Джоконда
С красной повязкой дружинника сидел Глузман в мягких креслах гостиницы "Москва". За два часа непыльной работы выходило полотгула. На входе швейцар из отставных полковников, расфуфыренных дурочек не пускает, они смирные, не ломятся, если закрыто. Хорошо одетые валютные профессионалки проходят свободно. Молодой чекист в сером костюме говорит - им можно. И повязку дружинника надо бы снять. Дежурят здесь только в приличном костюме при галстуке. У валютчиц теплая русская волоокость и улыбка Джоконды. Надломленная истерика Сонечек им противопоказана, клиенты хотят покоя и понимания. Тут же рядом киношники готовятся к натурным съемкам ночных бабочек.
Культурный отдел ЧК заказал ленинградским киношникам рассказ о жизни валютчиц, Кунину с Тодоровским в игровом виде, Кацу в документальном. Кунин с Тодоровским работали по "Прибалтийской", Кац по "Москве", разницы никакой, везде у них валютчицы трудоустраиваются самостоятельно и без кураторских мамок глубокого бурения.
Вбегает в кураторскую почти протрезвевший сириец, плачет, ругается "шармута", плюется с отвращением и пишет заявление, оплакивая слезами. Ночная бабочка упорхнула с обручальным кольцом, потерпевший просит мамок в сером обуздать и возвернуть. Сейчас начнется обсуждение условий возврата семейной ценности, и понимающий Глузман возвращается из кураторской в бар.
Сидит Джоконда у кофейной машины, курит. Подсаживается к ней молодой чекист в сером костюме, предлагает славу:
- Рука у тебя красивая. Меня документалист просил подыскать подходящую. Ему нужно, чтобы кисть проститутки стряхивала пепел в пепельницу. Пойдет крупным планом только твоя кисть без лица. Девочка, хочешь сниматься в кино?
- Пошел на..., - ответила девочка, стряхнула пепел в его чашку и отвернулась. Чекист отсел.
Загадочные, высокооплачиваемые и теплые создания. Такая же из пухленьких была воспитательницей в пионерском лагере, ребята говорили, что она подрабатывает в заведении возле Московского Вокзала. Дамы интуриста прогуливаются стайкой в лобби, не торопятся. Чекист рассказал, что недавно эти милые созданья завели в туалет пришлую из расфуфыренных и основательно расцарапали ей лицо своими длинными ногтями, фасад навсегда изувечен, сама виновата, знала корпоративную этику, теперь возвращайся в родное ПТУ. Красивая жизнь.
Стареют они. В гостиничном ресторане "Москвы" лабахи наяривают громкое, спускаются по лестнице две упившиеся валютчицы лет сорока, типажом Любови Полищук, мрачно оценивают танцующих финнов с молодыми товарками, почти все потенциальные клиенты безнадежно ужрались, и кроме пяьного угара ничего им уже не надо. Одна упившаяся Любовь Полищук жалуется другой:
- Финик мне: "Uksi, uksi". Хуюкси! Не лягу ни за юксовый, ни за юкс.
Юкси по-фински "один", юксовый это один рубль, юкс - одна финская марка. А рядом среди танцующих фиников ходят две восторженные финские девочки лет десяти, чистые создания в ситцевых платьях, и фотографируют красивую заграничную жизнь. Пьяные соотечественники девочек не удивляют, валютчиц хуторские дети не распознают, детство чисто и наивно. Вот поэтому я не люблю фильм Тодоровского. "Фокусник" с Гердтом это замечательно, но потом надо снимать поганую лживую "Интердевочку".
А сириец думал, что ночная бабочка сама решилась колечко унести, - пьяный, какой с него спрос? В той сытой размеренной жизни ложь была не инфантильным горем "папа сказал неправду", ложь была ложью, чекисты ловили на женскую наживку нужных людей, властители дум с приличной репутацией делали из этой ловли историю любви, а Глузман за посильную помощь лупанарию зарабатывал полотгула.
This entry was originally posted at http://benegenetriivir.dreamwidth.org/1075703.html. Please comment there using OpenID.
comments were counted up on the original DW post including not automatically imported from LJ.
Культурный отдел ЧК заказал ленинградским киношникам рассказ о жизни валютчиц, Кунину с Тодоровским в игровом виде, Кацу в документальном. Кунин с Тодоровским работали по "Прибалтийской", Кац по "Москве", разницы никакой, везде у них валютчицы трудоустраиваются самостоятельно и без кураторских мамок глубокого бурения.
Вбегает в кураторскую почти протрезвевший сириец, плачет, ругается "шармута", плюется с отвращением и пишет заявление, оплакивая слезами. Ночная бабочка упорхнула с обручальным кольцом, потерпевший просит мамок в сером обуздать и возвернуть. Сейчас начнется обсуждение условий возврата семейной ценности, и понимающий Глузман возвращается из кураторской в бар.
Сидит Джоконда у кофейной машины, курит. Подсаживается к ней молодой чекист в сером костюме, предлагает славу:
- Рука у тебя красивая. Меня документалист просил подыскать подходящую. Ему нужно, чтобы кисть проститутки стряхивала пепел в пепельницу. Пойдет крупным планом только твоя кисть без лица. Девочка, хочешь сниматься в кино?
- Пошел на..., - ответила девочка, стряхнула пепел в его чашку и отвернулась. Чекист отсел.
Загадочные, высокооплачиваемые и теплые создания. Такая же из пухленьких была воспитательницей в пионерском лагере, ребята говорили, что она подрабатывает в заведении возле Московского Вокзала. Дамы интуриста прогуливаются стайкой в лобби, не торопятся. Чекист рассказал, что недавно эти милые созданья завели в туалет пришлую из расфуфыренных и основательно расцарапали ей лицо своими длинными ногтями, фасад навсегда изувечен, сама виновата, знала корпоративную этику, теперь возвращайся в родное ПТУ. Красивая жизнь.
Стареют они. В гостиничном ресторане "Москвы" лабахи наяривают громкое, спускаются по лестнице две упившиеся валютчицы лет сорока, типажом Любови Полищук, мрачно оценивают танцующих финнов с молодыми товарками, почти все потенциальные клиенты безнадежно ужрались, и кроме пяьного угара ничего им уже не надо. Одна упившаяся Любовь Полищук жалуется другой:
- Финик мне: "Uksi, uksi". Хуюкси! Не лягу ни за юксовый, ни за юкс.
Юкси по-фински "один", юксовый это один рубль, юкс - одна финская марка. А рядом среди танцующих фиников ходят две восторженные финские девочки лет десяти, чистые создания в ситцевых платьях, и фотографируют красивую заграничную жизнь. Пьяные соотечественники девочек не удивляют, валютчиц хуторские дети не распознают, детство чисто и наивно. Вот поэтому я не люблю фильм Тодоровского. "Фокусник" с Гердтом это замечательно, но потом надо снимать поганую лживую "Интердевочку".
А сириец думал, что ночная бабочка сама решилась колечко унести, - пьяный, какой с него спрос? В той сытой размеренной жизни ложь была не инфантильным горем "папа сказал неправду", ложь была ложью, чекисты ловили на женскую наживку нужных людей, властители дум с приличной репутацией делали из этой ловли историю любви, а Глузман за посильную помощь лупанарию зарабатывал полотгула.
This entry was originally posted at http://benegenetriivir.dreamwidth.org/1075703.html. Please comment there using OpenID.
comments were counted up on the original DW post including not automatically imported from LJ.