364. Личность и болезни в ГА. Хронический колит. 2
Я пришёл в комнату, в которой проводил психологические интервью в 14:00, хотя встреча с Аркадием была назначена на 15, потому что один из врачей местной медслужбы попросил уделить ему время. Мы всегда шли навстречу таким просьбам, и работу в любой точке всегда начинали со знакомства с местной медслужбой.
Врач, который попросил уделить ему время, оказался гастроэнтерологом. Он сказал мне:
- У вас сегодня снова будет Аркадий Коновалов, обратите на него более пристальное внимание.
- В какой связи? - спросил я.
- Ну, - сказал гастроэнтеролог, - я его давно наблюдаю в связи с его колитом. У него личность, как теперь говорят, акцентированная. По моему опыту, это может вести к обострениям или даже вне обострений утяжелять течение колита. Не хотите просмотреть его амбулаторную карту?
- Давайте, посмотрю.
Я пролистал карту, в которой несколько раз отмечалось, что ухудшение состояния было связано с эмоциональным напряжением. В то же время, колоноскопия, которая была сделана во время последнего обострения, подтверждала выраженное и разлитое воспаление значительных отделов толстого кишечника.
- А без эмоционального напряжении обострений у него не бывало? - спросил я гастроэнтеролога.
- Бывали обострения, когда я ничего не знал об эмоциональном напряжении, это не значит, что его не было.
Груз у военно-транспортного Ил-76.
Фото: mister-michman71
Гастроэнтеролог рассмеялся.
- Знаете, я проходил усовершенствование в институте, где вы работаете. Нашим преподавателем был старший научный сотрудник из академической группы профессора Комарова. Он подчёркивал, что всегда нужно учитывать особенности личности и психического состояния больного колитом, что это всегда люди с особым характером. Наш преподаватель такую произнёс шутливую фразу: «Словом, сначала снимите голову, и тогда посмотрите, что останется». Вы, вероятно, понимаете, что он имел в виду - начинать надо с устранения негативных психических факторов.
Высказывания московского гастроэнтеролога меня не удивило. Академической группой профессора Комарова руководил Семён Рапопорт, с которым мы работали в тесном контакте.
- Я знаю, кто вам это сказал, - произнёс я и тоже улыбнулся. Но, всё же, вернёмся к Аркадию. Обычно я обнаруживаю особенности личности и психического состояния у испытуемых даже тогда, когда меня об этом не предупреждают. Психологическое интервью с Аркадием я ещё не закончил, сегодня в 15 часов мы должны продолжить беседу.
Мы попрощались с гастроэнтерологом в 14:45. Время я отметил точно, потому что мне было интересно, насколько Аркадий пунктуален. В 14:45 его ещё не было, он появился в 14:59, поздоровался и, посмотрев на часы, сказал:
- Я пришёл несколько раньше, но трудно рассчитать время до минуты.
- Вы придаёте большое значение менеджменту времени?
- Я придаю значение пунктуальности, - ответил Аркадий. - А менеджмент времени, в широком смысле этого слова, у меня - самое слабое место. Я стараюсь без крайней необходимости не говорить, за какое время я выполню какую-нибудь работу, я знаю, что какой бы резерв времени я себе не оставлял, я всё равно в заданный срок не уложусь. Меня это удивляет, может быть, вы мне поможете это понять? Скорость моих действий замедляется по мере приближения назначенного срока, например, если я обещаю написать инструкцию по полярным полётам для пилотов, которые только начинают летать в Арктике, эта работа вначале продвигается вполне успешно. Даже за неделю до назначенного срока я уверен, что к этому сроку я закончу. Но мне становится трудно работать, я по нескольку раз переделываю каждую фразу. В конце концов, я думаю, что мне надо оторваться на денёк и продолжить на свежую голову, но за то время, что я работал в медленном темпе и делал перерыв, назначенный срок подходил, а мне по-прежнему оставалось работы на неделю. Я не могу этого объяснить, а вы?
- А кто поручает вам эту работу?
- Непосредственно мне задание обычно передаёт кто-нибудь из аппарата управления, сославшись на то, что начальник управления попросил, чтобы мне это поручили.
- А лично он когда-нибудь вам что-нибудь поручал?
- Да я и видел его только один раз, это была смешная история. У меня был срочный груз, и я жил в аэропорту, чтобы вылететь при малейшем просвете в погоде, она долго была нелётной.
Нелётная погода. Аркадий ждал просвета в аэропорту.
Фото: Yuna
- Комната, в которой я жил, - продолжил Аркадий, - была проходной и из неё вела дверь в кабинет начальника аэропорта. Дверь этой комнаты без стука отворилась и высокий человек с «большими нашивками» прошёл к кабинету начальника аэропорта, дважды стукнул в дверь, чтобы обозначить своё присутствие, и, не дожидаясь ответа, вошёл. Начальник аэропорта был амбициозный человек, очень чувствительный ко всему, что считал недостаточным к нему уважением, не скрывал этого, и сразу, иногда на высоких тонах, обращал внимание того или иного пилота на то, что он называл нарушением субординации. Я подумал, что сейчас я услышу громкий разговор, поскольку такое вторжение в чужой кабинет, на мой взгляд, было недопустимым, но громкого разговора не было. Разговор был долгий, но тихий, я не мог разобрать ни одного слова. Сама по себе продолжительность этого разговора тоже была неожиданной и нетипичной. Потом этот человек вышел, и начальник аэропорта проводил его до выхода из моей проходной комнаты в коридор. Когда начальник аэропорта вернулся в свой кабинет, я осторожно постучал к нему в дверь, и, получив разрешение, вошёл. Раньше, чем я успел заговорить, заговорил он: «Что, долго ты будешь здесь ждать погоды?» «Я не бог, - ответил я, - я не могу сказать, когда погода станет лётной». «А не хочешь подождать лётной погоды дома?» Я удивился: «Вы же старый полярник, у меня может быть минут 30 для вылета, из дома я даже дойти не успею. Дома можно ждать, пока лётная погода станет устойчивой, а мой груз этого не позволяет, его ждут». «Выглядит это чудно, - сказал начальник аэропорта, - но если подумать, заслуживает похвалы. Только я не помню другого случая, чтобы кто-нибудь жил пять дней в аэропорту, ожидая просвета в погоде. А как жена к этому относится?» «Она знает, что она жена пилота, - ответил я, - и у нас никогда не было расхождений во мнениях. Даже если она сама не наблюдает ситуацию, а знает о ней только по моим рассказам, она оценивает её так же, как я. Но я, собственно, зашёл спросить, что это за человек у вас был? Вошёл он как-то необычно, долго просидел, а вы к этому спокойно отнеслись». «Значит, не знаком ты с этим человеком? - спросил начальник аэропорта, - А он тебя знает и хвалит, говорит, очень хорошо, полно, понятно умеешь составлять лётные инструкции и указания. Только сроки, говорит, тебе надо назначать недели на две-три раньше, чем результат понадобиться, ты обязательно недельки на две затянешь. Но он сказал, что если эту твою манеру знать, то к ней можно приспособиться, и даже пять дней, что ты сидишь в аэропорту, он одобрил. Сказал: «Вот это человек с лётной доминантой, главное, как можно раньше вылететь, а всё остальное неважно». «Да кто же это?» - сказал я. «Сколько лет ты работаешь в нашем управлении?» - спросил начальник аэропорта. «Скоро будет восемь, а что?» «А то, что начальника управления в лицо до сих пор не знаешь!» «А он меня знает в лицо?» «Думаю, что нет, - ответил начальник аэропорта, - но он тебя в лицо знать не обязан, а ты его должен знать». «Ну, познакомили бы», - сказал я. «Понимаешь, - сказал начальник аэропорта, - если тебя задеть, а что тебя заденет - никогда заранее не знаешь, то ты можешь начать правду-матку резать. Я предпочёл такой возможности избежать». Но он, наверное, не прав, я обычно хорошо себя контролирую. Я ведь у гастроэнтеролога наблюдаюсь, так он мне сказал: «Первый раз вижу, чтобы при хроническом колите был у человека такой спокойный характер, привык считать, что «колитники», они - порох». Когда страдаешь хроническим колитом, то действительно чаще чем у здоровых и напряжение и гнев, а если дать себе волю, то и агрессия, но я себя хорошо контролирую.
Аркадий говорил свободно, без тени смущения, иногда даже напористо, и я припомнил, то, что он говорил о животных предках и о том, что в каждом человеке что-то осталось от животного.
- А вот ваше напряжение, гнев и сдерживаемая агрессивность, по вашему мнению, черты, которые остались от наших предков - животных?
Лётная погода, над Чукоткой луна.
Фото: droloff
- Ну, не без этого, - сказал Аркадий, - но, то ли мои предки-животные были более развиты, чем животные-предки людей, которые меня окружают, то ли они на поколение раньше стали людьми, но только во мне черт животного много меньше, чем у людей, которых я хорошо знаю. Если вы располагаете временем, я мог бы рассказать вам несколько историй, чтобы вы имели материал для сравнения по степени «животности» в людях.
Продолжение следует.
Врач, который попросил уделить ему время, оказался гастроэнтерологом. Он сказал мне:
- У вас сегодня снова будет Аркадий Коновалов, обратите на него более пристальное внимание.
- В какой связи? - спросил я.
- Ну, - сказал гастроэнтеролог, - я его давно наблюдаю в связи с его колитом. У него личность, как теперь говорят, акцентированная. По моему опыту, это может вести к обострениям или даже вне обострений утяжелять течение колита. Не хотите просмотреть его амбулаторную карту?
- Давайте, посмотрю.
Я пролистал карту, в которой несколько раз отмечалось, что ухудшение состояния было связано с эмоциональным напряжением. В то же время, колоноскопия, которая была сделана во время последнего обострения, подтверждала выраженное и разлитое воспаление значительных отделов толстого кишечника.
- А без эмоционального напряжении обострений у него не бывало? - спросил я гастроэнтеролога.
- Бывали обострения, когда я ничего не знал об эмоциональном напряжении, это не значит, что его не было.
Груз у военно-транспортного Ил-76.
Фото: mister-michman71
Гастроэнтеролог рассмеялся.
- Знаете, я проходил усовершенствование в институте, где вы работаете. Нашим преподавателем был старший научный сотрудник из академической группы профессора Комарова. Он подчёркивал, что всегда нужно учитывать особенности личности и психического состояния больного колитом, что это всегда люди с особым характером. Наш преподаватель такую произнёс шутливую фразу: «Словом, сначала снимите голову, и тогда посмотрите, что останется». Вы, вероятно, понимаете, что он имел в виду - начинать надо с устранения негативных психических факторов.
Высказывания московского гастроэнтеролога меня не удивило. Академической группой профессора Комарова руководил Семён Рапопорт, с которым мы работали в тесном контакте.
- Я знаю, кто вам это сказал, - произнёс я и тоже улыбнулся. Но, всё же, вернёмся к Аркадию. Обычно я обнаруживаю особенности личности и психического состояния у испытуемых даже тогда, когда меня об этом не предупреждают. Психологическое интервью с Аркадием я ещё не закончил, сегодня в 15 часов мы должны продолжить беседу.
Мы попрощались с гастроэнтерологом в 14:45. Время я отметил точно, потому что мне было интересно, насколько Аркадий пунктуален. В 14:45 его ещё не было, он появился в 14:59, поздоровался и, посмотрев на часы, сказал:
- Я пришёл несколько раньше, но трудно рассчитать время до минуты.
- Вы придаёте большое значение менеджменту времени?
- Я придаю значение пунктуальности, - ответил Аркадий. - А менеджмент времени, в широком смысле этого слова, у меня - самое слабое место. Я стараюсь без крайней необходимости не говорить, за какое время я выполню какую-нибудь работу, я знаю, что какой бы резерв времени я себе не оставлял, я всё равно в заданный срок не уложусь. Меня это удивляет, может быть, вы мне поможете это понять? Скорость моих действий замедляется по мере приближения назначенного срока, например, если я обещаю написать инструкцию по полярным полётам для пилотов, которые только начинают летать в Арктике, эта работа вначале продвигается вполне успешно. Даже за неделю до назначенного срока я уверен, что к этому сроку я закончу. Но мне становится трудно работать, я по нескольку раз переделываю каждую фразу. В конце концов, я думаю, что мне надо оторваться на денёк и продолжить на свежую голову, но за то время, что я работал в медленном темпе и делал перерыв, назначенный срок подходил, а мне по-прежнему оставалось работы на неделю. Я не могу этого объяснить, а вы?
- А кто поручает вам эту работу?
- Непосредственно мне задание обычно передаёт кто-нибудь из аппарата управления, сославшись на то, что начальник управления попросил, чтобы мне это поручили.
- А лично он когда-нибудь вам что-нибудь поручал?
- Да я и видел его только один раз, это была смешная история. У меня был срочный груз, и я жил в аэропорту, чтобы вылететь при малейшем просвете в погоде, она долго была нелётной.
Нелётная погода. Аркадий ждал просвета в аэропорту.
Фото: Yuna
- Комната, в которой я жил, - продолжил Аркадий, - была проходной и из неё вела дверь в кабинет начальника аэропорта. Дверь этой комнаты без стука отворилась и высокий человек с «большими нашивками» прошёл к кабинету начальника аэропорта, дважды стукнул в дверь, чтобы обозначить своё присутствие, и, не дожидаясь ответа, вошёл. Начальник аэропорта был амбициозный человек, очень чувствительный ко всему, что считал недостаточным к нему уважением, не скрывал этого, и сразу, иногда на высоких тонах, обращал внимание того или иного пилота на то, что он называл нарушением субординации. Я подумал, что сейчас я услышу громкий разговор, поскольку такое вторжение в чужой кабинет, на мой взгляд, было недопустимым, но громкого разговора не было. Разговор был долгий, но тихий, я не мог разобрать ни одного слова. Сама по себе продолжительность этого разговора тоже была неожиданной и нетипичной. Потом этот человек вышел, и начальник аэропорта проводил его до выхода из моей проходной комнаты в коридор. Когда начальник аэропорта вернулся в свой кабинет, я осторожно постучал к нему в дверь, и, получив разрешение, вошёл. Раньше, чем я успел заговорить, заговорил он: «Что, долго ты будешь здесь ждать погоды?» «Я не бог, - ответил я, - я не могу сказать, когда погода станет лётной». «А не хочешь подождать лётной погоды дома?» Я удивился: «Вы же старый полярник, у меня может быть минут 30 для вылета, из дома я даже дойти не успею. Дома можно ждать, пока лётная погода станет устойчивой, а мой груз этого не позволяет, его ждут». «Выглядит это чудно, - сказал начальник аэропорта, - но если подумать, заслуживает похвалы. Только я не помню другого случая, чтобы кто-нибудь жил пять дней в аэропорту, ожидая просвета в погоде. А как жена к этому относится?» «Она знает, что она жена пилота, - ответил я, - и у нас никогда не было расхождений во мнениях. Даже если она сама не наблюдает ситуацию, а знает о ней только по моим рассказам, она оценивает её так же, как я. Но я, собственно, зашёл спросить, что это за человек у вас был? Вошёл он как-то необычно, долго просидел, а вы к этому спокойно отнеслись». «Значит, не знаком ты с этим человеком? - спросил начальник аэропорта, - А он тебя знает и хвалит, говорит, очень хорошо, полно, понятно умеешь составлять лётные инструкции и указания. Только сроки, говорит, тебе надо назначать недели на две-три раньше, чем результат понадобиться, ты обязательно недельки на две затянешь. Но он сказал, что если эту твою манеру знать, то к ней можно приспособиться, и даже пять дней, что ты сидишь в аэропорту, он одобрил. Сказал: «Вот это человек с лётной доминантой, главное, как можно раньше вылететь, а всё остальное неважно». «Да кто же это?» - сказал я. «Сколько лет ты работаешь в нашем управлении?» - спросил начальник аэропорта. «Скоро будет восемь, а что?» «А то, что начальника управления в лицо до сих пор не знаешь!» «А он меня знает в лицо?» «Думаю, что нет, - ответил начальник аэропорта, - но он тебя в лицо знать не обязан, а ты его должен знать». «Ну, познакомили бы», - сказал я. «Понимаешь, - сказал начальник аэропорта, - если тебя задеть, а что тебя заденет - никогда заранее не знаешь, то ты можешь начать правду-матку резать. Я предпочёл такой возможности избежать». Но он, наверное, не прав, я обычно хорошо себя контролирую. Я ведь у гастроэнтеролога наблюдаюсь, так он мне сказал: «Первый раз вижу, чтобы при хроническом колите был у человека такой спокойный характер, привык считать, что «колитники», они - порох». Когда страдаешь хроническим колитом, то действительно чаще чем у здоровых и напряжение и гнев, а если дать себе волю, то и агрессия, но я себя хорошо контролирую.
Аркадий говорил свободно, без тени смущения, иногда даже напористо, и я припомнил, то, что он говорил о животных предках и о том, что в каждом человеке что-то осталось от животного.
- А вот ваше напряжение, гнев и сдерживаемая агрессивность, по вашему мнению, черты, которые остались от наших предков - животных?
Лётная погода, над Чукоткой луна.
Фото: droloff
- Ну, не без этого, - сказал Аркадий, - но, то ли мои предки-животные были более развиты, чем животные-предки людей, которые меня окружают, то ли они на поколение раньше стали людьми, но только во мне черт животного много меньше, чем у людей, которых я хорошо знаю. Если вы располагаете временем, я мог бы рассказать вам несколько историй, чтобы вы имели материал для сравнения по степени «животности» в людях.
Продолжение следует.