Что-то неправильное или сон в майскую ночь (рассказ)
Май в этом году выдался необычно жарким. Знойный воздух и палящее солнце, высоко висящее в чистом небе, буквально плавили мозг. Деревья и кусты, на которых в конце апреля и почек не было видно уже на первой неделе мая пошли «зелёнкой», а ко Дню Победы зацвели так, что аромат перебивал душный запах выхлопных газов, характерный для больших городов.
По ночам спалось плохо. Обычная для наших мест вечерняя прохлада не наступала и 25-ти градусный знойный «день» продолжался до утра, и уже через несколько часов после восхода воздух разогревался до 30-ти и новый день превращался в пекло.
Так и в этот вечер, когда отгромыхал праздничный салют, не спалось. Нет, утомлённое сознание всё-таки погружалось в сон, но как-то ненадолго, урывками, во время которых уставший мозг воспроизводил странные видения. То мне снились какие-то плицы, пытавшиеся усладиться мне на плечи, то груда котят яростно охотившихся за моими ногами, куда бы я ни пошёл. И очнувшись в очередной раз я пошёл на кухню, чтобы выпить стакан минералки, предусмотрительно поставленный с вечера в холодильник. Я сел за стол и тут на кухню зашёл мой дед…
Сначала я испугался. Всё это было похоже на бред. Дело в том, что дед мой умер более 20-ти лет назад. И я конечно хорошо его помнил, пожилого, но всегда жизнерадостного, с большими натруженными руками, которыми он подбрасывал меня в воздух всякий раз, когда родители привозили нас с братьями на лето в деревню. Более того дед выглядел совсем молдым и был в военной форме.
Он был фронтовиком и с 1944 года принимал участие в освобождении Европы от нацизма. Я знал это, и будучи ребёнком, постоянно пытался расспросить деда о войне, но он улыбался, отшучивался и в итоге ничего не рассказывал.
В молодости он учился в вечерней школе нового завода, где были разные инженера, как он говорил «не нашей нации». Там он быстро выучил немецкий и чешский языки, видимо обладая природным свойством полиглота. А потому под конец войны был призван и попал благодаря своим знаниям в разведывательную роту.
- Что, внучек, жара такая, что не спится? - спросил он улыбнувшись, и сел рядом.
Я немного успокоился. Рядом с дедом всегда было как-то спокойно. Так и в этот раз, моментально прошло ощущение настигшего мой разум от изнуряющей жары бреда, и вместо того, чтобы осыпать деда вопросами, я кивнул головой.
- Да.
- Бывает, пройдёт, эта жара для наших мест какая-то неправильная, - сказал дед, тоже наклонив голову. Он немного помолчал и продолжил.
- Нам к такой жаре не привыкнуть, но она всегда проходит. Я такую жару застал в мае 1945 в Чехословакии. Берлин к тому времени уже взяли, и казалось, что всё кончилось. Хотелось отоспаться, но из-за жары не получалось, да и некогда было. Наше подразделение отправили в Чехословакию, где ещё оставались фашистские недобитки.
И вот как-то в одну из ночей нашу разведгруппу отправили на задание. Надо было окрестности осмотреть, взять «языка», ну если повезёт. И нам действительно повезло. Набрели мы на какой-то местный хутор. С виду всё было тихо и мы решили проникнуть в дом, где был виден слабый свет.
Однако проникнув в дом, мы поняли, что попали в неказистую ситуацию. Из спальной комнаты мы услышали характерные звуки, и порешили, что застали супружескую пару в самый неудобный момент. Мы уже собирались дать отбой, как в слабом свете керосиновой лампы я увидел немецкий китель. Присмотревшись в темноту, заметил на лавке немецкий автомат.
«Насильничает фашист», - подумал я, удивившись, что женские стоны больше напоминали стоны удовольствия, нежели чем стоны страдающего человека.
Мы резко проникли в спальню, и я одним ударом приклада оглушил немца. Мы стащили его с женщины, ей оказалась уже немолодая чешка. Судя по всему у неё был муж, но возможно его отправили на «восточный фронт» и он лежит где-то в России под Орлом или на Смоленщине.
Немец же наоборот, был молодой и холёный. По возрасту он был как я и возможно также начал воевать в 44-ом или может в 43-ем.
Он, кстати, быстро оправился от удара, хотя до этого мы так же быстро его связали. Мы схватили немецкую одежду и оружие, я подмигнул прикрывшейся и испуганной «фрау» и мы двинулись на выход.
Однако каково было моё удивление, когда она, забыв стыд, прямо в исподнем набросилась на меня и стала колотить своими кулачками меня по спине. «Что вы сделали. Отпустите его. Он мой», - кричала она. Я строго посмотрел на женщину и буквально прорычал ей, что теперь он наш, а ей бы следовало прикусить язык и отправиться в кровать.
Она опешила, отшагнула назад, села за стул возле стола с керосинкой и на лице её появились слёзы. Тем не менее лицо её было напряжённым и она сквозь зубы со злостью проскрежетала: «Он мой и должен мне заплатить за это денег... Он ещё должен мне денег и он мой…».
Я молча развернулся, продолжая ловить её злобный взгляд даже своей спиной. Мы вышли и отправились с «языком» в расположение.
- Что же было дальше? - спросил я деда, так как после последней фразы он опустил голову и надолго замолчал.
- А дальше было ещё много жарких майских ночей, - продолжил дед, - и мне по-прежнему не спалось, а этот случай я часто вспоминал… В нём было что-то неправильное. Нет, мы всё сделали правильно и нас даже представили к поощрению. А вот той ночью жаркой, в том доме, было что-то неправильное. И эта чешка до сих пор нас не простила... Что-то неправильное...
Дед встал и вышел с кухни. Я бросился следом за ним, но неожиданно выскочил на какую-то утреннюю лужайку. Пели птицы, а моё ухо кусал огромный овод.
Я проснулся липкий от пота. Мой попугай в клетке, разбуженный рассветом, радостно чирикал, а мая старая кошка нежно покусывала меня за ухо. Она делала так каждое утро, и это означало, что её пора кормить. Я встал, накормил кошку, подсыпал зёрен попугаю. Затем принял прохладный освежающий душ, после чего долго стоял у окна, глядя на новый рассвет, обещавший очередной жаркий день.
Глядя на небо, я вспоминал рассказ деда. Я думал о пожилой вдовой чешке и о молодом немце.
- Да. Что-то неправильное… что-то неправильное, - прошептал я сам себе, направляясь в комнату. Начиналось жаркое 10 мая.
Посты по теме:
Можем ли мы ответить на чешскую подлость и при чём тут российский бизнес?
В России слишком много памятников белочехам
Как национально-освободительное движение превратили в интервенцию