Звезды империи. "Мессалина". часть 2.
Начало: http://baronet65.livejournal.com/51902.html
Женихом Лидии стал граф Дмитрий Карлович Нессельроде (1816-1891), статский советник, дипломат, сын всесильного министра иностранных дел канцлера Карла Васильевича Нессельроде и статс-дамы Марии Дмитриевны Гурьевой.
Граф Дмитрий Карлович Нессельроде. Портрет работы М.Даффингера. 1841 г.
Частная коллекция.
Он представлял собой полную противоположность Лидии и, по воспоминаниям гр. А.Д. Блудовой: «слыл, чуть ли не с пеленок, образцовым мальчиком, остроумным и ученым, к которому мы чувствовали какое-то недоумевающее почтение, потому что о высоко себя держал, не снисходя высказывать свои способности таким малым детям, как братья мои, а больше разговаривал с гувернерами».
Жениху тогда было 30 лет, (на 10 лет старше невесты), он с отличием окончил философско-юридический факультет Санкт-Петербургского университета, на службе с 1837 года, делал блестящую дипломатическую карьеру, а с 1845 года был советником российской миссии в Стамбуле.
Дмитрий Карлович и Лидия Арсеньевна обвенчались 2 января 1847 года в церкви Удельного ведомства (Санкт-Петербург, Литейный проспект № 39, когда-то в этой же церкви крестили новорожденного графа Дмитрия Нессельроде), а посаженным отцом на свадьбе был сам император Николай I. Вскоре новобрачные отправились в длительное свадебное путешествие по Европе. Их семейный союз с самого начала стал беспокоить мать жениха, так как Дмитрий и Лидия были абсолютно разными людьми, точно так же, как Арсений и Аграфена Закревские. Разница была только в том, что молодой Нессельроде не обладал снисходительностью своего тестя.
17 июня 1847 года:
«Дмитрий писал мне из Берлина всего один раз, - он, как всегда, не балует меня письмами. С тех пор я от него ничего не получала. Он очень меня беспокоит. Сможет ли он вести себя с достаточным тактом во время этого длительного пребывания вдвоем?.. Ведь их взгляды и понятия не схожи.
Ему выпала нелегкая задача, а он полагал, что все будет очень просто. Он не учел, сколько понадобится терпения, чтобы удерживать в равновесии эту хорошенькую, но сумасбродную головку. Если он не будет смягчать свои отказы, если устанет доказывать и убеждать, это приведет к охлаждению, чего я весьма опасаюсь. Повторяю, их отношения очень беспокоят меня. Я пишу ему об этом, но это все равно, что бросать слова на ветер»
Из письма гр. М.Д. Нессельроде, матери Дмитрия.
«Здесь, в Эмсе, нет никого почти из известных нам русских. Нессельрод со своею кругленькую женкой, графиня Бобринская (Белинская) с дочерьми.»
Из письма поэта В.А. Жуковского к А.О. Смирновой-Россет 7 августа 1847 года.
Новобрачные посетили Брайтон, Баден, Эмс, Берлин, и , наконец, прибыли в Париж. Этот город любви произвел на молодую графиню очень сильное впечатление.
Тем временем, несмотря на замужество дочери, светская жизнь в роскошном доме Закревских била ключом.
« В десять к г. Закревскому, день именин его дочери Лидии - г-жи Нессельроде. Все почти высшее общество.»
Из записной книжки графа П.Х. Граббе. 23 марта 1848 года: «Русский архив» 1888 кн.3
граф Арсений Андреевич Закревский. Портрет работы Дж.Доу. 1823 г.
Государственный Эрмитаж. Санкт-Петербург.
Вскоре, 6 мая 1848 года, по протекции канцлера Нессельроде и великого князя Михаила Павловича, граф Арсений Закревский был назначен императором Николаем I генерал-губернатором Москвы с обширными полномочиями. Уезжая на жительство в Первопрестольную, граф продал за 70 000 рублей свой роскошный петербургский дом на Исаакиевской площади.
Граф Дмитрий Нессельроде так же успешно продвигался по служебной лестнице, в 1847 году он был введен в состав комитета по проекту нового таможенного тарифа, а в 1848 г. стал младшим советником Министерства иностранных дел. В августе 1849 года, в австрийском курорте Гастейн, от апоплексического удара умерла его мать - Мария Дмитриевна, а 16 февраля 1850 г. Лидия родила ему сына Анатолия, и, вскоре, уехала «подлечить нервы» и опять в Париж. Эта поездка, через некоторое время и привела ее скучную семейную жизнь к краху. Молодая графиня поселилась в доме № 8 по улице Анжу, близь площади Согласия, который снимала красавица Мария Калергис.
Мария Федоровна Калергис. Портрет из книги C. Photiadès La "Symphonie en blanc majeur"; Marie Kalergis née c Nesselrode.
Мария Федоровна Калергис (1822-1874), «снежная фея», «немка по происхождению, гречанка по мужу, русская по воспитанию, полька по национальности матери и влечению сердца», дочь генерала Фридриха Нессельроде, внучатая племянница канцлера, выросла в его доме. В 16 лет она была выдана замуж за грека Ивана Калергиса, одного из богатейших людей Санкт-Петербурга, который составил огромное состояние на торговле пшеницей и сальными свечами.
Вскоре, после рождения дочери, она покинула своего мужа, получила прекрасное музыкальное образование, была известной пианисткой и давала концерты, имеющие большой успех. Ее громкие романы с магнатом Анатолием Демидовым, и поэтами Циприаном Норвидом и Альфредом де Мюссе были широко известны. С 1847 года она поселилась в Париже, в особняке на улице Анжу, и открыла там модный салон, который посещали светские красавицы, известные политики : Л.М. Моле, генерал Э. Кавеньяк, А. Тьер, Ф. Гизо, будущий император Франции Луи Наполеон Бонапарт, а так же поэты и писатели - Г. Гейне, П. Мериме, Стендаль, Т. Готье, Ф. Лист, А. Мицкевич, Э. Делакруа.
Мария Калергис всегда следила за важнейшими политическими событиями и обсуждала их в переписке со своим дядей-министром. Видимо, молодая графиня не случайно поселилась в ее доме, и г-жа Калергис обещала канцлеру Нессельроде присмотреть за родственницей.
Лидии очень нравилось развлекаться в Париже в веселой компании и без мужа. Как писал Моруа в своей книге «Три Дюма»:
«Она оказалась чудовищной мотовкой. Лишь на цветы для одного бала, данного ею в ее парижском особняке, она потратила восемьдесят тысяч франков. Она шила только у Пальмиры, каждое платье обходилось ей в полторы тысячи франков, и, отправляясь к портнихе, она заказывала всякий раз не меньше дюжины. Она приобрела превосходные жемчуга длиною в семь метров. К красному платью она носила убранство из рубинов (диадему, ожерелье, браслеты, серьги), к туалету из голубого бархата - убранство из сапфиров. Это, конечно, приводило к несметным долгам.»
(Андре Моруа. «Три Дюма»М., "Пресса", 1992.)
Вскоре, к Марии Калергис и Лидии Нессельроде присоединилась третья русская дама - Надежда Ивановна Нарышкина (1826-1895). Она была дочерью статского советника Ивана Федоровича Кнорринга, и еще молоденькой девушкой была выдана замуж за человека гораздо старше себя - Александра Григорьевича Нарышкина. Супружеская жизнь не сложилась и Нарышкина стала любовницей знаменитого писателя Александра Васильевича Сухово-Кобылина. Она покинула Россию по двум причинам: во первых ждала от писателя внебрачного ребенка, а, во вторых, оказалась замешанной в громкое уголовное дело - убийство в Москве в 1850 году француженки Луизы Симон-Деманш (так же любовницы Сухово-Кобылина).
Моруа называл этих трех подруг « неофициальным посольством красавиц».
В салоне Марии Калергис Лидия познакомилась с писателем Александром Дюма-сыном, и, вскоре, стала его любовницей. Александр Дюма-сын (1824-1895), находился тогда на гребне успеха в связи с выходом в свет его романа «Дама с камелиями», в котором он описал историю жизни и смерти известной куртизанки того времени - Мари Дюплесси. Он потерял голову от любви.
Париж, улица Анжу д. 8, который снимала Мария Калергис
Фото из книги Б.Носика «Прогулки по Парижу. Правый берег» M 2001 г.
Александр Дюма-отец рассказывает в своих "Беседах" о том, как сын привел его "в один из тех элегантных парижских особняков, которые сдают вместе с мебелью иностранцам", и там познакомил его со своей возлюбленной:
"Женщина 24-25 лет, одетая в вышитый пеньюар из вышитого муслина, на ногах - чулки из розового щелка и казанские туфли без задников. Ее великолепные длинные волосы спускались волнами с плеч на бедра, с бедер - на колени. Она лежала на козетке, крытой дамастом цвета соломы.
Я приблизился к канапе, преклонил колено и поцеловал протянутую мне руку.
- Ну вот я и представил тебя. - сказал Александр.
Мне захотелось сбежать.
- Нет, останьтесь. Я знаю, вы любите «горизонтальную» жизнь. Передайте подушки вашему отцу.
Александр протянул мне подушки.
Графиня чуть подвинулась чтобы я смог опереться локтем на ее канапе.
Александр откинулся на спинку козетки и принялся играть волосами графини. Сама она перебирала потрясающее колье.
- Знаешь, как ее называю?
- Нет. И как?
- Дама с жемчугами.
И действительно, на шее у нее была тройная нить жемчуга. Жемчуг был у нее на руках, в волосах. Я посмотрел есть ли у нее жемчуг на ногах.
- Да, - сказала она, - признаю, что я предпочитаю эту парюру. Ее можно носить всегда, и с бальным платьем, и пеньюаром. Бриллианты - это украшения, а жемчуга - друзья.
На ней было жемчуга на 200 000 франков.
- Знаете, мой отец обожает чай, я обещал, у вас ему подадут чай, которой он никогда не пил.
Графиня позвонила. Появилась горничная-англичанка.
- Анриетта, желтого чая.
Горничная снова закрыла дверь.
- Ты увидишь, - сказал Александр, - все будет сделано как по волшебству.
И действительно, дверь отворилась. Вошла горничная и поставила поднос на круглый стол, придвинула его к канапе и снова ретировалась.
Графиня лениво приподнялась на локте. По ее свободным движениям легко можно было понять, что корсета она не носит.
Она налила чай, добавила сливки и сахар.
Над второй чашкой она на секунду задержала чайник, замерев и прислушиваясь.
Александр смотрел на нее.
- Это он? - спросил Александр.
- Думаю, да.
- Он вернется?
- Возможно.
- Он спит?
- Мне кажется, он умеет это делать лучше всего. Вы будете чай?
- Нет, уступаю свою долю моему отцу.
- Знаете ли вы стихи Александра, которые он вчера написал для меня?
- Нет, он еще не успел их мне прочитать.
- Они очаровательны.
- Полно, - сказал Александр, всем известно, что женщины всегда находят очаровательными стихи, которые посвящены им.
- Не люблю читать стихи отцу, это не скромно.
- Скажите тоже! Ваш отец пьет чай и на вас даже не смотрит.
- Я бы хотел, чтобы он и не слушал.
- Да ладно, начинай, - сказал я в свой черед, пожимая плечами.
Александр начал читать дрожащим голосом:
Мы ехали вчера в карете и сжимали
В объятьях пламенных друг друга: словно мгла
Нас разлучить могла. Печальны были дали,
Но вечная весна, весна любви цвела.
Затем в поэме описывалась прогулка в парке Сен-Клу, молодая женщина, придерживающая шелковое платье, длинные аллеи, мраморные богини, лебедь, имя и дата, начертанные на пьедестале одной из статуй:
Распустятся цветы - и в сад приду я снова,
Я в летний сад приду взглянуть на пьедестал:
Начертано на нем магическое слово -
То имя нежное, чьим пленником я стал.
Скиталица моя, где будете тогда вы?
Покинете меня? Вновь разлучимся мы?
О, неужели вы хотите для забавы
Средь лета погрузить меня в кошмар зимы?
Зима - не только снег, не только мрак и стужа,
Зима - когда в душе свет радости погас,
И в сердце песен нет, и мысль бесцельно кружит,
Зима - когда со мной не будет рядом вас.
Я покинул двух прекрасных и беззаботных детей в 2 часа ночи, моля бога возлюбленных оберегать их, ибо они как он мог видеть, нисколько не береглись." (Alexandre Dumas «Causeries» LE JOYEUX ROGER 2012, перевод ,кроме стихов, сделала catherine-catty)
Париж. фото 1847 года.
В конце концов известия о скандальном поведение Лидии дошли до Петербурга. Узнав о том, что «один наглый французишко осмелился компрометировать ее своими ухаживаниями», граф Дмитрий Нессельроде сам приехал в Париж и увез жену обратно в Россию.
Французский писатель граф Орас де Вьель-Кастель, в своих мемуарах писал:
«29-го марта 1851 года. Я узнал об ужасном скандале, который напоминает худшие дни Регентства и истории с мадам Парабер (любовница регента Франции в 1715-1723 гг, герцога Филиппа Орлеанского - baronet65), однако без тогдашней элегантности и тонкого вкуса.
Графиня Нессельроде приехала из России в Париж в начале зимы, вместе с молодым русским, с которым, как говорят, она была в близких отношениях до своего бракосочетания с графом Нессельроде, которому принесла состояние в триста или четыреста тысяч франков в год. Молодая пара развлекалась в свое удовольствие, пока благородная дама не подружилась с двумя другими русскими аристократками, мадам Зеба (Нарышкина? -baronet65)и княгиней Калергис.
Три эти дамы - веселые, счастливые, бессовестные, и желающие наслаждаться, словно в дни юности, решили основать «общество по разврату на паях». Они делили каждую неделю на две части, и первую часть посвящали своему общественному долгу, а вторую - удовлетворению собственных желаний, и, для этой цели, отбирали героев-любовников из числа самых бесстыдных литераторов. Графиня Нессельроде взяла себе в наставники одного, княгиня Калергис - другого, а мадам Зеба, кажется, пользовалась всем «ассортиментом». Для этих трех дам и их наставников, порок был совершенством, а целью этих негодяев было проверить, чья ученица самая искусная в разврате.
Они изучали книги и испытывали разные способы порока, до тех пор, пока не деградировали полностью. Маркиз де Сад, должно быть, трепетал от радости из-за скандала, вдохновленного его авторством. Урок принес свои плоды, и графиня Нессельроде, подражая примеру Мессалины, развращенной жены императора Клавдия, появлялась на Бульварах в образе уличной девки. Депутат Геккерн дважды встретил ее в этом облике, порицал ее за бесстыдство и безуспешно пытался образумить. Конец этому положил приказ из столицы, призывающий графиню в Россию, и, в настоящий момент, муж на пути в Санкт-Петербург, а жена в Москву.» (перевод мой - baronet65)
(Memoirs of Count Horace de Viel Castel : A Chronicle of the Principal Events, Political and Social, During the Reign of Napoleon III, from 1851 to 1864 by Charles Bousfield Vol. 2)
Графиня Лидия Арсеньевна Нессельроде. Фотография 1850-х годов.
(Репродукция из книги Б.Носика "Русские тайны Парижа".)
Орас де Вьель-Кастель был первым, кто сравнил Лидию с Мессалиной, а упомянутый им депутат, скорее всего, не кто иной как убийца Пушкина - Жорж-Шарль Дантес, усыновленный голландским дипломатом Геккерном.(спасибо за догадку catherine-catty) Во времена cвоей службы в России, в кавалергардском полку, он был хорошо знаком с семейством Нессельроде (жена канцлера даже была посаженной матерью на его свадьбе с Екатериной Гончаровой в 1836 году). Дантес-Геккерн был избран депутатом Законодательного собрания в 1849 году от округа Верхний Рейн-Кольмар и был близок к президенту Французкой республики Луи-Наполеону Бонапарту (будущему императору Наполеону III).
Узнав о внезапном отъезде любовницы, потрясенный Дюма-сын, бросив все дела, и заняв у отца деньги на поездку, бросился вслед за мужем и женой.
Моруа пишет:
«Александр Дюма пробыл в отъезде почти год. Он проехал через всю Бельгию и Германию, следуя по пятам за своей любовницей. Из Брюсселя он написал своей приятельнице Элизе Ботте, которая была родом из Кореи (местечко неподалеку от Вилле-Коттре) и именовала себя Элизой де Кореи. Тайная полиция перехватила письмо.
Александр Дюма - Элизе Ботте де Кореи, 21 марта 1851 года:
"Дорогой друг, мы прибыли в Брюссель. Бог знает куда она повлечет меня теперь. Сегодня вечером я три или четыре раза видел ее, она казалась бледной и печальной, глаза у нее были заплаканные. Вы огорчились бы, увидев ее. Словом, я влюблен - и этим все сказано!.."
После Бельгии погоня привела его в Германию. Из Дрездена и из Бреслау он вновь и вновь обращался к отцу и наперснику с просьбами о деньгах; отец, сочувствовавший любой авантюре, посылал ему все, что мог.
Дюма-отец - Дюма-сыну:
"Мой дорогой друг, Вьейо обращался ко всем, кого ты указывал но никто не захотел дать ни одного су. Так что рассчитывай только на меня, но рассчитывай твердо. Ты правильно сделал, что остался. Раз дело зашло так далеко, надо довести его до конца. Берегись русской полиции, которая дьявольски жестока и может, несмотря на покровительство наших прекрасных полек, а может быть, и благодаря ему, живо домчать тебя до границы...
Вчера я отправил двадцать франков твоей матери. Будь осторожен. Я посылаю тебе все, что могу; через две недели вышлю пятьсот франков, которые ты просил. Обнимаю тебя... Ты вырос на сто голов в глазах Изабеллы..."
От станции к станции, от гостиницы к гостинице гнался Дюма за четой Нессельроде, но, прибыв на границу с русской Польшей, в Мысловиц, обнаружил, что граница для него "закрыта, да еще на засов". Таможенники получили инструкцию не пропускать Александра Дюма в Россию. Отец и сын Нессельроде отдали приказ отказывать в проезде "наглому французишке". Дюма-сын в мае 1851 года провел две недели на деревенском постоялом дворе, за пятьсот лье от своей родины. Единственным развлечением его было чтение в подлиннике писем Жорж Санд к Фредерику Шопену.»
Надежда Ивановна Нарышкина, будущая мадам Дюма.
Фотография 1850-х г.
Потерпев фиаско, Дюма-сын вернулся в Париж и все его дальнейшие попытки связаться с Лидией оказались тщетными, несмотря на то, что она впоследствии неоднократно выезжала за границу. Результатом несчастной любви писателя стал новый роман : «Дама с жемчугами», который, впрочем, не удался и большого успеха не имел. Вскоре, писатель сошелся с Надеждой Нарышкиной, женился на ней и имел от нее дочь. Но отношения с Лидией навсегда оставили шрам на его душе и превратили в моралиста, осуждающего супружескую неверность.
Русский писатель Петр Дмитриевич Боборыкин в своих «Воспоминаниях» писал о своем знакомстве с семейством Дюма:
«Дюма, сделавший себе репутацию защитника и идеалиста женщин, даже падших ("Дама с камелиями"), тогда уже напечатал беспощадный анализ женской испорченности -- роман "Дело Клемансо" и в своих предисловиях к пьесам стал выступать в таком же духе. Даже тут, в присутствии своей супруги, он не затруднился повести разговор на тему безыдейности и невежественности светских женщин... и в особенности русских. У него вырвалась, например, такая подробность из их интимной жизни:
-- Иногда спросишь мадам Дюма, о чем она думает, она отвечает так невозмутимо; "Да ни о чем".
Александр Дюма-сын. Фото 1860-х годов.
Разговор этот происходил уже в гостиной, около камина. Госпожа Дюма не спорила с ним, а только снисходительно улыбалась. Она еще интересовалась немного Россией, но он -- нисколько, и его совсем не занимало то, что у нас делалось после освобождения крестьян.
Он опять завел речь о невежественности дам и уверял, что когда-то его близкая приятельница, графиня Нессельроде (дочь графа Закревского), которую он когда-то взял в героини своего любовного романа -- "Дама с жемчугом", написанного в параллель к "Даме с камелиями", приехала к нему с какого-то обеда и спрашивала его, "про какую такую Жанну д'Арк все толковали там".
И он прибавил:
-- Я уверил ее, что это была знаменитая куртизанка эпохи Людовика Пятнадцатого.
Может быть, это и не была выдумка; но слишком уж он бесцеремонно относился к полу, представительницей которого была ведь его супруга.»
Мария Калергис, в 1857 году перебралась из Парижа в Варшаву, где продолжала концертную деятельность. В 1863 она году вторично вышла замуж за подполковника Сергея Сергеевича Муханова, позже камергера и председателя дирекции Варшавских театров. Она умерла от тяжелой формы ревматизма в 1874 году и похоронена на кладбище Краковского предместья.
А драма графини Лидии Арсеньевны Нессельроде в 1851 году только начиналась.
Продолжение следует…
Женихом Лидии стал граф Дмитрий Карлович Нессельроде (1816-1891), статский советник, дипломат, сын всесильного министра иностранных дел канцлера Карла Васильевича Нессельроде и статс-дамы Марии Дмитриевны Гурьевой.
Граф Дмитрий Карлович Нессельроде. Портрет работы М.Даффингера. 1841 г.
Частная коллекция.
Он представлял собой полную противоположность Лидии и, по воспоминаниям гр. А.Д. Блудовой: «слыл, чуть ли не с пеленок, образцовым мальчиком, остроумным и ученым, к которому мы чувствовали какое-то недоумевающее почтение, потому что о высоко себя держал, не снисходя высказывать свои способности таким малым детям, как братья мои, а больше разговаривал с гувернерами».
Жениху тогда было 30 лет, (на 10 лет старше невесты), он с отличием окончил философско-юридический факультет Санкт-Петербургского университета, на службе с 1837 года, делал блестящую дипломатическую карьеру, а с 1845 года был советником российской миссии в Стамбуле.
Дмитрий Карлович и Лидия Арсеньевна обвенчались 2 января 1847 года в церкви Удельного ведомства (Санкт-Петербург, Литейный проспект № 39, когда-то в этой же церкви крестили новорожденного графа Дмитрия Нессельроде), а посаженным отцом на свадьбе был сам император Николай I. Вскоре новобрачные отправились в длительное свадебное путешествие по Европе. Их семейный союз с самого начала стал беспокоить мать жениха, так как Дмитрий и Лидия были абсолютно разными людьми, точно так же, как Арсений и Аграфена Закревские. Разница была только в том, что молодой Нессельроде не обладал снисходительностью своего тестя.
17 июня 1847 года:
«Дмитрий писал мне из Берлина всего один раз, - он, как всегда, не балует меня письмами. С тех пор я от него ничего не получала. Он очень меня беспокоит. Сможет ли он вести себя с достаточным тактом во время этого длительного пребывания вдвоем?.. Ведь их взгляды и понятия не схожи.
Ему выпала нелегкая задача, а он полагал, что все будет очень просто. Он не учел, сколько понадобится терпения, чтобы удерживать в равновесии эту хорошенькую, но сумасбродную головку. Если он не будет смягчать свои отказы, если устанет доказывать и убеждать, это приведет к охлаждению, чего я весьма опасаюсь. Повторяю, их отношения очень беспокоят меня. Я пишу ему об этом, но это все равно, что бросать слова на ветер»
Из письма гр. М.Д. Нессельроде, матери Дмитрия.
«Здесь, в Эмсе, нет никого почти из известных нам русских. Нессельрод со своею кругленькую женкой, графиня Бобринская (Белинская) с дочерьми.»
Из письма поэта В.А. Жуковского к А.О. Смирновой-Россет 7 августа 1847 года.
Новобрачные посетили Брайтон, Баден, Эмс, Берлин, и , наконец, прибыли в Париж. Этот город любви произвел на молодую графиню очень сильное впечатление.
Тем временем, несмотря на замужество дочери, светская жизнь в роскошном доме Закревских била ключом.
« В десять к г. Закревскому, день именин его дочери Лидии - г-жи Нессельроде. Все почти высшее общество.»
Из записной книжки графа П.Х. Граббе. 23 марта 1848 года: «Русский архив» 1888 кн.3
граф Арсений Андреевич Закревский. Портрет работы Дж.Доу. 1823 г.
Государственный Эрмитаж. Санкт-Петербург.
Вскоре, 6 мая 1848 года, по протекции канцлера Нессельроде и великого князя Михаила Павловича, граф Арсений Закревский был назначен императором Николаем I генерал-губернатором Москвы с обширными полномочиями. Уезжая на жительство в Первопрестольную, граф продал за 70 000 рублей свой роскошный петербургский дом на Исаакиевской площади.
Граф Дмитрий Нессельроде так же успешно продвигался по служебной лестнице, в 1847 году он был введен в состав комитета по проекту нового таможенного тарифа, а в 1848 г. стал младшим советником Министерства иностранных дел. В августе 1849 года, в австрийском курорте Гастейн, от апоплексического удара умерла его мать - Мария Дмитриевна, а 16 февраля 1850 г. Лидия родила ему сына Анатолия, и, вскоре, уехала «подлечить нервы» и опять в Париж. Эта поездка, через некоторое время и привела ее скучную семейную жизнь к краху. Молодая графиня поселилась в доме № 8 по улице Анжу, близь площади Согласия, который снимала красавица Мария Калергис.
Мария Федоровна Калергис. Портрет из книги C. Photiadès La "Symphonie en blanc majeur"; Marie Kalergis née c Nesselrode.
Мария Федоровна Калергис (1822-1874), «снежная фея», «немка по происхождению, гречанка по мужу, русская по воспитанию, полька по национальности матери и влечению сердца», дочь генерала Фридриха Нессельроде, внучатая племянница канцлера, выросла в его доме. В 16 лет она была выдана замуж за грека Ивана Калергиса, одного из богатейших людей Санкт-Петербурга, который составил огромное состояние на торговле пшеницей и сальными свечами.
Вскоре, после рождения дочери, она покинула своего мужа, получила прекрасное музыкальное образование, была известной пианисткой и давала концерты, имеющие большой успех. Ее громкие романы с магнатом Анатолием Демидовым, и поэтами Циприаном Норвидом и Альфредом де Мюссе были широко известны. С 1847 года она поселилась в Париже, в особняке на улице Анжу, и открыла там модный салон, который посещали светские красавицы, известные политики : Л.М. Моле, генерал Э. Кавеньяк, А. Тьер, Ф. Гизо, будущий император Франции Луи Наполеон Бонапарт, а так же поэты и писатели - Г. Гейне, П. Мериме, Стендаль, Т. Готье, Ф. Лист, А. Мицкевич, Э. Делакруа.
Мария Калергис всегда следила за важнейшими политическими событиями и обсуждала их в переписке со своим дядей-министром. Видимо, молодая графиня не случайно поселилась в ее доме, и г-жа Калергис обещала канцлеру Нессельроде присмотреть за родственницей.
Лидии очень нравилось развлекаться в Париже в веселой компании и без мужа. Как писал Моруа в своей книге «Три Дюма»:
«Она оказалась чудовищной мотовкой. Лишь на цветы для одного бала, данного ею в ее парижском особняке, она потратила восемьдесят тысяч франков. Она шила только у Пальмиры, каждое платье обходилось ей в полторы тысячи франков, и, отправляясь к портнихе, она заказывала всякий раз не меньше дюжины. Она приобрела превосходные жемчуга длиною в семь метров. К красному платью она носила убранство из рубинов (диадему, ожерелье, браслеты, серьги), к туалету из голубого бархата - убранство из сапфиров. Это, конечно, приводило к несметным долгам.»
(Андре Моруа. «Три Дюма»М., "Пресса", 1992.)
Вскоре, к Марии Калергис и Лидии Нессельроде присоединилась третья русская дама - Надежда Ивановна Нарышкина (1826-1895). Она была дочерью статского советника Ивана Федоровича Кнорринга, и еще молоденькой девушкой была выдана замуж за человека гораздо старше себя - Александра Григорьевича Нарышкина. Супружеская жизнь не сложилась и Нарышкина стала любовницей знаменитого писателя Александра Васильевича Сухово-Кобылина. Она покинула Россию по двум причинам: во первых ждала от писателя внебрачного ребенка, а, во вторых, оказалась замешанной в громкое уголовное дело - убийство в Москве в 1850 году француженки Луизы Симон-Деманш (так же любовницы Сухово-Кобылина).
Моруа называл этих трех подруг « неофициальным посольством красавиц».
В салоне Марии Калергис Лидия познакомилась с писателем Александром Дюма-сыном, и, вскоре, стала его любовницей. Александр Дюма-сын (1824-1895), находился тогда на гребне успеха в связи с выходом в свет его романа «Дама с камелиями», в котором он описал историю жизни и смерти известной куртизанки того времени - Мари Дюплесси. Он потерял голову от любви.
Париж, улица Анжу д. 8, который снимала Мария Калергис
Фото из книги Б.Носика «Прогулки по Парижу. Правый берег» M 2001 г.
Александр Дюма-отец рассказывает в своих "Беседах" о том, как сын привел его "в один из тех элегантных парижских особняков, которые сдают вместе с мебелью иностранцам", и там познакомил его со своей возлюбленной:
"Женщина 24-25 лет, одетая в вышитый пеньюар из вышитого муслина, на ногах - чулки из розового щелка и казанские туфли без задников. Ее великолепные длинные волосы спускались волнами с плеч на бедра, с бедер - на колени. Она лежала на козетке, крытой дамастом цвета соломы.
Я приблизился к канапе, преклонил колено и поцеловал протянутую мне руку.
- Ну вот я и представил тебя. - сказал Александр.
Мне захотелось сбежать.
- Нет, останьтесь. Я знаю, вы любите «горизонтальную» жизнь. Передайте подушки вашему отцу.
Александр протянул мне подушки.
Графиня чуть подвинулась чтобы я смог опереться локтем на ее канапе.
Александр откинулся на спинку козетки и принялся играть волосами графини. Сама она перебирала потрясающее колье.
- Знаешь, как ее называю?
- Нет. И как?
- Дама с жемчугами.
И действительно, на шее у нее была тройная нить жемчуга. Жемчуг был у нее на руках, в волосах. Я посмотрел есть ли у нее жемчуг на ногах.
- Да, - сказала она, - признаю, что я предпочитаю эту парюру. Ее можно носить всегда, и с бальным платьем, и пеньюаром. Бриллианты - это украшения, а жемчуга - друзья.
На ней было жемчуга на 200 000 франков.
- Знаете, мой отец обожает чай, я обещал, у вас ему подадут чай, которой он никогда не пил.
Графиня позвонила. Появилась горничная-англичанка.
- Анриетта, желтого чая.
Горничная снова закрыла дверь.
- Ты увидишь, - сказал Александр, - все будет сделано как по волшебству.
И действительно, дверь отворилась. Вошла горничная и поставила поднос на круглый стол, придвинула его к канапе и снова ретировалась.
Графиня лениво приподнялась на локте. По ее свободным движениям легко можно было понять, что корсета она не носит.
Она налила чай, добавила сливки и сахар.
Над второй чашкой она на секунду задержала чайник, замерев и прислушиваясь.
Александр смотрел на нее.
- Это он? - спросил Александр.
- Думаю, да.
- Он вернется?
- Возможно.
- Он спит?
- Мне кажется, он умеет это делать лучше всего. Вы будете чай?
- Нет, уступаю свою долю моему отцу.
- Знаете ли вы стихи Александра, которые он вчера написал для меня?
- Нет, он еще не успел их мне прочитать.
- Они очаровательны.
- Полно, - сказал Александр, всем известно, что женщины всегда находят очаровательными стихи, которые посвящены им.
- Не люблю читать стихи отцу, это не скромно.
- Скажите тоже! Ваш отец пьет чай и на вас даже не смотрит.
- Я бы хотел, чтобы он и не слушал.
- Да ладно, начинай, - сказал я в свой черед, пожимая плечами.
Александр начал читать дрожащим голосом:
Мы ехали вчера в карете и сжимали
В объятьях пламенных друг друга: словно мгла
Нас разлучить могла. Печальны были дали,
Но вечная весна, весна любви цвела.
Затем в поэме описывалась прогулка в парке Сен-Клу, молодая женщина, придерживающая шелковое платье, длинные аллеи, мраморные богини, лебедь, имя и дата, начертанные на пьедестале одной из статуй:
Распустятся цветы - и в сад приду я снова,
Я в летний сад приду взглянуть на пьедестал:
Начертано на нем магическое слово -
То имя нежное, чьим пленником я стал.
Скиталица моя, где будете тогда вы?
Покинете меня? Вновь разлучимся мы?
О, неужели вы хотите для забавы
Средь лета погрузить меня в кошмар зимы?
Зима - не только снег, не только мрак и стужа,
Зима - когда в душе свет радости погас,
И в сердце песен нет, и мысль бесцельно кружит,
Зима - когда со мной не будет рядом вас.
Я покинул двух прекрасных и беззаботных детей в 2 часа ночи, моля бога возлюбленных оберегать их, ибо они как он мог видеть, нисколько не береглись." (Alexandre Dumas «Causeries» LE JOYEUX ROGER 2012, перевод ,кроме стихов, сделала catherine-catty)
Париж. фото 1847 года.
В конце концов известия о скандальном поведение Лидии дошли до Петербурга. Узнав о том, что «один наглый французишко осмелился компрометировать ее своими ухаживаниями», граф Дмитрий Нессельроде сам приехал в Париж и увез жену обратно в Россию.
Французский писатель граф Орас де Вьель-Кастель, в своих мемуарах писал:
«29-го марта 1851 года. Я узнал об ужасном скандале, который напоминает худшие дни Регентства и истории с мадам Парабер (любовница регента Франции в 1715-1723 гг, герцога Филиппа Орлеанского - baronet65), однако без тогдашней элегантности и тонкого вкуса.
Графиня Нессельроде приехала из России в Париж в начале зимы, вместе с молодым русским, с которым, как говорят, она была в близких отношениях до своего бракосочетания с графом Нессельроде, которому принесла состояние в триста или четыреста тысяч франков в год. Молодая пара развлекалась в свое удовольствие, пока благородная дама не подружилась с двумя другими русскими аристократками, мадам Зеба (Нарышкина? -baronet65)и княгиней Калергис.
Три эти дамы - веселые, счастливые, бессовестные, и желающие наслаждаться, словно в дни юности, решили основать «общество по разврату на паях». Они делили каждую неделю на две части, и первую часть посвящали своему общественному долгу, а вторую - удовлетворению собственных желаний, и, для этой цели, отбирали героев-любовников из числа самых бесстыдных литераторов. Графиня Нессельроде взяла себе в наставники одного, княгиня Калергис - другого, а мадам Зеба, кажется, пользовалась всем «ассортиментом». Для этих трех дам и их наставников, порок был совершенством, а целью этих негодяев было проверить, чья ученица самая искусная в разврате.
Они изучали книги и испытывали разные способы порока, до тех пор, пока не деградировали полностью. Маркиз де Сад, должно быть, трепетал от радости из-за скандала, вдохновленного его авторством. Урок принес свои плоды, и графиня Нессельроде, подражая примеру Мессалины, развращенной жены императора Клавдия, появлялась на Бульварах в образе уличной девки. Депутат Геккерн дважды встретил ее в этом облике, порицал ее за бесстыдство и безуспешно пытался образумить. Конец этому положил приказ из столицы, призывающий графиню в Россию, и, в настоящий момент, муж на пути в Санкт-Петербург, а жена в Москву.» (перевод мой - baronet65)
(Memoirs of Count Horace de Viel Castel : A Chronicle of the Principal Events, Political and Social, During the Reign of Napoleon III, from 1851 to 1864 by Charles Bousfield Vol. 2)
Графиня Лидия Арсеньевна Нессельроде. Фотография 1850-х годов.
(Репродукция из книги Б.Носика "Русские тайны Парижа".)
Орас де Вьель-Кастель был первым, кто сравнил Лидию с Мессалиной, а упомянутый им депутат, скорее всего, не кто иной как убийца Пушкина - Жорж-Шарль Дантес, усыновленный голландским дипломатом Геккерном.(спасибо за догадку catherine-catty) Во времена cвоей службы в России, в кавалергардском полку, он был хорошо знаком с семейством Нессельроде (жена канцлера даже была посаженной матерью на его свадьбе с Екатериной Гончаровой в 1836 году). Дантес-Геккерн был избран депутатом Законодательного собрания в 1849 году от округа Верхний Рейн-Кольмар и был близок к президенту Французкой республики Луи-Наполеону Бонапарту (будущему императору Наполеону III).
Узнав о внезапном отъезде любовницы, потрясенный Дюма-сын, бросив все дела, и заняв у отца деньги на поездку, бросился вслед за мужем и женой.
Моруа пишет:
«Александр Дюма пробыл в отъезде почти год. Он проехал через всю Бельгию и Германию, следуя по пятам за своей любовницей. Из Брюсселя он написал своей приятельнице Элизе Ботте, которая была родом из Кореи (местечко неподалеку от Вилле-Коттре) и именовала себя Элизой де Кореи. Тайная полиция перехватила письмо.
Александр Дюма - Элизе Ботте де Кореи, 21 марта 1851 года:
"Дорогой друг, мы прибыли в Брюссель. Бог знает куда она повлечет меня теперь. Сегодня вечером я три или четыре раза видел ее, она казалась бледной и печальной, глаза у нее были заплаканные. Вы огорчились бы, увидев ее. Словом, я влюблен - и этим все сказано!.."
После Бельгии погоня привела его в Германию. Из Дрездена и из Бреслау он вновь и вновь обращался к отцу и наперснику с просьбами о деньгах; отец, сочувствовавший любой авантюре, посылал ему все, что мог.
Дюма-отец - Дюма-сыну:
"Мой дорогой друг, Вьейо обращался ко всем, кого ты указывал но никто не захотел дать ни одного су. Так что рассчитывай только на меня, но рассчитывай твердо. Ты правильно сделал, что остался. Раз дело зашло так далеко, надо довести его до конца. Берегись русской полиции, которая дьявольски жестока и может, несмотря на покровительство наших прекрасных полек, а может быть, и благодаря ему, живо домчать тебя до границы...
Вчера я отправил двадцать франков твоей матери. Будь осторожен. Я посылаю тебе все, что могу; через две недели вышлю пятьсот франков, которые ты просил. Обнимаю тебя... Ты вырос на сто голов в глазах Изабеллы..."
От станции к станции, от гостиницы к гостинице гнался Дюма за четой Нессельроде, но, прибыв на границу с русской Польшей, в Мысловиц, обнаружил, что граница для него "закрыта, да еще на засов". Таможенники получили инструкцию не пропускать Александра Дюма в Россию. Отец и сын Нессельроде отдали приказ отказывать в проезде "наглому французишке". Дюма-сын в мае 1851 года провел две недели на деревенском постоялом дворе, за пятьсот лье от своей родины. Единственным развлечением его было чтение в подлиннике писем Жорж Санд к Фредерику Шопену.»
Надежда Ивановна Нарышкина, будущая мадам Дюма.
Фотография 1850-х г.
Потерпев фиаско, Дюма-сын вернулся в Париж и все его дальнейшие попытки связаться с Лидией оказались тщетными, несмотря на то, что она впоследствии неоднократно выезжала за границу. Результатом несчастной любви писателя стал новый роман : «Дама с жемчугами», который, впрочем, не удался и большого успеха не имел. Вскоре, писатель сошелся с Надеждой Нарышкиной, женился на ней и имел от нее дочь. Но отношения с Лидией навсегда оставили шрам на его душе и превратили в моралиста, осуждающего супружескую неверность.
Русский писатель Петр Дмитриевич Боборыкин в своих «Воспоминаниях» писал о своем знакомстве с семейством Дюма:
«Дюма, сделавший себе репутацию защитника и идеалиста женщин, даже падших ("Дама с камелиями"), тогда уже напечатал беспощадный анализ женской испорченности -- роман "Дело Клемансо" и в своих предисловиях к пьесам стал выступать в таком же духе. Даже тут, в присутствии своей супруги, он не затруднился повести разговор на тему безыдейности и невежественности светских женщин... и в особенности русских. У него вырвалась, например, такая подробность из их интимной жизни:
-- Иногда спросишь мадам Дюма, о чем она думает, она отвечает так невозмутимо; "Да ни о чем".
Александр Дюма-сын. Фото 1860-х годов.
Разговор этот происходил уже в гостиной, около камина. Госпожа Дюма не спорила с ним, а только снисходительно улыбалась. Она еще интересовалась немного Россией, но он -- нисколько, и его совсем не занимало то, что у нас делалось после освобождения крестьян.
Он опять завел речь о невежественности дам и уверял, что когда-то его близкая приятельница, графиня Нессельроде (дочь графа Закревского), которую он когда-то взял в героини своего любовного романа -- "Дама с жемчугом", написанного в параллель к "Даме с камелиями", приехала к нему с какого-то обеда и спрашивала его, "про какую такую Жанну д'Арк все толковали там".
И он прибавил:
-- Я уверил ее, что это была знаменитая куртизанка эпохи Людовика Пятнадцатого.
Может быть, это и не была выдумка; но слишком уж он бесцеремонно относился к полу, представительницей которого была ведь его супруга.»
Мария Калергис, в 1857 году перебралась из Парижа в Варшаву, где продолжала концертную деятельность. В 1863 она году вторично вышла замуж за подполковника Сергея Сергеевича Муханова, позже камергера и председателя дирекции Варшавских театров. Она умерла от тяжелой формы ревматизма в 1874 году и похоронена на кладбище Краковского предместья.
А драма графини Лидии Арсеньевны Нессельроде в 1851 году только начиналась.
Продолжение следует…