Ностальгия по настоящему. Часть V. Город глазами влюблённого человека.
Питер встретил нас свиной головой. Нарочно не придумаешь: в центре города, в десяти-пятнадцати шагах от двери гостиницы «Ринальди Олимпия», посреди бела дня лежала полуразложившаяся, гниющая, облепленная мухами свиная голова и воняла так, что лучше бы она курила. В гостинице милые девушки пожали плечами и сказали, что улицу убирает дворник. Мы тоже пожали плечами и пошли наверх в свой номер, надеясь, что когда мы через пару-тройку часов выползем обратно на улицу, головы уже не будет.
Нам нужно было отдохнуть - поезд опоздал на три часа, и мы замаялись. Но вы не подумайте, я не критикую, я в восхищении. За 24 часа до нашего отъезда из Москвы, ровно такой же поезд Москва-Питер сошёл с взорванных рельсов. Между прочим, мы запросто могли на нём оказаться - подумывали уехать на день раньше. Как сказал kadis, кому свечку ставить будем? Но я сейчас не об этом. Терроризм, куча ранненых, развороченные пути... и через пол дня поезда уже ходят по тому же маршруту. Я читала газету на кухне (ах, рекламы московских газет!) и слушала, как Боря обсуждал этот вопрос с хозяином квартиры. Как же так, спрашивал Боря, как можно восстановить пути за несколько часов? У нас бы это минимум пару недель отняло. Ведь там нужно насыпь специально градировать, сначала такой грунт сыпать, потом эдакий, потом выравнивать, потом... Короче, учёба в МАДИ ему даром не прошла, но вас я утомлять инженерными деталями не буду, тем более, что сама ни фига не поняла, кроме того, что нормальную железную дорогу за пару часов не построишь. «А кто говорит о нормальной?» - удивился его друг. Это ж трасса Москва-Санкт Петербург, это вотчина Семён Семёныча, пардон, Владимир Владимировича, все нарушения графика на этой дороге он воспринимает, как личное оскорбление. Там поставили на уши всех и вся - они не то что пятилетку за три дня, они БАМ за сутки отгрохают. Насыпят, чтоб держалось, а сверху рельсы-рельсы, шпалы-шпалы-шпалы-шпалы. Доложат, что дорога готова и пути восстановлены (а то не сносить головы), а потом потихоньку будут кусками латать. Был бы это маршрут Рязань-Калуга, поезда ещё пол года ходили бы через Мурманскую область. Про Мурманскую область я, конечно, шучу, но идею вы поняли.
Но я что, я не жалуюсь. Я как раз очень рада была, что Семён Семёныч родом из Питера, а не из Калуги - в Мурманскую область совсем не хотелось. Опоздание на три часа через сутки после теракта - это ж тьфу, это ж курям насмех. Отделались не просто легко - легчайше. Тем не менее, мы приехали в бывшую столицу не утром, как собирались, а днём, и хотели расслабиться и принять душик. Когда через четыре часа мы вышли, наконец, из гостиницы на предмет прогуляться, свинья была на месте и благоухала на всю 6-ю Красноармейскую улицу. Подавив рвотный рефлекс, мы свернули на Московский проспект и потопали к Фонтанке. Прогулка далась нелегко - было трудно дышать. В Москве, кстати, дышалось совершенно нормально. Если мимо не проезжал грузовик или какой-нибудь доисторический Жигуль, воздух был вполне приемлем. В Питере воздух драл горло, щипал глаза и откровенно вонял выхлопными газами. Особенно остро мы это почувствовали, когда сошли с катера после путешествия в Петергоф. Там дышалось прекрасно, на Неве - тоже. Но как только мы ступили на берег... Вообще пребывание в России доставило массу приятных моментов моим органам зрения и вкуса (о ресторанах - ниже), слух тоже не пострадал, а вот обоняние ушло в запой, объявило забастовку и долго вопило, что так не играет, и нехорошо издеваться над маленьким, ни в чём не повинным ольфакторным нервом.
Мы вернулись домой поздно и привычно отвернулись и зажали нос, проходя мимо ставшей почти родной свиной головы. Свинью убрали на следующий день. Только мы, понимаешь, привыкли... Если честно, впечатление о городе было испорчено. Не пошёл Питер. И два дня не шёл. Город как будто специально пытался меня отторгнуть. Например, в нашем номере не было кондиционера. Казалось бы, в северной столице кондиционер - не самое главное, но мы попали туда в чуть ли не самую жаркую неделю года, на улице было 30 с гаком, плюс влажность, вентилятор не помогал, спать было невозможно. Мы открыли окна, и всю оставшуюся ночь я вела неравный бой с комарами. В отсутствие сна организм пошёл вразнос: болела голова, были стёрты ноги, от смога покраснела и воспалилась кожа вокруг глаз, а Боря ворчал, что он тут всё уже видел, родственников и друзей в городе нет, так что могли бы и не переться... Мамааааа, я домой хочуууу. За что люди любят этот город? Любовь зла...
Оставалось два дня - пятница и суббота. В пятницу мы должны были встретиться с подругой моей сестры. Подругу звали Юля, и я никогда раньше её не видела. Мы договорились встретиться в одиннадцать утра и погулять часа четыре. Вечером у меня была встреча с питерскими ЖЖистами, поэтому я ещё собиралась зайти в гостиницу, принять душ и переодеться.
Сестра обещала, что Юля поводит нас по городу. Она, мол, хорошо это делает. Ну что ж, пусть поводит. Хуже уже точно не будет, может, будет лучше. Вот памятник такому-то. Воздвигнут в тысяча каком-нибудь году, в честь ля-ля-ля, скульптор с итальянской фамилией. А вот собор очередного святого, покровителя царя Имярека первого. Или второго. Строили столько-то лет, высота купола чёрт знает сколько метров, вес каждой колонны офигеть сколько тонн, мрамор завозили из Бог-знает-откуда, каждую икону расписывали -надцать человек в течение всей своей жизни, а решётку лили итальянцы из эдакой знаменитой мастерской. И если этот узор растянуть в одну линию, он достанет до Луны. Ну и так далее. Экскурсий я за свою жизнь наслушалась много.
Но ТАКОЙ не слышала ни разу. С первых минут было ясно, что тоннажем крестов на куполах и длиной решёток нас тут развлекать не будут. Экскурсия по Петербургу превратилась в увлекательнейшее путешествие, история города - в приключенческий роман, здания оживали, тут из-за угла вышел Гоголь, там из окна улыбнулся нам Пушкин, на один сад мы смотрели глазами Ахматовой, а на другой - глазами Екатерины II. Площади превращались в коровьи пастбища, потом покрывались деревянными зданиями, горели, отстраивались, по ним бегал, размахивая руками, Растрелли и что-то кричал, на глазах появлялся фундамент очередного дворца, потом дворец рос, приобретал современные формы, его красили, перекрашивали, он ветшал, реставрировался, вокруг ходили степенные купцы, носились институтки и революционные матросы и куда-то спешили, прижав мобильники к ушам, бизнесмены. Город затопляло, он горел, восстанавливался, в нём разводили мосты, его белые ночи привечали влюблённых, по его тёмным улицам плелись блокадники, на булыжной мостовой слышен был цокот копыт, на фасадах горела неоновая реклама. Фавориты цариц, немецкие принцессы, кавалергарды, чей век недолог, народовольцы, тираны, святые, юродивые, гении, реакционеры, проститутки. И над всем этим - тяжёлое серое небо.
Обедали мы в кафе под названием «Саквояж беременной шпионки». Это надо видеть, один туалет (где радио мерзеньким пародийным голоском тянуло «эту песню запевает молодёооожь, молодёооожь, молодёооожь, эту песню не задушишь, не убьёооошь, не убьёооошь, не убьёооошь») чего стоит. (Потом, в другой день, мы побывали в кафе «Сундук», украшенном всякой всячиной разных эпох, якобы из сундучка на чердаке. И в ресторане «1001 ночь», где хотелось лечь на подушки, курить кальян и смотреть на знойных полуголых танцовщиц, но вместо этого мы наслаждались прекрасно приготовленными блюдами грузинской и прилежащих к ней кухонь. Везде было вкусно, разнообразно и обильно, везде прекрасно обслуживали. Но главное, там было интересно и необычно.)
Жара спала, закапал дождик, мы поёжились - не взяли с собой зонт. Юля же улыбнулась и подставила лицо воде. «Дождь! Обожаю питерский дождь! Тут нельзя жить и не любить влагу.»
Там вообще нельзя жить, не любя. Юля рассказала, что к юбилею города панель каких-то учёных (психологов, социологов, климатологов и прочая) опубликовала результаты своих совместных исследований, где было чётко написано, что город к жизни непригоден. Слишком мало солнца, слишком много воды, вредно для лёгких, опасно (наводнения), дети болеют, качество воздуха ни к чёрту и тому подобное. Дворцы и фонтаны надо восстанавливать и реставрировать чуть ли не каждые пять лет - от этой влажности и смога расползаются даже здания, в рекордные сроки, что уж тут говорить о людях? Но жители любят этот город так... наверное, так любят больного ребёнка. До дрожи. В конца девяностых Юля уехала из Питера - так сложилось. Там, где она поселилась, у неё было всё замечательно. Ребёнок расцветал, карьера шла в гору, светило солнце и пели соловьи. Через три года она взвыла, бросила всё это благополучие и солнце к чёрту и вернулась в свойгородзнакомыйдослёз.
Мы стояли на стрелке Васильевского острова, и эта петербуржка в пятом (или шестом, не помню) поколении, с её рафинированным богатейшим русским языком, с её феноменальными познаниями в истории, архитектурe и много в чём ещё, смотрела, улыбаясь, на свинцовое протекающее небо и рассказывала нам о том, как вернулась.
- Я готова была припасть к каждой набережной и целовать камни. На некоторых я так и делала. Я стояла вот тут, на этом месте, под дождём, раскинув руки, любуясь Невой, и кричала: «Я АХУЕВАЮ!»
Мы забыли о времени, о смоге, о стёртых ногах, о планах на вечер. Мы хотели обойти как можно больше, увидеть её глазами ВСЁ. Мы смеялись у памятница Крылову: «Создан самой известной лошадиной фамилией России - Клодтом. Любил лепить коней. А не людей. Но Николай поручил ему увековечить Крылова, а приказ государя надо выполнять. Посмотрите на этот памятник. На постаменте десятки героев басен - удивительно выполненные зверюшки, каждая шерстиночка видна, каждый коготок, у каждого своё выражение лица, то есть морды. Потрясающе сделано. А сверху сидит эдакий Собакевич - кое-как сварганенный мужик, весьма отдалённо похожий на баснописца. Да и кому он интересен, когда такие зайчики и лисички внизу. Клодт остался собой.»
Юля успокоила меня по поводу Кремового Торта, пардон, Храма Развесистой Клюквы, пардон Спаса на Крови. Со времени моего последнего визита в город (18 лет назад) с него сняли леса - так лучше бы они этого не делали. Может, у меня что-то со вкусом, или я просто всё критикующая иностранка? Я нескромно порадовалась, когда до дикого блеска в глазах влюблённая в этот город патриотка (в лучшем смысле этого слова) назвала храм «аляповатым уёжищем». Приятно быть в хорошей компании. Таки редкое уёжище, и мой американский паспорт тут ни при чём.
Через семь часов мы поняли, что опаздываем на встречу с ребятами из ЖЖ. К чёрту душ и переодевалки - вот как были, так и потопали. Время с Юлей оказалось дороже. Но ничего, меня простили. Ах, мои питерские друзья, прекрасные все до одного, окончательно реабилитировавшие для меня этот город. На встречу пришла совершенно незнакомая женщина с букетом роз. Сказала, что у неё нет ЖЖ, но она читает меня уже пол года, что когда открыла меня, то читала пару дней с перерывами на сон и еду, что я помогла пережить ей очень непростой период в жизни. От таких признаний хочется плакать. И писать. Писать и плакать. Достать чернил и...
kadis не только организовал встречу, потратив кучу личного времени, но ещё был первым и единственным встретившимся мне на территории России человеком, который, узнав, что мне неприятен сигаретный дым, вставал и уходил на улицу каждый раз, когда хотел покурить. Не спрашивал - просто уходил. Не перевелись ещё, значит. В результате я не задыхалась, а наслаждалась беседой с хрупкой, умной, глубокой, талантливой, совершенно неповторимой greenbat, с лиричной, интровертной, похожей на звезду французского или итальянского кино сногсшибательной saigo и с многими другими. Это был чудесный вечер, нас провожали, все трогательно прощались, в гостиничном номере можно было дышать, и я в первый раз спокойно уснула.
А в субботу я пошла смотреть Смольный Собор. Боря на тот момент устал и вернулся в гостиницу, до намеченной встречи с zmeyka_taya оставалaсь пара часов, а мне хотелось напоследок полюбоваться парящим чудом, моим любимым в Петербурге зданием. У собора стоял лимузин, из которого торчали красавица-невеста и полный розовощёкий жених. Вокруг толпились японцы - фотографировали пару. Потом залезли в свой автобус и уехали. Интересно, собор они пофотографировали? Забавный зверь - японский турист. Наконец, уехал и лимузин, а я осталась наедине с золотом на голубом.
Небо покрылось тучами, надо было возвращаться. До метро идти было минут двадцать, откуда-то подул сильный ветер, закапал дождик. Мне почему-то было хорошо. Навстречу шёл средних лет мужчина и катил перед собой инвалидную коляску, в которой лежала парализованная женщина. Издалека я могла разглядеть только худые скрюченные ноги с атрофировавшимися мускулами - кресло было откинуто назад и туловища видно не было. Я решила, что сын выгуливает больную старушку-мать. Однако, поравнявшись с парой, я с удивлением обнаружила, что женщина довольно молода, не больше сорока, да и то вряд ли. Её бледность и общее состояние указывали на то, что на улице она появляется редко. Молодое, без единой морщины, лицо было закинуто вверх, она смотрела на мрачное тёмно-серое небо и улыбалась. Периодически на её лицо падали дождевые капли, и тогда она улыбалась ещё шире. Точно так же, как Юля на Васильевском. Мне казалось, ей хотелось обхватить это недружелюбное небо, этот жестокий мокрый город, этот режущий горло и глаза воздух и закричать: «Я АХУЕВАЮ!» Не благодаря, а вопреки.
Нам нужно было отдохнуть - поезд опоздал на три часа, и мы замаялись. Но вы не подумайте, я не критикую, я в восхищении. За 24 часа до нашего отъезда из Москвы, ровно такой же поезд Москва-Питер сошёл с взорванных рельсов. Между прочим, мы запросто могли на нём оказаться - подумывали уехать на день раньше. Как сказал kadis, кому свечку ставить будем? Но я сейчас не об этом. Терроризм, куча ранненых, развороченные пути... и через пол дня поезда уже ходят по тому же маршруту. Я читала газету на кухне (ах, рекламы московских газет!) и слушала, как Боря обсуждал этот вопрос с хозяином квартиры. Как же так, спрашивал Боря, как можно восстановить пути за несколько часов? У нас бы это минимум пару недель отняло. Ведь там нужно насыпь специально градировать, сначала такой грунт сыпать, потом эдакий, потом выравнивать, потом... Короче, учёба в МАДИ ему даром не прошла, но вас я утомлять инженерными деталями не буду, тем более, что сама ни фига не поняла, кроме того, что нормальную железную дорогу за пару часов не построишь. «А кто говорит о нормальной?» - удивился его друг. Это ж трасса Москва-Санкт Петербург, это вотчина Семён Семёныча, пардон, Владимир Владимировича, все нарушения графика на этой дороге он воспринимает, как личное оскорбление. Там поставили на уши всех и вся - они не то что пятилетку за три дня, они БАМ за сутки отгрохают. Насыпят, чтоб держалось, а сверху рельсы-рельсы, шпалы-шпалы-шпалы-шпалы. Доложат, что дорога готова и пути восстановлены (а то не сносить головы), а потом потихоньку будут кусками латать. Был бы это маршрут Рязань-Калуга, поезда ещё пол года ходили бы через Мурманскую область. Про Мурманскую область я, конечно, шучу, но идею вы поняли.
Но я что, я не жалуюсь. Я как раз очень рада была, что Семён Семёныч родом из Питера, а не из Калуги - в Мурманскую область совсем не хотелось. Опоздание на три часа через сутки после теракта - это ж тьфу, это ж курям насмех. Отделались не просто легко - легчайше. Тем не менее, мы приехали в бывшую столицу не утром, как собирались, а днём, и хотели расслабиться и принять душик. Когда через четыре часа мы вышли, наконец, из гостиницы на предмет прогуляться, свинья была на месте и благоухала на всю 6-ю Красноармейскую улицу. Подавив рвотный рефлекс, мы свернули на Московский проспект и потопали к Фонтанке. Прогулка далась нелегко - было трудно дышать. В Москве, кстати, дышалось совершенно нормально. Если мимо не проезжал грузовик или какой-нибудь доисторический Жигуль, воздух был вполне приемлем. В Питере воздух драл горло, щипал глаза и откровенно вонял выхлопными газами. Особенно остро мы это почувствовали, когда сошли с катера после путешествия в Петергоф. Там дышалось прекрасно, на Неве - тоже. Но как только мы ступили на берег... Вообще пребывание в России доставило массу приятных моментов моим органам зрения и вкуса (о ресторанах - ниже), слух тоже не пострадал, а вот обоняние ушло в запой, объявило забастовку и долго вопило, что так не играет, и нехорошо издеваться над маленьким, ни в чём не повинным ольфакторным нервом.
Мы вернулись домой поздно и привычно отвернулись и зажали нос, проходя мимо ставшей почти родной свиной головы. Свинью убрали на следующий день. Только мы, понимаешь, привыкли... Если честно, впечатление о городе было испорчено. Не пошёл Питер. И два дня не шёл. Город как будто специально пытался меня отторгнуть. Например, в нашем номере не было кондиционера. Казалось бы, в северной столице кондиционер - не самое главное, но мы попали туда в чуть ли не самую жаркую неделю года, на улице было 30 с гаком, плюс влажность, вентилятор не помогал, спать было невозможно. Мы открыли окна, и всю оставшуюся ночь я вела неравный бой с комарами. В отсутствие сна организм пошёл вразнос: болела голова, были стёрты ноги, от смога покраснела и воспалилась кожа вокруг глаз, а Боря ворчал, что он тут всё уже видел, родственников и друзей в городе нет, так что могли бы и не переться... Мамааааа, я домой хочуууу. За что люди любят этот город? Любовь зла...
Оставалось два дня - пятница и суббота. В пятницу мы должны были встретиться с подругой моей сестры. Подругу звали Юля, и я никогда раньше её не видела. Мы договорились встретиться в одиннадцать утра и погулять часа четыре. Вечером у меня была встреча с питерскими ЖЖистами, поэтому я ещё собиралась зайти в гостиницу, принять душ и переодеться.
Сестра обещала, что Юля поводит нас по городу. Она, мол, хорошо это делает. Ну что ж, пусть поводит. Хуже уже точно не будет, может, будет лучше. Вот памятник такому-то. Воздвигнут в тысяча каком-нибудь году, в честь ля-ля-ля, скульптор с итальянской фамилией. А вот собор очередного святого, покровителя царя Имярека первого. Или второго. Строили столько-то лет, высота купола чёрт знает сколько метров, вес каждой колонны офигеть сколько тонн, мрамор завозили из Бог-знает-откуда, каждую икону расписывали -надцать человек в течение всей своей жизни, а решётку лили итальянцы из эдакой знаменитой мастерской. И если этот узор растянуть в одну линию, он достанет до Луны. Ну и так далее. Экскурсий я за свою жизнь наслушалась много.
Но ТАКОЙ не слышала ни разу. С первых минут было ясно, что тоннажем крестов на куполах и длиной решёток нас тут развлекать не будут. Экскурсия по Петербургу превратилась в увлекательнейшее путешествие, история города - в приключенческий роман, здания оживали, тут из-за угла вышел Гоголь, там из окна улыбнулся нам Пушкин, на один сад мы смотрели глазами Ахматовой, а на другой - глазами Екатерины II. Площади превращались в коровьи пастбища, потом покрывались деревянными зданиями, горели, отстраивались, по ним бегал, размахивая руками, Растрелли и что-то кричал, на глазах появлялся фундамент очередного дворца, потом дворец рос, приобретал современные формы, его красили, перекрашивали, он ветшал, реставрировался, вокруг ходили степенные купцы, носились институтки и революционные матросы и куда-то спешили, прижав мобильники к ушам, бизнесмены. Город затопляло, он горел, восстанавливался, в нём разводили мосты, его белые ночи привечали влюблённых, по его тёмным улицам плелись блокадники, на булыжной мостовой слышен был цокот копыт, на фасадах горела неоновая реклама. Фавориты цариц, немецкие принцессы, кавалергарды, чей век недолог, народовольцы, тираны, святые, юродивые, гении, реакционеры, проститутки. И над всем этим - тяжёлое серое небо.
Обедали мы в кафе под названием «Саквояж беременной шпионки». Это надо видеть, один туалет (где радио мерзеньким пародийным голоском тянуло «эту песню запевает молодёооожь, молодёооожь, молодёооожь, эту песню не задушишь, не убьёооошь, не убьёооошь, не убьёооошь») чего стоит. (Потом, в другой день, мы побывали в кафе «Сундук», украшенном всякой всячиной разных эпох, якобы из сундучка на чердаке. И в ресторане «1001 ночь», где хотелось лечь на подушки, курить кальян и смотреть на знойных полуголых танцовщиц, но вместо этого мы наслаждались прекрасно приготовленными блюдами грузинской и прилежащих к ней кухонь. Везде было вкусно, разнообразно и обильно, везде прекрасно обслуживали. Но главное, там было интересно и необычно.)
Жара спала, закапал дождик, мы поёжились - не взяли с собой зонт. Юля же улыбнулась и подставила лицо воде. «Дождь! Обожаю питерский дождь! Тут нельзя жить и не любить влагу.»
Там вообще нельзя жить, не любя. Юля рассказала, что к юбилею города панель каких-то учёных (психологов, социологов, климатологов и прочая) опубликовала результаты своих совместных исследований, где было чётко написано, что город к жизни непригоден. Слишком мало солнца, слишком много воды, вредно для лёгких, опасно (наводнения), дети болеют, качество воздуха ни к чёрту и тому подобное. Дворцы и фонтаны надо восстанавливать и реставрировать чуть ли не каждые пять лет - от этой влажности и смога расползаются даже здания, в рекордные сроки, что уж тут говорить о людях? Но жители любят этот город так... наверное, так любят больного ребёнка. До дрожи. В конца девяностых Юля уехала из Питера - так сложилось. Там, где она поселилась, у неё было всё замечательно. Ребёнок расцветал, карьера шла в гору, светило солнце и пели соловьи. Через три года она взвыла, бросила всё это благополучие и солнце к чёрту и вернулась в свойгородзнакомыйдослёз.
Мы стояли на стрелке Васильевского острова, и эта петербуржка в пятом (или шестом, не помню) поколении, с её рафинированным богатейшим русским языком, с её феноменальными познаниями в истории, архитектурe и много в чём ещё, смотрела, улыбаясь, на свинцовое протекающее небо и рассказывала нам о том, как вернулась.
- Я готова была припасть к каждой набережной и целовать камни. На некоторых я так и делала. Я стояла вот тут, на этом месте, под дождём, раскинув руки, любуясь Невой, и кричала: «Я АХУЕВАЮ!»
Мы забыли о времени, о смоге, о стёртых ногах, о планах на вечер. Мы хотели обойти как можно больше, увидеть её глазами ВСЁ. Мы смеялись у памятница Крылову: «Создан самой известной лошадиной фамилией России - Клодтом. Любил лепить коней. А не людей. Но Николай поручил ему увековечить Крылова, а приказ государя надо выполнять. Посмотрите на этот памятник. На постаменте десятки героев басен - удивительно выполненные зверюшки, каждая шерстиночка видна, каждый коготок, у каждого своё выражение лица, то есть морды. Потрясающе сделано. А сверху сидит эдакий Собакевич - кое-как сварганенный мужик, весьма отдалённо похожий на баснописца. Да и кому он интересен, когда такие зайчики и лисички внизу. Клодт остался собой.»
Юля успокоила меня по поводу Кремового Торта, пардон, Храма Развесистой Клюквы, пардон Спаса на Крови. Со времени моего последнего визита в город (18 лет назад) с него сняли леса - так лучше бы они этого не делали. Может, у меня что-то со вкусом, или я просто всё критикующая иностранка? Я нескромно порадовалась, когда до дикого блеска в глазах влюблённая в этот город патриотка (в лучшем смысле этого слова) назвала храм «аляповатым уёжищем». Приятно быть в хорошей компании. Таки редкое уёжище, и мой американский паспорт тут ни при чём.
Через семь часов мы поняли, что опаздываем на встречу с ребятами из ЖЖ. К чёрту душ и переодевалки - вот как были, так и потопали. Время с Юлей оказалось дороже. Но ничего, меня простили. Ах, мои питерские друзья, прекрасные все до одного, окончательно реабилитировавшие для меня этот город. На встречу пришла совершенно незнакомая женщина с букетом роз. Сказала, что у неё нет ЖЖ, но она читает меня уже пол года, что когда открыла меня, то читала пару дней с перерывами на сон и еду, что я помогла пережить ей очень непростой период в жизни. От таких признаний хочется плакать. И писать. Писать и плакать. Достать чернил и...
kadis не только организовал встречу, потратив кучу личного времени, но ещё был первым и единственным встретившимся мне на территории России человеком, который, узнав, что мне неприятен сигаретный дым, вставал и уходил на улицу каждый раз, когда хотел покурить. Не спрашивал - просто уходил. Не перевелись ещё, значит. В результате я не задыхалась, а наслаждалась беседой с хрупкой, умной, глубокой, талантливой, совершенно неповторимой greenbat, с лиричной, интровертной, похожей на звезду французского или итальянского кино сногсшибательной saigo и с многими другими. Это был чудесный вечер, нас провожали, все трогательно прощались, в гостиничном номере можно было дышать, и я в первый раз спокойно уснула.
А в субботу я пошла смотреть Смольный Собор. Боря на тот момент устал и вернулся в гостиницу, до намеченной встречи с zmeyka_taya оставалaсь пара часов, а мне хотелось напоследок полюбоваться парящим чудом, моим любимым в Петербурге зданием. У собора стоял лимузин, из которого торчали красавица-невеста и полный розовощёкий жених. Вокруг толпились японцы - фотографировали пару. Потом залезли в свой автобус и уехали. Интересно, собор они пофотографировали? Забавный зверь - японский турист. Наконец, уехал и лимузин, а я осталась наедине с золотом на голубом.
Небо покрылось тучами, надо было возвращаться. До метро идти было минут двадцать, откуда-то подул сильный ветер, закапал дождик. Мне почему-то было хорошо. Навстречу шёл средних лет мужчина и катил перед собой инвалидную коляску, в которой лежала парализованная женщина. Издалека я могла разглядеть только худые скрюченные ноги с атрофировавшимися мускулами - кресло было откинуто назад и туловища видно не было. Я решила, что сын выгуливает больную старушку-мать. Однако, поравнявшись с парой, я с удивлением обнаружила, что женщина довольно молода, не больше сорока, да и то вряд ли. Её бледность и общее состояние указывали на то, что на улице она появляется редко. Молодое, без единой морщины, лицо было закинуто вверх, она смотрела на мрачное тёмно-серое небо и улыбалась. Периодически на её лицо падали дождевые капли, и тогда она улыбалась ещё шире. Точно так же, как Юля на Васильевском. Мне казалось, ей хотелось обхватить это недружелюбное небо, этот жестокий мокрый город, этот режущий горло и глаза воздух и закричать: «Я АХУЕВАЮ!» Не благодаря, а вопреки.