, чтобы он слышал вещи, которые будут ещё больше усиливать его напряжение.
- Это то, о чём ты говорил мне вчера?
- Да, - сказал Бенц, - только я хочу добавить, что сейчас, даже во сне, его состояние не улучшилось. Часто в сновидениях примиряется непримиримое. Но у твоего отца сновидения недостаточно выполняют эту роль, они беспокойны, и он выходит из сновидения с тем же напряжением, с которым он в него вошёл. Я надеюсь, что в России найдётся хороший специалист, который им займётся. Твоя мать - врач, и, наверное, у неё есть достаточные знакомства во врачебных кругах, чтобы отыскать нужного человека.
- Мой отец звонил в Москву профессору Березину, - сказала я, - потому что человек, который умел удерживать в приемлемых рамках кровообращение в его мозгу, профессор Шульман, умер. Равных ему я не знаю, но, может быть, мать знает.
- Завтра, когда отец уйдёт, позвони ей и попроси заняться этим.
- Я испугаю её, - сказала я.
- Возможно, - ответил Бенц, - но её опухоль прооперировали вовремя, и ей смерть сейчас не грозит.
- Но, может быть, не ждать ответа моей матери, - сказала я. - Может быть, здесь вызвать к нему врача, который наблюдал его в последний раз здесь в стационаре?
- Предложи ему это, хотя я уверен, что он откажется. Но всё-таки предложи, чтобы ты знала, что сделала всё, что могла.
Это была констатация фактов, она не требовала ответа, и я молчала.
- Я не могу помочь твоему отцу, - сказал Бенц, - но тебе я помочь могу. Давай, повторим то, что делали: мы сядем рядом, я сниму твою тревогу и вызову у тебя сонливость. Ты ничем не сможешь помочь отцу ночью. Даже предложить ему встретиться с врачом ты сможешь только утром.
«Он прав, - подумала я. - Оттого что я не буду спать и буду выглядеть напряжённой утром, отцу будет только хуже, он начнёт беспокоиться ещё и за меня".
- Ты прав, - сказала я Бенцу. - Сама я не усну сейчас, но ты подготовь меня ко сну.
Бенц пересел на диван.
- Садись рядом, это уже третий раз, и ты знаешь, что я буду делать.
- Ты думаешь, это будет действовать любое количество раз?
Так засыпает Индийский океан.
Фото: weera
- Конечно, - сказал Бенц. - Ты осталась собой, и космос неизменен.
Я была напряжена сильнее, чем когда-либо, и даже сердилась на Бенца, потому что он упорно утверждал, что он не может помочь моему отцу. Но я знала, что он обычно оказывается прав, и послушно села рядом с ним. Всё повторилось, и я подумала, что когда всё буквально повторяется, организм привыкает к этому, и прикосновение Бенца перестанет оказывать прежний эффект. Я ошибалась. Вероятно, руки Бенца действительно были только звеном передачи мне космического покоя, а космос действительно был неизменен. Вначале, когда Бенц положил мне руки на плечи, у меня возник протест и желание сбросить его руку. Но даже если бы я решилась на это, я не успела бы этого сделать, потому что при первом же движении его рук по моим плечам протест исчез, а через несколько минут уменьшилась и моя напряжённость. Бенц уже не двигал руки, он только слегка шевелил пальцами рук, лежащих на моих плечах. Но через его руки, через пальцы этих рук уже изливался покой такой глубокий, какого, по моим представлениям, не может быть на Земле. Напряжение спало ещё больше, я утихла и всё больше наполнялась этим покоем, который считала космическим. Когда я сказала это Бенцу в первый раз, он улыбнулся, не возразил мне, но и не подтвердил космическое происхождение покоя. Я и не нуждалась в этом, я была уверена, что такой покой может идти только из бесконечного пространства. Я вспомнила, о чём Бенц просил меня в прошлый раз, и сообщила ему:
- Напряжение исчезло, тревога почти прошла.
- Но если я оставлю тебя сейчас, ты не уснёшь. Скажи мне, когда почувствуешь сонливость.
Вероятно, сонливость была уже тогда, когда я сказала Бенцу, о том, что напряжение исчезло, потому что я говорила медленно и с трудом, но минуты через три, если я правильно оценивала время, сонливость уже стала явной.
- Ложись, - сказал Бенц, - я подожду, пока ты глубоко уснёшь, сам запру дверь, а утром привезу ключ, как только твой отец уйдёт.
- Ты будешь следить за нашей дверью, чтобы узнать, когда он ушёл?
- Нет, - сказал Бенц, - но когда человек уходит из своего дома, его состояние изменяется достаточно существенно, чтобы я мог почувствовать это в автомобиле за два квартала отсюда.
В это было трудно поверить, но Бенц не ошибся ещё ни разу.
- Я хочу спать, - сказала я.
И Бенц повторил:
- Ложись, я подожду, пока ты уснёшь, и уеду к себе, а утром я привезу тебе ключ.
Ему не пришлось долго ждать - я погрузилась в очень глубокий сон, как только вытянулась в постели. Я даже не попрощалась с Бенцем.
Когда я проснулась утром, я услышала в гостиной шаги отца, быстро оделась и вышла к нему.
- Как ты спал? - спросила я.
- Неплохо, - ответил отец.
- Ты выглядишь усталым.
- Я устал от грядущих перемен, - ответил он. - Я думаю о них.
- И от этого устаёшь?
- Я не думал этого, но раз ты считаешь меня усталым, то только такие мысли могут стать причиной моей усталости.
- Тебе предстоят сборы и дорога, может быть, я приглашу того врача, который наблюдал тебя в стационаре?
Настоящий шторм ещё не начался, но волны уже вздымались довольно бурно.
Фото: gallina2050
- Это не первые сборы в моей жизни, - сказал отец, - и не первая дорога. А сохранив ещё на два года аренду квартиры, я сильно облегчил себе сборы - ничего тяжелого, ничего громоздкого, так, как будто я очередной раз лечу в Женеву.
- Может быть, пусть о твоём состоянии судит врач?
- Я хорошо чувствую своё состояние, - сказал отец. - Я думаю, что потребности во враче нет.
- Ну, хотя бы чтобы успокоить меня.
Отец погладил меня по голове и сказал:
- Ты хорошая дочь, но у тебя нет оснований для беспокойства.
Он ушёл. Я смотрела из открытых дверей, как он садится в машину, как уверенны его движения: он включил зажигание, отжал сцепление, включил передачу, машина тронулась, и он, повернувшись, помахал мне на прощанье рукой. Он выглядел как всегда, но я уже много раз убеждалась, что Бенц не ошибается. Он вошёл через несколько минут после того, как уехал отец, и спросил меня:
- Ты позвонила матери?
- Ещё не успела, сейчас буду звонить. Ты посидишь со мной?
- Конечно, - сказал Бенц. - Я сказал у себя в представительстве, что я сегодня заезжать не буду, а если я буду нужен, они мне позвонят. Они знают, что моя отставка принята, но мой заместитель, который пока ещё не утверждён официально моим преемником, может нуждаться в моём совете. Звони.
Я позвонила, и мать обрадовано сказала:
- Это ты?! У тебя всё в порядке?
- У меня - да, - сказала я, - но мне не очень нравится состояние отца. Он отказался показаться врачу здесь, но ты подумай, кому его можно будет показать сразу, как только он приедет.
- Но лучше, чтобы врач взглянул на него перед поездкой, - сказала мать, - попробуй его убедить.
- Я сделаю такую попытку, когда он придёт сегодня из офиса. Там ему устраивают торжественные проводы, но думаю, что и эта попытка будет бесполезной. Он не станет заниматься собой, пока он здесь, на глазах у людей, которые работали с ним в программе.
- Хорошо, - сказала мать, - если ничего нельзя сделать там - при его характере он не будет обсуждать своё состояние, если врач придёт вопреки его желанию - то здесь я консультацию подготовлю. Попробуй всё-таки уговорить его показаться врачу до отъезда. Твои слова меня очень обеспокоили.
- Я понимаю это, - сказала я. - Беспокойство терзает и меня, хотя здесь, в Индии, я ближе к отцу.
- Пусть позвонит мне, когда придёт, - сказала мать.
- Я передам ему эту просьбу, - ответила я.
Это был максимум того, что я могла сказать, потому что не была уверена, что отец мамину просьбу выполнит.
- Мы можем быть здесь, - сказал Бенц, - или поехать в наш общий дом, но, во всяком случае, нужно быть рядом с телефоном. Если будут звонить сюда, телефон зазвонит и там, ты можешь включить режим переадресации.
Я задумалась только на минуту, а потом сказала:
- Я буду чувствовать себя спокойнее у этого телефона.
- Хочешь ли ты, чтобы я остался здесь, или ты позовёшь меня, если я буду тебе нужен?
Я опять минуту подумала.
- Лучше останься. Если потребуются экстренные действия, ты обеспечишь их эффективность.
- Хорошо, - сказал Бенц. - Чем ты займёшься, ты хочешь отдохнуть?
- Я не успела устать, - сказала я.
- Для этого не нужно много времени, - сказал Бенц. - Ты сказала матери правду: беспокойство терзает тебя. Отцу от него не лучше, позволь мне хотя бы снять твои терзания или уменьшить их до приемлемого уровня.
Это уже шторм в океане.
Фото: misЯ боялась слишком расслабиться, боялась, что, расслабившись, я что-нибудь прозеваю. Потом я подумала, что у меня нет никаких причин для беспокойства, кроме слов Бенца. Я ему верила, хотя я говорила себе: «Он последователь Бахаи, но только сам Бахаи, если он существует, может знать будущее». Это было логичное рассуждение, но оно не успокаивало.
- Хорошо, - наконец сказала я Бенцу, - ослабь во мне беспокойство, чтобы оно не было в избытке.
- Смотри на меня, - сказал Бенц. - Слушай моё дыхание. Постарайся вдыхать одновременно со мной и настолько же глубоко, как я.
Я подумала, что вряд ли у меня это получится, но это получилось с первой же попытки. Дыхание Бенца было глубоким и медленным, и таким же стало моё дыхание. Моё беспокойство ослабело, и я уже не боялась прикоснуться к Бенцу, хотя с утра мне казалось, что, прикасаясь к Бенцу, я отдаляюсь от отца. Теперь это чувство исчезло. Я села на поручень кресла, в котором сидел Бенц, держась за его плечо. И в этот момент зазвонил телефон.
Продолжение рассказа Аллы будет опубликовано 25 июля 2012 года.