к вопросу о нравах в итальянской глубинке
Взгляды местных жителей представляют собой толщи наслоений, понятных до конца только кропотливому археологу.
К примеру, такой вот субъект - пенсионер, честно отработавший в Турине и под закат жизни обосновавшийся в небольшой горной деревне, по соседству со своими многочисленными родственниками.
По политическим взглядам - типичный итальянский левак, а по религиозным - яростный атеист. Но с нюансами, как написал бы Виктор Конецкий. Такой вот нюанс:
Терпеть не может нынешнего президента Берлускони, особенно за его омерзительно успешную предпринимательскую деятельность. Полагает, в частности, что умножившиеся в последнее время кругом мини-супермаркеты, которые скорее похожи на обыкновенные деревенские лавки с их относительной дороговизной, теснотой и скудостью ассортимента - это дело рук Берлускони. Ездит куда подальше, по опасным горным дорогам в настоящий, большой супермаркет, реликт 90х, или даже 80х, я экономическую историю Италии так подробно не знаю.
Деньги никуда не вкладывает принципиально. Сбережения хранит в ему одному известном месте, а тратит только пенсию (довольно жирную), да и то далеко не всю. Говорит, что откладывает на будущее - на свои похороны, на возможные несчастья и стихийные бедствия, а ещё и на отдых на море, например. Жизнь на пенсии в горах отдыхом у него не считается. Он действительно работает с зари и до заката. Стрижет траву в саду. Даже не стрижет, а бреет. Подрезает розы. Следит за созреванием слив. То устанавливает, то разбирает беседку. Заготавливает вино в больших бутылях для себя и в обыкновенных бутылках - для гостей. Собирает грибы и сушит их. Отапливает дом тремя способами - электричеством, газом и дровами, так как тепло он любит. Зимой уезжает в душный Турин, где он когда-то работал начальником цеха на трансформаторном заводике. Там у него осталась маленькая квартира, но зато есть большой погреб, и там тоже вино, грибы и ещё много чего. И топить дешевле.
Сдавать пустующую квартиру или дом, или хотя бы этаж жильцам - для него было бы чересчур тяжелым психологическим потрясением. Как он сам говорит, невозможно, чтобы кто-то чужой трогал его собственность в его отсутствие.
Также психологически невозможно для него взять деньги в долг, под проценты, даже для верного предприятия. Купить ещё одну доходную квартиру мог бы, но не захотел. Вместо этого надстроил фамильный деревенский дом, оборудовал его разными полезными и надежными вещами, расширил дверь гаража - раньше туда пролазил Фиат, теперь с некоторым трудом протискивается Фольксваген-гольф.
Деревенский дом большой, трехэтажный (двадцать и двести лет назад был двухэтажным), да ещё и с просторным чердаком, на котором установлена драгоценная модель железной дороги. Снаружи он, впрочем довольно прост - узковатый въезд в гараж, закрытый деревянными воротами, такие же деревянные ставни на окнах и вход по каменной лестнице в жилую часть дома, закрытый столь же неказистой деревянной дверью. Трогательные вьющиеся розы над воротами. Внутри, однако же, нюансы.
В гараже на первом этаже имеется мастерская с полным набором сверлильных и шлифовальных инструментов. Каждый гвоздик лежит в своей ячейке. Из гаража вглубь этажа, врезающегося в склон горы, ведут три двери. Одна открывается в ванную с сортиром, другая в склад всяческой рухляди и барахла, третья - в погреб. В погребе прохлада, вино, масло, яйца, молоко и так далее, и тому подобное.
И на втором, и на третьем жилых этажах - стальные, выкрашенные под дерево двери с замками вроде банковских сейфов - такие, знаете ли, массивные стержни с двух сторон, глубоко погружаются в железные косяки. На ставнях тоже железные запоры, хотя и не такие массивные. Ставни отпираются изредка, чтобы почитать у окошка и погонять соседскую кошку, которая подло гадит под дверь. Окна же, снабженные хитроумными задвижками и без всяких там легкомысленных форточек, открываются крайне неохотно - за окнами тополиный пух и мухи, чего же их пускать в дом вместе с горным воздухом. В доме и так воздуха предостаточно.
О религии хозяин дома судит с интеллектуальным размахом воинствующего атеиста советских 20х или, допустим, лектора общества "Знание" начала 70х годов, из тех, что специализировались на глухих и тайнобогатых сибирских поселках. Ну, типа,
- как это девственница могла родить? Ха-ха-ха (глоток вина, пережевывание пищи)...
- А в соседней деревне поп произвел шестерых детей, одного за другим, от разных прихожанок. И при этом оставался девственником. Это вы знаете, у католиков попы все девственники. Ага. Ха-ха-ха. (опять глоток, мощное жевание). И презервативом им пользоваться тоже нельзя - грех, и женщинам тоже предохраняться грешно. Попы такие проповеди читают, чтобы ни-ни, все натурально. Потом этого попа отозвали. Ватикан вмешался, а то наши мужики собирались его зарезать. Ха-ха-ха.
...
Однако и тут есть нюанс. Посетили местное кладбище, - кстати, тоже богатое нюансами. С одной стороны там эдакие архитектурные надгробия, склепы размером с мой австралийский дом. С другой - простая стенка с ячейками, куда складывают золу. Посередке грубые каменные кресты.
Он подошел к стенке, куда замурована зола, получившаяся при сжигании трупа его первой жены. Потрогал нежно её портрет. Отвернулся и торопливо перекрестился по-католически, ладошкой. "Очки, яички, бумажник, часы" - все на месте. Потом оглянулся. Я сделал вид, что любуюсь снегом на окрестных горах.
Или ещё такой вот нюанс: за обедом хозяин сходил в погреб и принес бутылку вина собственного изготовления. С гордостью показал наклейку с надписью "1983" шариковой ручкой. Откупорили, разлили. Я понюхал и скривился, попробовал из вежливости. Пить невозможно, конечно же.
Но хозяин бутылку эту допил, не сразу, но за три дня допил. И не поморщился ни разу.
Или ещё такое. На стенке в гостиной на втором этаже висит большой портрет Че Гевары. На третьем кубинский плакат начала 90х - с Кастро, Че Геварой и кубинскими пионерами. Под стекло засунуты бумажки кубинских песо опять же с Че Геварой. На книжных полках много русских авторов в итальянском переводе - Тургенев, Булгаков (который мастер и рита), потом вдруг Солженицын "Один день Ивана Денисовича". Рядом сжатый перевод марксового Капитала. Это сын увлекается - поясняет хозяин дома. Сын работает в Милане начальником экспортного отдела на какой-то якобы знаменитой трикотажной фабрике. Хозяин дома ходит по деревне в изделиях этой фабрики: светло-оранжевых брюках и темно-оранжевой куртке с большим лейблом на рукаве. Говорит, что этому лейблу завидует вся местная молодежь.
потом продолжу, времени нету категорически
К примеру, такой вот субъект - пенсионер, честно отработавший в Турине и под закат жизни обосновавшийся в небольшой горной деревне, по соседству со своими многочисленными родственниками.
По политическим взглядам - типичный итальянский левак, а по религиозным - яростный атеист. Но с нюансами, как написал бы Виктор Конецкий. Такой вот нюанс:
Терпеть не может нынешнего президента Берлускони, особенно за его омерзительно успешную предпринимательскую деятельность. Полагает, в частности, что умножившиеся в последнее время кругом мини-супермаркеты, которые скорее похожи на обыкновенные деревенские лавки с их относительной дороговизной, теснотой и скудостью ассортимента - это дело рук Берлускони. Ездит куда подальше, по опасным горным дорогам в настоящий, большой супермаркет, реликт 90х, или даже 80х, я экономическую историю Италии так подробно не знаю.
Деньги никуда не вкладывает принципиально. Сбережения хранит в ему одному известном месте, а тратит только пенсию (довольно жирную), да и то далеко не всю. Говорит, что откладывает на будущее - на свои похороны, на возможные несчастья и стихийные бедствия, а ещё и на отдых на море, например. Жизнь на пенсии в горах отдыхом у него не считается. Он действительно работает с зари и до заката. Стрижет траву в саду. Даже не стрижет, а бреет. Подрезает розы. Следит за созреванием слив. То устанавливает, то разбирает беседку. Заготавливает вино в больших бутылях для себя и в обыкновенных бутылках - для гостей. Собирает грибы и сушит их. Отапливает дом тремя способами - электричеством, газом и дровами, так как тепло он любит. Зимой уезжает в душный Турин, где он когда-то работал начальником цеха на трансформаторном заводике. Там у него осталась маленькая квартира, но зато есть большой погреб, и там тоже вино, грибы и ещё много чего. И топить дешевле.
Сдавать пустующую квартиру или дом, или хотя бы этаж жильцам - для него было бы чересчур тяжелым психологическим потрясением. Как он сам говорит, невозможно, чтобы кто-то чужой трогал его собственность в его отсутствие.
Также психологически невозможно для него взять деньги в долг, под проценты, даже для верного предприятия. Купить ещё одну доходную квартиру мог бы, но не захотел. Вместо этого надстроил фамильный деревенский дом, оборудовал его разными полезными и надежными вещами, расширил дверь гаража - раньше туда пролазил Фиат, теперь с некоторым трудом протискивается Фольксваген-гольф.
Деревенский дом большой, трехэтажный (двадцать и двести лет назад был двухэтажным), да ещё и с просторным чердаком, на котором установлена драгоценная модель железной дороги. Снаружи он, впрочем довольно прост - узковатый въезд в гараж, закрытый деревянными воротами, такие же деревянные ставни на окнах и вход по каменной лестнице в жилую часть дома, закрытый столь же неказистой деревянной дверью. Трогательные вьющиеся розы над воротами. Внутри, однако же, нюансы.
В гараже на первом этаже имеется мастерская с полным набором сверлильных и шлифовальных инструментов. Каждый гвоздик лежит в своей ячейке. Из гаража вглубь этажа, врезающегося в склон горы, ведут три двери. Одна открывается в ванную с сортиром, другая в склад всяческой рухляди и барахла, третья - в погреб. В погребе прохлада, вино, масло, яйца, молоко и так далее, и тому подобное.
И на втором, и на третьем жилых этажах - стальные, выкрашенные под дерево двери с замками вроде банковских сейфов - такие, знаете ли, массивные стержни с двух сторон, глубоко погружаются в железные косяки. На ставнях тоже железные запоры, хотя и не такие массивные. Ставни отпираются изредка, чтобы почитать у окошка и погонять соседскую кошку, которая подло гадит под дверь. Окна же, снабженные хитроумными задвижками и без всяких там легкомысленных форточек, открываются крайне неохотно - за окнами тополиный пух и мухи, чего же их пускать в дом вместе с горным воздухом. В доме и так воздуха предостаточно.
О религии хозяин дома судит с интеллектуальным размахом воинствующего атеиста советских 20х или, допустим, лектора общества "Знание" начала 70х годов, из тех, что специализировались на глухих и тайнобогатых сибирских поселках. Ну, типа,
- как это девственница могла родить? Ха-ха-ха (глоток вина, пережевывание пищи)...
- А в соседней деревне поп произвел шестерых детей, одного за другим, от разных прихожанок. И при этом оставался девственником. Это вы знаете, у католиков попы все девственники. Ага. Ха-ха-ха. (опять глоток, мощное жевание). И презервативом им пользоваться тоже нельзя - грех, и женщинам тоже предохраняться грешно. Попы такие проповеди читают, чтобы ни-ни, все натурально. Потом этого попа отозвали. Ватикан вмешался, а то наши мужики собирались его зарезать. Ха-ха-ха.
...
Однако и тут есть нюанс. Посетили местное кладбище, - кстати, тоже богатое нюансами. С одной стороны там эдакие архитектурные надгробия, склепы размером с мой австралийский дом. С другой - простая стенка с ячейками, куда складывают золу. Посередке грубые каменные кресты.
Он подошел к стенке, куда замурована зола, получившаяся при сжигании трупа его первой жены. Потрогал нежно её портрет. Отвернулся и торопливо перекрестился по-католически, ладошкой. "Очки, яички, бумажник, часы" - все на месте. Потом оглянулся. Я сделал вид, что любуюсь снегом на окрестных горах.
Или ещё такой вот нюанс: за обедом хозяин сходил в погреб и принес бутылку вина собственного изготовления. С гордостью показал наклейку с надписью "1983" шариковой ручкой. Откупорили, разлили. Я понюхал и скривился, попробовал из вежливости. Пить невозможно, конечно же.
Но хозяин бутылку эту допил, не сразу, но за три дня допил. И не поморщился ни разу.
Или ещё такое. На стенке в гостиной на втором этаже висит большой портрет Че Гевары. На третьем кубинский плакат начала 90х - с Кастро, Че Геварой и кубинскими пионерами. Под стекло засунуты бумажки кубинских песо опять же с Че Геварой. На книжных полках много русских авторов в итальянском переводе - Тургенев, Булгаков (который мастер и рита), потом вдруг Солженицын "Один день Ивана Денисовича". Рядом сжатый перевод марксового Капитала. Это сын увлекается - поясняет хозяин дома. Сын работает в Милане начальником экспортного отдела на какой-то якобы знаменитой трикотажной фабрике. Хозяин дома ходит по деревне в изделиях этой фабрики: светло-оранжевых брюках и темно-оранжевой куртке с большим лейблом на рукаве. Говорит, что этому лейблу завидует вся местная молодежь.
потом продолжу, времени нету категорически