20 лет спустя
Прошла годовщина августовских событий.
Что я помню о том времени?
Мы вернулись из отпуска за неделю. Отпуск был за границей. Поехали на своей первой машине и там ее разбили вдребезги. Надо было вчетвером возвращаться. Денег почти не было.
Много эмоций и сил ушло на аварию и возвращение, поэтому неделя в Москве показалась отдыхом.
Может все и не так чисто, красочно, но свое - понятное и привычное.
О путче узнала утром. Готовила завтрак под "Эхо Москвы". Я его слушала почти все время. Нормальные ребята, живые, смелые. Темы интересные, говорят открыто.
Ведущий сообщил о захвате власти. Прошло мимо ушей. Повторное сообщение. Голос серьезный, "мы не шутим, повторяем...". Начинаю вслушиваться, ничего не понимаю. Дальше идет передача и обрывается на полуслове. В голове возникает песня о Викторе Хара. Как-то неприятно на душе. Ощущение неопределенности. Но ничего вроде не меняется, надо ехать на работу.
Я не помню в этот или на следующий день. Скорее на следующий, т.к.уже были разговоры о танках, едущих в Москву. Выхожу в 8.45 в "Новых Черемушках" из метро (еду на работу) и вижу, что асфальт волнистый. Ночью прошли танки, в асфальте колея. В голове - воспоминание о Праге 68: хроники, рассказы знакомых, бывших там и наших местных, привлекаемых потом за сочувствие и протест.
Начало перестройки, речи на съезде, вселили надежду на изменение, на возможность человеческой жизни. Ощущение свободы распрямляло спину, а эта колея зачеркивала все. Впоследствии предвыборные ролики Ельцина, призывающие идти на выборы, очень точно передали эти ощущения.
Нас в это время многие спрашивали зачем мы вернулись в СССР. Правда, все семья одновременна была за рубежом, у мужа была работа.
Во время всех событий, у нас дома тусовалась компания старшей дочери. Ребята 15-19 лет.
Я старалась, чтоб они не уходили, многих оставляла ночевать, созванивалась с родителями, чтоб не волновались.
Муж все время ездил к Белому дому, возил горячую еду. Брат тоже находился там. Он тогда жил в арбатских переулках и танки стояли близко от их дома. Было страшно за них.
Все время смотрели телевизор и слушали радио. Вылавливали информацию. Малкина с ее вопросом на пресс-конференции, воспринималась героиней.
О трясущихся руках Янаева заговорили потом, тогда о них молчали.
Плохо помню, как узнала о завершении путча. Слухи прошли раньше официальной информации.
До слез жалко было трех убитых. Сражала нелепость этой смерти. А похоры воспринимались как фарс. Из человеческого горя устроили шоу с отпеванием. Особенно похороны еврейского мальчика в субботу с православным священником.
Много чувств вызвало шествие с триколором. Пожалуй, единственный раз в шизни я прочувствованно отнеслась к шествию с флагом. В колонне шли многие знакомы.
Мы надеялись на другую жизнь и знали что за эту надежду постоим.
Через два года по призыву Гайдара наши мужья пошли к Моссовету безоружные, подтвердив намеренье отстаивать право на другую жизнь.
Сейчас это выглядит наивно или глупо, но многие мои знакомые приложили усилия, чтоб жизнь изменилась.
Что я помню о том времени?
Мы вернулись из отпуска за неделю. Отпуск был за границей. Поехали на своей первой машине и там ее разбили вдребезги. Надо было вчетвером возвращаться. Денег почти не было.
Много эмоций и сил ушло на аварию и возвращение, поэтому неделя в Москве показалась отдыхом.
Может все и не так чисто, красочно, но свое - понятное и привычное.
О путче узнала утром. Готовила завтрак под "Эхо Москвы". Я его слушала почти все время. Нормальные ребята, живые, смелые. Темы интересные, говорят открыто.
Ведущий сообщил о захвате власти. Прошло мимо ушей. Повторное сообщение. Голос серьезный, "мы не шутим, повторяем...". Начинаю вслушиваться, ничего не понимаю. Дальше идет передача и обрывается на полуслове. В голове возникает песня о Викторе Хара. Как-то неприятно на душе. Ощущение неопределенности. Но ничего вроде не меняется, надо ехать на работу.
Я не помню в этот или на следующий день. Скорее на следующий, т.к.уже были разговоры о танках, едущих в Москву. Выхожу в 8.45 в "Новых Черемушках" из метро (еду на работу) и вижу, что асфальт волнистый. Ночью прошли танки, в асфальте колея. В голове - воспоминание о Праге 68: хроники, рассказы знакомых, бывших там и наших местных, привлекаемых потом за сочувствие и протест.
Начало перестройки, речи на съезде, вселили надежду на изменение, на возможность человеческой жизни. Ощущение свободы распрямляло спину, а эта колея зачеркивала все. Впоследствии предвыборные ролики Ельцина, призывающие идти на выборы, очень точно передали эти ощущения.
Нас в это время многие спрашивали зачем мы вернулись в СССР. Правда, все семья одновременна была за рубежом, у мужа была работа.
Во время всех событий, у нас дома тусовалась компания старшей дочери. Ребята 15-19 лет.
Я старалась, чтоб они не уходили, многих оставляла ночевать, созванивалась с родителями, чтоб не волновались.
Муж все время ездил к Белому дому, возил горячую еду. Брат тоже находился там. Он тогда жил в арбатских переулках и танки стояли близко от их дома. Было страшно за них.
Все время смотрели телевизор и слушали радио. Вылавливали информацию. Малкина с ее вопросом на пресс-конференции, воспринималась героиней.
О трясущихся руках Янаева заговорили потом, тогда о них молчали.
Плохо помню, как узнала о завершении путча. Слухи прошли раньше официальной информации.
До слез жалко было трех убитых. Сражала нелепость этой смерти. А похоры воспринимались как фарс. Из человеческого горя устроили шоу с отпеванием. Особенно похороны еврейского мальчика в субботу с православным священником.
Много чувств вызвало шествие с триколором. Пожалуй, единственный раз в шизни я прочувствованно отнеслась к шествию с флагом. В колонне шли многие знакомы.
Мы надеялись на другую жизнь и знали что за эту надежду постоим.
Через два года по призыву Гайдара наши мужья пошли к Моссовету безоружные, подтвердив намеренье отстаивать право на другую жизнь.
Сейчас это выглядит наивно или глупо, но многие мои знакомые приложили усилия, чтоб жизнь изменилась.