Вы можете меня не слушать или не услышать,
но я просто обязана сказать вам то, что я сейчас скажу. И, пожалуйста, постарайтесь спокойно вникнуть в то, что я скажу.
Началась вся эта наша, теперь уже вполне жж-шная, история вот так, с материала газеты "Нью-Йорк Таймс": http://www.nytimes.com/2010/03/31/world/europe/31russia.html?hpw
Это оригинал, а это перевод избранных мест:
"Первый канал, главная правительственная станция, сообщил кратко относительно нападений в 8:30 утра, через полчаса после первого взрыва, но больше не упоминал об этом до полудня, потому что “не было никакой новой информации,” сказала Лариса Л. Крымова, представительница канала.
Она сказала, что обновления были ненужными: “большинство людей, которые не являются журналистами, уходят из дома до 9 утра. После этого большинство людей, которые смотрят телевизор, является домохозяйками.”
Возмутительно. Правда возмутительно. И каждый, кто прочтет это захочет плюнуть гражданке Крымовой в лицо. Собственно говоря, придя домой с "Ники" и исследовав ситуацию на фронтах, я увидела, что многие блогеры уже это сделали виртуально/в топах висит/ и я их понимаю. А теперь - от кого я узнала эту историю. Я узнала ее на "Нике" по телефону из уст самой Ларисы Крымовой, которую я слышала в разных ситуациях, и считала крайне выдержанным человеком. Но тут...
А вот теперь я начну издалека, чтобы вы поняли, что я имею право сказать, во что я верю и во что не верю.
Ларису Львовну Крымову, директора Дирекции общественных связей Первого канала, я знаю тринадцать лет, восемь из которых мы просидели вдвоем, нос к носу, в одном из кабинетов "Комсомольской правды". И если мы о чем-то жалеем в оставленной нами КП, так это о нашем соседстве. Сейчас мы обе заняты и работой, и семьей, встречаемся реже, чем хотелось бы, но я по-прежнему знаю о ней все, как и она обо мне. Знаю больше, чем Ларискины родители, потому что не все родителям можно рассказать. В моей жизни она из тех людей, про которых я знаю - она приедет на край света в четыре утра, если мне нужна будет помощь.
Я не люблю широко афишировать самых близких друзей, и не собираюсь это делать впредь. Это не осторожность, это соблюдение границ интимного пространства. И если я иду на это, значит случай критический. А он и правда критический, потому что вот что мне поведала Лариса в трубку:
- Я действительно давала комментарий уважаемой газете и делала это не в первый раз. Но сказала я дословно следующее: "Новости с сообщением о терракте у нас вышли в восемь тридцать и в ДЕВЯТЬ. Потом был перерыв до двенадцати, потому что в случившейся неразберихе надо было набрать информации и "картинки"."
Меня спросили: "Уверены ли вы, что оповестили всех людей, которые могли бы и не пойти на работу?" Я ответила: "Полагаю, что да, потому что большинство людей до девяти уже уходит на работу." "А как же домохозяйки?" - спросили меня. "Знаете, домохозяйки, по моим наблюдениям, встают на свою работу еще раньше тех, кто ходит в офис". Оля, я даю тебе честное слово, что я сказала именно так. И я ни о чем не беспокоилась до тех пор, пока мне не начали звонить люди и спрашивать, не сошла ли я с ума, что даю такие комментарии.
А вот теперь по пунктам мое резюме.
1. Я действительно считаю, что Первый канал и остальные каналы вместе с ним прососали эту ужасную трагедию. Что даже если не было картинки, надо все равно было посылать к ебеням Малахова с его ослиной мочой и давать, давать, давать в эфир все, что есть с колес. Как это было с Бесланом и ранее, пока наша журналистика не пришла в то место, куда она пришла.
2. Но то, что сказала Лариса/а она сказала, как мог и должен был сказать человек, отвечающий за пиар канала/ и то, что написала газета, это разные вещи.
3. В том, что написала "Нью-Йорк Таймс", Лариса выглядит сукой. А она не сука.
4. И еще - она не дура, а одна из самых умных теток из известных мне. Она никогда бы так не подставилась, плюнув в лицо стране.
5. Я понимаю, что ЖЖ уже понеслось в одном направлении и его не остановить/плавали - знаем/, но это тот случай, когда я готова рискнуть и попробовать. Я не сдаю своих, и это мое слово против слова "Нью-Йорк Таймс", хоть выглядит это смешно, я понимаю.
У меня завтра очень тяжелые съемки, а комментариев, мне кажется будет много, поэтому не обижайтесь, что я буду их открывать по мере возможности. Когда у меня будет время и комп.
UPD. Ларисе прислали письмо из NYT, где они признаются, что "сократили и отредактировали сказанное". Она будет добиваться официальных извинений.
Началась вся эта наша, теперь уже вполне жж-шная, история вот так, с материала газеты "Нью-Йорк Таймс": http://www.nytimes.com/2010/03/31/world/europe/31russia.html?hpw
Это оригинал, а это перевод избранных мест:
"Первый канал, главная правительственная станция, сообщил кратко относительно нападений в 8:30 утра, через полчаса после первого взрыва, но больше не упоминал об этом до полудня, потому что “не было никакой новой информации,” сказала Лариса Л. Крымова, представительница канала.
Она сказала, что обновления были ненужными: “большинство людей, которые не являются журналистами, уходят из дома до 9 утра. После этого большинство людей, которые смотрят телевизор, является домохозяйками.”
Возмутительно. Правда возмутительно. И каждый, кто прочтет это захочет плюнуть гражданке Крымовой в лицо. Собственно говоря, придя домой с "Ники" и исследовав ситуацию на фронтах, я увидела, что многие блогеры уже это сделали виртуально/в топах висит/ и я их понимаю. А теперь - от кого я узнала эту историю. Я узнала ее на "Нике" по телефону из уст самой Ларисы Крымовой, которую я слышала в разных ситуациях, и считала крайне выдержанным человеком. Но тут...
А вот теперь я начну издалека, чтобы вы поняли, что я имею право сказать, во что я верю и во что не верю.
Ларису Львовну Крымову, директора Дирекции общественных связей Первого канала, я знаю тринадцать лет, восемь из которых мы просидели вдвоем, нос к носу, в одном из кабинетов "Комсомольской правды". И если мы о чем-то жалеем в оставленной нами КП, так это о нашем соседстве. Сейчас мы обе заняты и работой, и семьей, встречаемся реже, чем хотелось бы, но я по-прежнему знаю о ней все, как и она обо мне. Знаю больше, чем Ларискины родители, потому что не все родителям можно рассказать. В моей жизни она из тех людей, про которых я знаю - она приедет на край света в четыре утра, если мне нужна будет помощь.
Я не люблю широко афишировать самых близких друзей, и не собираюсь это делать впредь. Это не осторожность, это соблюдение границ интимного пространства. И если я иду на это, значит случай критический. А он и правда критический, потому что вот что мне поведала Лариса в трубку:
- Я действительно давала комментарий уважаемой газете и делала это не в первый раз. Но сказала я дословно следующее: "Новости с сообщением о терракте у нас вышли в восемь тридцать и в ДЕВЯТЬ. Потом был перерыв до двенадцати, потому что в случившейся неразберихе надо было набрать информации и "картинки"."
Меня спросили: "Уверены ли вы, что оповестили всех людей, которые могли бы и не пойти на работу?" Я ответила: "Полагаю, что да, потому что большинство людей до девяти уже уходит на работу." "А как же домохозяйки?" - спросили меня. "Знаете, домохозяйки, по моим наблюдениям, встают на свою работу еще раньше тех, кто ходит в офис". Оля, я даю тебе честное слово, что я сказала именно так. И я ни о чем не беспокоилась до тех пор, пока мне не начали звонить люди и спрашивать, не сошла ли я с ума, что даю такие комментарии.
А вот теперь по пунктам мое резюме.
1. Я действительно считаю, что Первый канал и остальные каналы вместе с ним прососали эту ужасную трагедию. Что даже если не было картинки, надо все равно было посылать к ебеням Малахова с его ослиной мочой и давать, давать, давать в эфир все, что есть с колес. Как это было с Бесланом и ранее, пока наша журналистика не пришла в то место, куда она пришла.
2. Но то, что сказала Лариса/а она сказала, как мог и должен был сказать человек, отвечающий за пиар канала/ и то, что написала газета, это разные вещи.
3. В том, что написала "Нью-Йорк Таймс", Лариса выглядит сукой. А она не сука.
4. И еще - она не дура, а одна из самых умных теток из известных мне. Она никогда бы так не подставилась, плюнув в лицо стране.
5. Я понимаю, что ЖЖ уже понеслось в одном направлении и его не остановить/плавали - знаем/, но это тот случай, когда я готова рискнуть и попробовать. Я не сдаю своих, и это мое слово против слова "Нью-Йорк Таймс", хоть выглядит это смешно, я понимаю.
У меня завтра очень тяжелые съемки, а комментариев, мне кажется будет много, поэтому не обижайтесь, что я буду их открывать по мере возможности. Когда у меня будет время и комп.
UPD. Ларисе прислали письмо из NYT, где они признаются, что "сократили и отредактировали сказанное". Она будет добиваться официальных извинений.