Когда пришли за мной, не осталось никого... в том числе и меня
В прошлое воскресенье я побывала не интереснейшем вечере в Роквилле, штат Мэриленд, посвящённому сороколетию движения за освобождение советских евреев. «Let my people go. 40-year anniversary.» «Что такого произошло сорок лет назад?» - спросите вы. Евреи покидали Россию с середины, если не с начала, 60-х, а борьба отказников за право уехать набрала силу не сорок лет назад, а сорок один -после победы Израиля в войне 67-го. Сороковую годовщину чего мы здесь, собственно, отмечаем?
В том-то и дело, что мы привыкли рассматривать события в СССР с середины 60-х и до конца 80-х годов со своей колокольни. Ничего плохого в этом нет - уж на какую колокольну залезли по праву рождения, на той и сидим. Проведя многие часы в разговорах с отказниками и прочитав несколько книг о правозащитном движении в СССР, я много узнала о Щаранском, Иде Нудель и других героях того времени, о зверствах КГБ, о непробиваемости ОВИРа, o страданиях разлучённых семей, и так далее. О «советской» стороне проблемы я могу говорить бесконечно - больная тема. Про американскую же часть сей саги я до прошлого воскресенья знала всего две вещи:
1) Они нас поддерживали, морально и материально - звонили, посылки присылали.
2) Есть некая поправка Джексона Вэника, что-то про право евреев СССР на эмиграцию. Отпусти народ мой, а то хуже будет. Россияне считают, что её давно пора отменить, но американцы почему-то не торопятся.
Как оказалось, я не знала почти ничего, а из того, что знала, половину понимала неправильно. Скажу сразу, американская сторона этой истории куда менее трагична: никого не сажали на длительный срок, не ссылали и не разлучали с близкими людьми. Однако, она не менее интересна. То, что я сейчас вам расскажу, в какой-то мере отвечает на вопрос “what makes this country tick.” Эта страна стучит в наше сердце, несмотря на полное отсутствие пепла, не говоря уже о пепелищах.
Давайте начнём с Чарльза Вэника, конгрессмена из Огайо. Он родился в семье чешских иммигрантов в 1913-м году и всю жизнь был набожным католиком. Вэник не имел к евреям абсолютно никакого отношения, и в первые 23 года своей жизни о них и их проблемах не задумывался. В 36-м, когда он начал работать адвокатом, ему поручили заниматься делами еврейских детей из Германии. Их родители по тем или иным причинам не могли покинуть страну, но умудрялись высылать оттуда своих детей, которые потом окольными путями попадали к американским родственникам, друзьям, знакомым, а то и просто чужим людям. В течение нескольких лет Вэник оформлял этим детям и их опекунам документы и так впервые столкнулся с Холокостом. Сказать, что происходящее в Европе потрясло его, это не сказать ничего. Деяния европейцев никак не вписывались в его понимание доктрины христианства, не говоря уж о демократии. К тому же Чарльз Вэник никогда не относился к категории людей, которые молчат, когда кто-то приходит за их соседями.
Вскоре Вэник ушёл на фронт, а по возвращению восстанавливал свою адвокатскую практику и обзаводился семейством, но об уроках 30-х и 40-х годов он не забыл. В середине 60-х, когда он был уже конгрессменом, у Вэника появился новый помощник - Марк Талисман Надо сказать, что первый помощник конгрессмена - его правая рука, и на эту ответственную должность стремятся попасть многие молодые ребята, рвущиеся в политику. Талисман был самым молодым первым помощником конгрессмена на Капитолийском холме. Проблемы советских евреев были ему очень близки - в России и на Украине у Талисмана жили многочисленные родственники.
На тот момент даже те американские евреи, у которых не было родственников на территории СССР, начинали беспокоиться происходящим. Десяткам тысяч людей запрещали практиковать их религию, преследовали за изучение иврита и, что хуже всего, не давали покинуть страну, в которой они не хотели жить. После войны 67-го года проблема отказников переросла в эпидемию - людей выгоняли с работы и из институтов, лишали средств к существованию и даже сажали, но из страны не выпускали.
В 68-м году, 40 лет назад, в Америке началось движение «Отпусти Народ Мой» - «Let My People Go». Всё началось с протестов около бывшего Советского посольства в Вашингтоне. Порой демонстранты что-то скандировали и размахивали транспарантами, но чаще просто молча стояли, держа в руках плакаты с именами отказников. Иногда они поворачивались спиной к зданию - это оказалось самым эффективным методом. Сотрудники посольства ненавидели эти демонстрации и практически на каждой официальной встрече, в обмен на любые уступки с их стороны, требовали «убрать» назойливых евреев из-под окон. На что им вежливо отвечали, что Америка - свободная страна, и никого «убрать» с улицы не могут. Ходили туда, кстати, не только евреи - по субботам, когда еврейские организации не посылали никого к посольству, туда приходили их нееврейские друзья. Да и в другие дни их было немало.
Они портили послам вид из окна с 1968-го года по 1988-й. Каждый день, 365 дней в году, в любую погоду, буть то проливной дождь с градом или три фута снега - и так 20 лет. Многие переходили улицу и колотили в ворота посольства; их тут же арестовывали. Когда их отпускали, они приходили снова. К концу 80-х туда приходили внуки тех, кто собирался у посольства в 68-м.
Но протестами дело не ограничилось. Американские евреи разработали программу образования для своих советских собратьев. Всё было расписано по неделям. Тот, кто первым получал визу в СССР, ехал читать курс по еврейской истории, ивриту или Торе на неделю-другую. Потом ему приходилось уезжать, но на подхвате стоял следующий человек, которому дали визу - он продолжал ту же программу. Каждый участник должен был знать весь курс - никто не был уверен, когда ему дадут визу и дадут ли вообще. Десятки человек собирали бесконечное количество бумажек, месяцами ждали въездные визы и на свои деньги, взяв отпуск и оторвавшись от семей, в любое время года (часто зимой) ехали в СССР, где за каждым их шагом следили, где у них воровали багаж, где их обыскивали - и при этом едва успевали посмотреть основные достопримечательности. Всё ради того, чтобы встретиться с семьями отказников, поддержать их, а так же прочесть недельный курс (точнее, одну неделю из многомесячного курса) для желающих познакомиться с историей своего народа или изучить религию своих предков.
Посылки тоже не рассылали абы как. Еврейские организации договаривались с владельцами магазинов, с бизнесменами и с частными лицами, собирали товары и дотации, и посылали в СССР вещи, которые либо были нужны самим отказникам, либо могли быть удачно проданы на чёрном рынке. Ведь большинство отказников выгоняли с работы, и им не на что было жить. В СССР шёл поток посылок с джинсами «Ливайс» - на деньги, вырученные от продажи этих джинсов, жила не одна семья. Евреям так же слали Торы, учебники иврита, мацу и разные религиозные атрибуты. Каждая посылка регистрировалась - день отправки, состав, адрес назначения.
Телефонные разговоры тоже регистрировались - кто кому в какой день звонил. Список волонтёров с американской стороны (огромный) сопоставлялся со списком отказников, и телефонные звонки расписывались по дням. Каждый божий день в течение тех же двадцати лет кто-то отсюда звонил кому-то туда. И обязательно спрашивал о посылках. Если посылка не приходила или приходила не полностью, это записывалось и списки «недосдач» позже предоставлялись как доказательства ущемления прав человека в СССР.
Тысячи благополучных, свободных, сытых американцев тратили бесконечное число денег, времени и нервов дабы помочь людям, которых они никогда не видели и неизвестно было, увидят ли.
Конгрессмен Вэник принимал нарушения прав человека близко к сердцу. Из-за работы с немецкими беженцами в 30-х годах проблемы советских евреев особенно бередили его сердце. Вместе с Марком Талисманом они приезжали в Москву, встречались с Брежневым и, конечно, с отказниками, и делали всё возможное, чтобы как-то решить проблему. Марк выступал на том вечере в Роквилле и рассказывал нам, что Вэник не раз спрашивал, правильно ли они поступают, открыто защищая советских отказников. «Это ведь их будут бить головой о стену, а не нас,» - говорил он.
В начале 70-х годов Вэнику пришла в голову идея бороться с проблемой экономическим путём. Лучший способ борьбы с тиранами - бить их по кошельку. Он заручился поддержкой своего давнего друга, Генри «Скупа» Джексона и принялся за работу. О поправке Джексона-Вэника стоит сказать несколько слов. Во-первых, там нет ни слова про евреев. Речь идёт о праве граждан на свободную эмиграцию - под «крыло» закона попали многие страны, в том числе Китай, а так же католики и евангелисты из бывшего СССР. Нарушителей лишали статуса “most favored nation”, что затрудняло торговлю с США, в основном из-за завышенных налогов и тарифов. Заметим, что торговля с данной страной отнюдь не запрещалась, просто условия становились куда менее выгодными. Если Конгресс США в какой-то момент приходил к выводу, что в стране наступили необратимые изменения и свобода передвижения была отныне гарантирована, он мог вычеркнуть страну из «чёрного» списка поправки Джексона-Вэника.
Поправка так же позволяет Президенту временно внести страну в список тех, на кого условия поправки по той или иной причине не распространяются, но он должен пересматривать своё решение каждый год. Такое исключение было сделано, например, для Китая и Вьетнама. Каждый год Президент подписывает для них waiver - мол, пока дышите свободно, но если что... И каждые пол года Конгресс рассматривает, насколько положение в стране соответствует установленными поправкой правилами и, в зависимости от содержания предоставленного рапорта, одобряет или не одобряет действия Президента.
Ровно то же самое происходит с Россией. С 1994-года Президент каждый год подписывает для неё waiver. То есть практически разницы для государства и его подданых нет никакой - уже 14 лет Россия пользуется теми же правами в вопросах торговли с США что и, скажем, Франция. Многие ошибочно считают, что Россия ратует за отмену поправки Джексона-Вэника. Это не так. Отменить поправку к закону довольно сложно, почти невозможно. К тому же в мире ещё достаточно много стран, на которые она по праву распространяется. Россия не может и не станет диктовать Америке, какие законы ей отменять, а какие сохранять. Что Россия требует, так это перманентного выноса из списков стран, на которые распространяются действия поправки, считая ежегодные пересмотры условий waiver'а унизительными.
Это отнюдь не так просто. Как было сказано выше, решения о перманентном выносе из списка принимаются Конгрессом, и большинство в Конгрессе вряд ли за проголосует за исключение оттуда России. Тому есть одна простая причина - демократические изменения в России мало у кого создают ощущения перманентности и необратимости. Пока в стране рыночная экономика и свободная эмиграция, ей нечего волноваться - waiver подпишут, с торговлей будет всё в порядке. Но 14 лет - не такой уж большой срок. Это даже меньше срока отказа многих советских евреев, которых не выпускали из страны по 16-18 лет.
Но вернёмся в начало 70-х. В 1974-м году поправку Джексона-Вэника приняли таким подавляющим большинством голосов, что она по сей день остаётся самым популярным законодательством о гражданских правах в истории Америки. Тем не менее, вначале толку от неё не было никакого. Советский Союз «надулся» и начал выпускать ещё меньше людей, чем до принятия поправки. Американские евреи продолжали звонить, приезжать и слать посылки, тщательно планируя и записывая каждый шаг, a отказники продолжали сидеть в отказе, продавая американские джинсы чтобы выжить.
Вы спросите, какой был толк от поправки. Символический. Нам тут в Америке не всё равно, какими правами пользуются ваши граждане, объявила миру поправка Джексона-Вэника. Мы считаем, что право покинуть страну, в которой не хочешь жить - одно из фундаментальных прав человека. И мы боремся за то, во что верим - как можем. А можем только одним способом, через тарифы и торговлю, поскольку экономический вес США пока ещё превышает экономический вес любой другой страны. Символизм играет огромную роль в политике - иначе почему Россия сейчас так хочет быть вычеркнутой из списка? Практически-то разницы никакой.
Поворотный момент наступил в декабре 1987-го года, когда в Вашингтон приехал Горбачёв. 250 тысяч человек вышли тогда на митинг солидарности с советскими евреями. Во время саммита Рейган не раз упомянул и сам митинг, и его масштабы, и проблему свободы эмиграции в целом. Вернувшись в СССР, Горбачёв начал работать над проблемой открытия границ. В течение нескольких месяцев многолетним отказникам начали приходить разрешения на выезд. Это было началом конца тюрьмы под названием СССР.
На вечере в Роквилле выступал молодой человек по имени Кирилл Резник. Его привезли сюда мальчиком в конце 70-х, сейчас он конгрессмен штата Мэриленд. Кирилл считает себя стопроцентным американцем, но очень гордится своими родителями, которые, приехав в Америку без языка и денег, построили тут процветающий бизнес. Он рассказывал нам, как родители учили его трудиться, учиться, не останавливаться на достигнутом и много чему ещё. Но вот чему его не учили, так это благотворительности. Кирилл отнюдь не винит родителей - они работали с утра до ночи, чтобы встать на ноги в новой стране и обеспечить нормальную жизнь своим детям. Но его огорчает, что, даже прочно встав на ноги, бывшие советские (российские, украинские и т.д) граждане не спешат делиться. Мы самая преуспевающая эмигрантская община в Америке, но при этом одна из самых политически неактивных. И с благотворительностью у нас действительно не очень. Тяжeлое детство сказывается, не иначе.
После Кирилла опять выступали американцы, рассказывали о своей двадцатилетней борьбе за право чужих людей на нормальную жизнь, о том, как собирали посылки, жертвовали деньги, планировали курсы, сидели в тюрьме за протесты перед советским посольством... И я подумала, что вряд ли научу своих детей благотворительности. Но, может, они моих внуков научат.
В том-то и дело, что мы привыкли рассматривать события в СССР с середины 60-х и до конца 80-х годов со своей колокольни. Ничего плохого в этом нет - уж на какую колокольну залезли по праву рождения, на той и сидим. Проведя многие часы в разговорах с отказниками и прочитав несколько книг о правозащитном движении в СССР, я много узнала о Щаранском, Иде Нудель и других героях того времени, о зверствах КГБ, о непробиваемости ОВИРа, o страданиях разлучённых семей, и так далее. О «советской» стороне проблемы я могу говорить бесконечно - больная тема. Про американскую же часть сей саги я до прошлого воскресенья знала всего две вещи:
1) Они нас поддерживали, морально и материально - звонили, посылки присылали.
2) Есть некая поправка Джексона Вэника, что-то про право евреев СССР на эмиграцию. Отпусти народ мой, а то хуже будет. Россияне считают, что её давно пора отменить, но американцы почему-то не торопятся.
Как оказалось, я не знала почти ничего, а из того, что знала, половину понимала неправильно. Скажу сразу, американская сторона этой истории куда менее трагична: никого не сажали на длительный срок, не ссылали и не разлучали с близкими людьми. Однако, она не менее интересна. То, что я сейчас вам расскажу, в какой-то мере отвечает на вопрос “what makes this country tick.” Эта страна стучит в наше сердце, несмотря на полное отсутствие пепла, не говоря уже о пепелищах.
Давайте начнём с Чарльза Вэника, конгрессмена из Огайо. Он родился в семье чешских иммигрантов в 1913-м году и всю жизнь был набожным католиком. Вэник не имел к евреям абсолютно никакого отношения, и в первые 23 года своей жизни о них и их проблемах не задумывался. В 36-м, когда он начал работать адвокатом, ему поручили заниматься делами еврейских детей из Германии. Их родители по тем или иным причинам не могли покинуть страну, но умудрялись высылать оттуда своих детей, которые потом окольными путями попадали к американским родственникам, друзьям, знакомым, а то и просто чужим людям. В течение нескольких лет Вэник оформлял этим детям и их опекунам документы и так впервые столкнулся с Холокостом. Сказать, что происходящее в Европе потрясло его, это не сказать ничего. Деяния европейцев никак не вписывались в его понимание доктрины христианства, не говоря уж о демократии. К тому же Чарльз Вэник никогда не относился к категории людей, которые молчат, когда кто-то приходит за их соседями.
Вскоре Вэник ушёл на фронт, а по возвращению восстанавливал свою адвокатскую практику и обзаводился семейством, но об уроках 30-х и 40-х годов он не забыл. В середине 60-х, когда он был уже конгрессменом, у Вэника появился новый помощник - Марк Талисман Надо сказать, что первый помощник конгрессмена - его правая рука, и на эту ответственную должность стремятся попасть многие молодые ребята, рвущиеся в политику. Талисман был самым молодым первым помощником конгрессмена на Капитолийском холме. Проблемы советских евреев были ему очень близки - в России и на Украине у Талисмана жили многочисленные родственники.
На тот момент даже те американские евреи, у которых не было родственников на территории СССР, начинали беспокоиться происходящим. Десяткам тысяч людей запрещали практиковать их религию, преследовали за изучение иврита и, что хуже всего, не давали покинуть страну, в которой они не хотели жить. После войны 67-го года проблема отказников переросла в эпидемию - людей выгоняли с работы и из институтов, лишали средств к существованию и даже сажали, но из страны не выпускали.
В 68-м году, 40 лет назад, в Америке началось движение «Отпусти Народ Мой» - «Let My People Go». Всё началось с протестов около бывшего Советского посольства в Вашингтоне. Порой демонстранты что-то скандировали и размахивали транспарантами, но чаще просто молча стояли, держа в руках плакаты с именами отказников. Иногда они поворачивались спиной к зданию - это оказалось самым эффективным методом. Сотрудники посольства ненавидели эти демонстрации и практически на каждой официальной встрече, в обмен на любые уступки с их стороны, требовали «убрать» назойливых евреев из-под окон. На что им вежливо отвечали, что Америка - свободная страна, и никого «убрать» с улицы не могут. Ходили туда, кстати, не только евреи - по субботам, когда еврейские организации не посылали никого к посольству, туда приходили их нееврейские друзья. Да и в другие дни их было немало.
Они портили послам вид из окна с 1968-го года по 1988-й. Каждый день, 365 дней в году, в любую погоду, буть то проливной дождь с градом или три фута снега - и так 20 лет. Многие переходили улицу и колотили в ворота посольства; их тут же арестовывали. Когда их отпускали, они приходили снова. К концу 80-х туда приходили внуки тех, кто собирался у посольства в 68-м.
Но протестами дело не ограничилось. Американские евреи разработали программу образования для своих советских собратьев. Всё было расписано по неделям. Тот, кто первым получал визу в СССР, ехал читать курс по еврейской истории, ивриту или Торе на неделю-другую. Потом ему приходилось уезжать, но на подхвате стоял следующий человек, которому дали визу - он продолжал ту же программу. Каждый участник должен был знать весь курс - никто не был уверен, когда ему дадут визу и дадут ли вообще. Десятки человек собирали бесконечное количество бумажек, месяцами ждали въездные визы и на свои деньги, взяв отпуск и оторвавшись от семей, в любое время года (часто зимой) ехали в СССР, где за каждым их шагом следили, где у них воровали багаж, где их обыскивали - и при этом едва успевали посмотреть основные достопримечательности. Всё ради того, чтобы встретиться с семьями отказников, поддержать их, а так же прочесть недельный курс (точнее, одну неделю из многомесячного курса) для желающих познакомиться с историей своего народа или изучить религию своих предков.
Посылки тоже не рассылали абы как. Еврейские организации договаривались с владельцами магазинов, с бизнесменами и с частными лицами, собирали товары и дотации, и посылали в СССР вещи, которые либо были нужны самим отказникам, либо могли быть удачно проданы на чёрном рынке. Ведь большинство отказников выгоняли с работы, и им не на что было жить. В СССР шёл поток посылок с джинсами «Ливайс» - на деньги, вырученные от продажи этих джинсов, жила не одна семья. Евреям так же слали Торы, учебники иврита, мацу и разные религиозные атрибуты. Каждая посылка регистрировалась - день отправки, состав, адрес назначения.
Телефонные разговоры тоже регистрировались - кто кому в какой день звонил. Список волонтёров с американской стороны (огромный) сопоставлялся со списком отказников, и телефонные звонки расписывались по дням. Каждый божий день в течение тех же двадцати лет кто-то отсюда звонил кому-то туда. И обязательно спрашивал о посылках. Если посылка не приходила или приходила не полностью, это записывалось и списки «недосдач» позже предоставлялись как доказательства ущемления прав человека в СССР.
Тысячи благополучных, свободных, сытых американцев тратили бесконечное число денег, времени и нервов дабы помочь людям, которых они никогда не видели и неизвестно было, увидят ли.
Конгрессмен Вэник принимал нарушения прав человека близко к сердцу. Из-за работы с немецкими беженцами в 30-х годах проблемы советских евреев особенно бередили его сердце. Вместе с Марком Талисманом они приезжали в Москву, встречались с Брежневым и, конечно, с отказниками, и делали всё возможное, чтобы как-то решить проблему. Марк выступал на том вечере в Роквилле и рассказывал нам, что Вэник не раз спрашивал, правильно ли они поступают, открыто защищая советских отказников. «Это ведь их будут бить головой о стену, а не нас,» - говорил он.
В начале 70-х годов Вэнику пришла в голову идея бороться с проблемой экономическим путём. Лучший способ борьбы с тиранами - бить их по кошельку. Он заручился поддержкой своего давнего друга, Генри «Скупа» Джексона и принялся за работу. О поправке Джексона-Вэника стоит сказать несколько слов. Во-первых, там нет ни слова про евреев. Речь идёт о праве граждан на свободную эмиграцию - под «крыло» закона попали многие страны, в том числе Китай, а так же католики и евангелисты из бывшего СССР. Нарушителей лишали статуса “most favored nation”, что затрудняло торговлю с США, в основном из-за завышенных налогов и тарифов. Заметим, что торговля с данной страной отнюдь не запрещалась, просто условия становились куда менее выгодными. Если Конгресс США в какой-то момент приходил к выводу, что в стране наступили необратимые изменения и свобода передвижения была отныне гарантирована, он мог вычеркнуть страну из «чёрного» списка поправки Джексона-Вэника.
Поправка так же позволяет Президенту временно внести страну в список тех, на кого условия поправки по той или иной причине не распространяются, но он должен пересматривать своё решение каждый год. Такое исключение было сделано, например, для Китая и Вьетнама. Каждый год Президент подписывает для них waiver - мол, пока дышите свободно, но если что... И каждые пол года Конгресс рассматривает, насколько положение в стране соответствует установленными поправкой правилами и, в зависимости от содержания предоставленного рапорта, одобряет или не одобряет действия Президента.
Ровно то же самое происходит с Россией. С 1994-года Президент каждый год подписывает для неё waiver. То есть практически разницы для государства и его подданых нет никакой - уже 14 лет Россия пользуется теми же правами в вопросах торговли с США что и, скажем, Франция. Многие ошибочно считают, что Россия ратует за отмену поправки Джексона-Вэника. Это не так. Отменить поправку к закону довольно сложно, почти невозможно. К тому же в мире ещё достаточно много стран, на которые она по праву распространяется. Россия не может и не станет диктовать Америке, какие законы ей отменять, а какие сохранять. Что Россия требует, так это перманентного выноса из списков стран, на которые распространяются действия поправки, считая ежегодные пересмотры условий waiver'а унизительными.
Это отнюдь не так просто. Как было сказано выше, решения о перманентном выносе из списка принимаются Конгрессом, и большинство в Конгрессе вряд ли за проголосует за исключение оттуда России. Тому есть одна простая причина - демократические изменения в России мало у кого создают ощущения перманентности и необратимости. Пока в стране рыночная экономика и свободная эмиграция, ей нечего волноваться - waiver подпишут, с торговлей будет всё в порядке. Но 14 лет - не такой уж большой срок. Это даже меньше срока отказа многих советских евреев, которых не выпускали из страны по 16-18 лет.
Но вернёмся в начало 70-х. В 1974-м году поправку Джексона-Вэника приняли таким подавляющим большинством голосов, что она по сей день остаётся самым популярным законодательством о гражданских правах в истории Америки. Тем не менее, вначале толку от неё не было никакого. Советский Союз «надулся» и начал выпускать ещё меньше людей, чем до принятия поправки. Американские евреи продолжали звонить, приезжать и слать посылки, тщательно планируя и записывая каждый шаг, a отказники продолжали сидеть в отказе, продавая американские джинсы чтобы выжить.
Вы спросите, какой был толк от поправки. Символический. Нам тут в Америке не всё равно, какими правами пользуются ваши граждане, объявила миру поправка Джексона-Вэника. Мы считаем, что право покинуть страну, в которой не хочешь жить - одно из фундаментальных прав человека. И мы боремся за то, во что верим - как можем. А можем только одним способом, через тарифы и торговлю, поскольку экономический вес США пока ещё превышает экономический вес любой другой страны. Символизм играет огромную роль в политике - иначе почему Россия сейчас так хочет быть вычеркнутой из списка? Практически-то разницы никакой.
Поворотный момент наступил в декабре 1987-го года, когда в Вашингтон приехал Горбачёв. 250 тысяч человек вышли тогда на митинг солидарности с советскими евреями. Во время саммита Рейган не раз упомянул и сам митинг, и его масштабы, и проблему свободы эмиграции в целом. Вернувшись в СССР, Горбачёв начал работать над проблемой открытия границ. В течение нескольких месяцев многолетним отказникам начали приходить разрешения на выезд. Это было началом конца тюрьмы под названием СССР.
На вечере в Роквилле выступал молодой человек по имени Кирилл Резник. Его привезли сюда мальчиком в конце 70-х, сейчас он конгрессмен штата Мэриленд. Кирилл считает себя стопроцентным американцем, но очень гордится своими родителями, которые, приехав в Америку без языка и денег, построили тут процветающий бизнес. Он рассказывал нам, как родители учили его трудиться, учиться, не останавливаться на достигнутом и много чему ещё. Но вот чему его не учили, так это благотворительности. Кирилл отнюдь не винит родителей - они работали с утра до ночи, чтобы встать на ноги в новой стране и обеспечить нормальную жизнь своим детям. Но его огорчает, что, даже прочно встав на ноги, бывшие советские (российские, украинские и т.д) граждане не спешат делиться. Мы самая преуспевающая эмигрантская община в Америке, но при этом одна из самых политически неактивных. И с благотворительностью у нас действительно не очень. Тяжeлое детство сказывается, не иначе.
После Кирилла опять выступали американцы, рассказывали о своей двадцатилетней борьбе за право чужих людей на нормальную жизнь, о том, как собирали посылки, жертвовали деньги, планировали курсы, сидели в тюрьме за протесты перед советским посольством... И я подумала, что вряд ли научу своих детей благотворительности. Но, может, они моих внуков научат.